И без предупреждения разражается слезами. Дайте наклоняется вперед и накрывает ее руку своей. – Туула, – просит он. Рука вздрагивает, словно она хочет ее отдернуть, но потом происходит следующее. Их взгляды встречаются, Туула успокаивается, на щеках ее вспыхивает румянец. Они молчат, но все мы чувствуем напряжение, возникшее между ними. Эти долгие взгляды, это бесконечное касание. Так это правда, думаю я. Все эти истории про легендарного донжуана Дай-этому-случиться. Но мгновение заканчивается, Дайте выпускает ее руку, и взгляд Туулы устремляется в пол. – Я боюсь, что вы несерьезно относитесь к его исчезновению. Вы не будете ничего расследовать только потому, что считаете его преступником. – Мы подходим к исчезновению Юханнеса со всей серьезностью, – заверяет Дайте. – Вот почему мы здесь. Но нам нужно знать, чем он занимается сегодня. Есть ли у него враги. Были ли у него причины… – Он подбирает слова. – Не было ли у него депрессии? Туула кивает и тянется за салфеткой. Громко сморкается и сминает салфетку в шарик. Когда она заговаривает снова, голос у нее сиплый, как при простуде. – Не было у него никакой депрессии. И вел он себя примерно. Работы у него, правда, не было. Но сейчас это повсеместное явление. Но ничем незаконным он не занимался. Я бы знала. Малин смотрит на меня и едва заметно поднимает брови. Нам часто приходится общаться с родителями, которые отказываются верить, что их дети способны на преступления. – Он получал угрозы? – спрашиваю я. – Угрозы? Если ему что и угрожало, то это я, – сухо смеется Туула. Она разглаживает шарик из салфетки и снова сморкается. Дайте красноречиво смотрит на меня. Я киваю. – В субботу в южной части Стокгольмского архипелага нашли тело молодого человека. – Боже мой, нет, – стонет Туула и обхватывает себя руками. Малин поднимает вверх руку. – Мы пока не знаем, о ком идет речь, – медленно произносит она, четко выделяя каждое слово. – Но у покойника была татуировка. У нас есть снимок. Сможете на него взглянуть? Тууула не отвечает. Только качается взад-вперед на пуфе. Малин беспомощно смотрит на меня, я снова киваю, и она достает из сумки фотографию. Поколебавшись пару секунд, добавляет: – Помните, что это только татуировка. Даже если она покажется вам знакомой, это не означает, что тело принадлежит Юханнесу. Такие татуировки могли быть и у других людей. Малин кладет фото на столик и пододвигает к Тууле. Туула застывает. Протягивает руку и проводит по снимку с татуировкой орла. – Нет, – шепчет она. – Нет. Пернилла Вторник. Прошло почти двое суток с тех пор, как я выставила Самуэля из дома. Я с ума схожу от тревоги. Ночью глаз не сомкнула. Ворочалась в постели, молилась, постоянно проверяла мобильный – нет ли весточки от сына. Перед выходом из дома покормила дрозда. Мне кажется, он смотрел на меня обвиняюще. Хотела послать Самуэлю эсэмэс, но передумала. Восемнадцать лет. Самуэль уже почти взрослый, хоть его поведение и оставляет желать лучшего. И если не преподать ему урок сейчас, то он никогда ничему и не научится. Крупная женщина в спортивном костюме подходит к кассе с тележкой, до краев нагруженной полуфабрикатами. Я на автомате улыбаюсь, покупательница улыбается в ответ. – Какая чудесная погода сегодня, – отмечает она. – Наконец наступило лето, – киваю я. – Я уже и не ждала, что это случится. Я имею в виду, весна такая холодная, но тепло тут и… Я ловлю себя на том, что мелю чепуху и замолкаю. Щеки вспыхивают. Но женщина только улыбается в ответ. Начинаю сканировать товары, но тут же останавливаюсь: – Вы в курсе, что эти сыры чеддер идут по девяносто девять крон за два? – спрашиваю я. – У нас сейчас сырная неделя. Может, хотите взять еще один? – Большое спасибо, возьму, – благодарит она, поворачивается и идет к полкам с сырам. Мне нравится моя новая работа. Я всего три недели в супермаркете «Ика», но уже чувствую разницу по сравнению с работой на неполный день в школьной столовой гимназии Худдинге. Тут я имею дело со взрослыми приятными людьми, которые не швыряют блюда о стену, не кричат и не прибегают к непристойностям, выражая свое мнение о качестве еды. В супермаркете даже послали на курсы и обещали в долгосрочной перспективе карьерное развитие. Все то, что было невозможно столько лет, снова стало возможно теперь, когда Самуэль повзрослел и стал спокойнее. Почти взрослый. Годы так быстро пролетели. Кто-то кладет мне руку на плечо. Я оборачиваюсь. Это Стина Свенссон, заведующая магазином. Женщина лет шестидесяти с ярко-рыжими волосами и загорелой кожей после солярия. – Вижу, дела идут хорошо, – отмечает она. – Ты любезна с покупателями. Это очень важно. – Спасибо, – благодарю я с улыбкой, чувствуя, как горят щеки. Кто-то прокашливается, я отвожу взгляд от Стины, но вместо крупной женщины передо мной стоят двое полицейских в униформе. – Пернилла Стенберг? – спрашивает полицейский постарше. На вид ему под пятьдесят. У него пивной животик и волнистые седые волосы. – Да? – Мы из полиции, – сообщает он, хотя это и так понятно. – Мы хотели бы поговорить с вами о вашем сыне Самуэле. У вас будет несколько минут? Сердце уходит в пятки. – С ним что-то случилось? – шепчу я. Стина легонько сжимает мне плечо. Полицейские переглядываются. – Нет, мы тут по другому поводу, – отвечает полицейский помоложе и проводит рукой по козлиной бородке. – Мы можем поговорить наедине? Мы стоим на складе среди коробок, нагроможденных одна на другую. Тут тесно, пахнет мокрым картоном и гнилыми фруктами. – Вчера около девяти вечера вашего сына видели в компании опасных преступников в промышленном районе к югу от Фруэнгена, – сообщает полицейский постарше, пытаясь поймать глазами мой взгляд. – У нас есть все основания подозревать, что эти лица торгуют наркотиками и что ваш сын тоже вовлечен в эту торговлю. – О нет, – шепчу я, чувствуя, как меня шатает. Делаю глубокий вдох, опираюсь руками о колени. Голова кружится, в ушах шумит. Слова полицейского не вызывали у меня шок, нет. Я, конечно, старомодна, но я не дура. Я сразу поняла, что было в пакетиках у Самуэля, и давно уже заметила, что он откуда-то берет деньги. Естественно, я его спрашивала, но он выдумывал разные подработки, а дорогая одежда, по его словам, вся из аутлетов. Полицейский неуклюже поглаживает меня по плечу. – Послушайте. Самуэль еще молод. Еще можно вмешаться и помочь ему. Но для этого нам нужно его найти. Вам известно, где он? Я выпрямляюсь, смотрю ему в глаза, опираюсь на пирамиду из коробок, которая угрожает обвалиться под моей тяжестью.