Самуэль Женщина, прибывшая на встречу со мной в гавани, напомнила мне мать. Но она худее, и волосы у нее длиннее и темнее. Кожа бледная, почти прозрачная в ярком свете солнца. Вокруг глаз – сеточка тонких морщинок. Одета она в футболку и джинсы. Она пожимает мне руку и приветливо улыбается. – Меня зовут Ракель, – сообщает женщина и немного наклоняет голову так, что волосы падают на одно плечо. – А я Самуэль, – представляюсь я и думаю, что, если бы не возраст, ее можно было бы назвать красивой. Я заготовил речь, но во рту все пересохло, язык меня не слушается, и все умные мысли испарились. – Как здорово, что мы сразу смогли встретиться. Может, пройдемся и поговорим по дороге? Мы прогуливаемся по гравийной дорожке вдоль гавани. На причале мужчина сидит на мопеде с включенным двигателем и курит. Думаю, ждет паром «Ваксхольмсботен», который заходит и в Стувшер. На багажнике сидит девочка с мороженым в руке. Мороженое почти растаяло и капает ей на кофту и на землю. На солнце почти жарко. Небо ярко-синее и чистое. Но стоит нам зайти в тень деревьев рядом с продуктовым магазином, как сразу становится прохладно и влажно. – Сколько тебе лет, Самуэль? – спрашивает Ракель явно без злого умысла. Видно, что ей просто любопытно, в отличие от мамаши, которой всегда кажется, что я от нее что-то скрываю. Например, что я тайком собираю бомбы или смотрю педофильскую порнушку. Я рассказываю, что мне восемнадцать, что я взял «перерыв» в учебе в гимназии и ищу работу. Потом мы болтаем о моем опыте работы. Здесь я, признаюсь, привираю. Говорю, что подрабатывал в «Медиа Маркте», что близко к правде, и тренировал детскую команду по футболу, что, естественно, откровенная ложь. Мы выходим на возвышенность. Ракель показывает на гладкие камни в форме гигантского языка, уходящего в воду. – Идем! – кричит она, перепрыгивает через канаву и идет через траву, не дожидаясь ответа. Я иду следом, и мы присаживаемся в паре метров от воды. Камень теплый и шершавый под джинсами. То и дело ветер подхватывает соленые капельки и швыряет нам в ноги. Вскоре идет большая волна, и мы пересаживаемся подальше от воды, чтобы не промокнуть. В расщелине между камней видно пустые пивные банки, ветер гонит мимо старый окурок. – Смотри какая красота! – восклицает Ракель. Я киваю и устремляю взгляд в даль. Да, тут неплохо, но еще лучше было бы перекусить. А денег у меня нет. Я уже два раза заходил в магазин, чтобы спереть бутерброды. Не стоит больше испытывать удачу. К тому же у них там странные бутерброды – с авокадо, хумусом и тофу. – Это одно из преимуществ жизни в этих местах, – продолжает Ракель. – Близость к природе. Море. Она закрывает глаза и поднимает лицо к солнцу. – Так почему ты заинтересовался этой работой? – спрашивает она. – Здесь ничего не происходит. Молодому парню будет скучновато. Этого вопроса я не ожидал. – Мне нравится покой, – отвечаю я уклончиво. – Хорошо, – кивает Ракель. – Очень хорошо. Она затихает, а меня посещает мысль: может, она тоже ждет от меня вопросов, ждет проявления интереса к так называемой работе. – Так что не так с вашим сыном? – спрашиваю я, подбираю камушек и запускаю в воду. Он делает несколько блинчиков и исчезает в морской глубине. – С Юнасом произошел несчастный случай два года назад. Черепно-мозговая травма. Он много месяцев провел в больнице, но потом мы с Улле, моим партнером, решили взять его домой. И тогда начался цирк. Ракель замолкает и поджимает губы. – Цирк? Она кивает. – У Юнаса за три месяца сменилось десять помощников. Они не могли с ним сработаться. А коммуна не желала сотрудничать. И мы решили сами заботиться о нем. – Вы и папа Юнаса? – Улле ему не родной отец, но он помогает нам во всем. Мы продали квартиру и купили дом на природе. Я уволилась из аптеки и теперь работаю дистанционно, веду проекты для фармацевтической компании. Улле писатель, так что он может работать откуда угодно. Но нам нужна помощь. Мы не можем оставить Юнаса одного. Он прикован к постели и страдает эпилепсией. Мы не знаем, насколько ясно его сознание, но у него бывают плохие и хорошие дни. Но я не могу рисковать, что он, например, выпадет из кровати или с ним случится эпилептический припадок, когда нас нет. Видимо, мои мысли были написаны на лице, поскольку Ракель кладет руку мне на плечо и говорит: – Не бойся. Опыт не требуется. Просто нужно быть с ним рядом. Читать книги вслух, ставить музыку, немного помогать по дому. Время работы с десяти до четырех, пять дней в неделю. Но сейчас Улле в отъезде, поэтому, может быть, больше. Зарплата пятнадцать тысяч в месяц, включая проживание и питание. Проживание. Питание. Одна мысль о мягкой постели и вкусной горячей еде делает это предложение весьма заманчивым, хотя зарплата, прямо сказать, мизерная. Пятнадцать тысяч. Столько я зарабатывал за неделю. Шестичасовой рабочий день, пятидневная рабочая неделя. Итого тридцать шесть часов в неделю. В месяце в среднем четыре с половиной рабочих недели. Всего сто тридцать часов в месяц. Это значит, что почасовая оплата – сто одиннадцать крон. Сто одиннадцать крон, серьезно? Но при этом я понимаю, что это неплохое предложение. Если зарплата черная – скорее всего, так оно и есть, но я стесняюсь спросить, – то это выше, чем в «Макдоналдсе». – Если ты согласишься, то по истечении пробного первого месяца мы можем еще раз обсудить зарплату, – читает мои мысли Ракель. – Если, конечно, все сложится. Я ловлю на себе ее взгляд. Если все сложится. Она серьезно предлагает мне работать на них? Но в следующую секунду: – Сможешь прислать рекомендации? Я молчу. – Может, от твоего начальника в «Медиа Маркте»? – предлагает она. Ракель уходит, а остаюсь сидеть на камне. Смотрю, как солнце опускается в облака, собравшиеся на горизонте. Становится холоднее, я достаю толстовку из сумки, отряхиваю от травы и жуков и натягиваю через голову. Где мне взять рекомендации? И нужна ли мне эта работа? Я думаю о Ракель с ее белой кожей и длинными темными волосами. О еде и о настоящей кровати с чистыми простынями и настоящей подушкой вместо лесной поляны. Заманчивое предложение… Но потом перед глазами возникает другая картина. Я сижу на табурете и кормлю с ложечки дебила в памперсе со скрюченными, как прибитые волнами к берегу сучья, руками. Нет. Не прокатит. И к тому же – сто одиннадцать крон в час? Это просто смешно. И даже унизительно. Я достаю телефон. Часть меня хочет включить его и позвонить матери, но что, если Мальте меня обнаружит? Я, конечно, проверил все настройки локации, но нельзя знать наверняка. Раздумываю, протираю телефон в ладонях. Если я разок только позвоню – всего одну минуту – смогут ли они меня выследить? Я включаю телефон и проверяю сообщения. Никто не пытался со мной связаться – ни мама, ни Александра, ни Лиам.