— Ты знала, что они идут. Ты оставила меня умирать. — Что? Прошлое, которое он до сих пор не мог вспомнить, промелькнуло в его мозгу. И все «как» и «почему», и связь, которую Орфей ощущал, наконец обрели смысл. — Мы поспорили, и ты ушла. А через несколько минут пришли они. Сирены. Твои сирены. Те, которых ты послала. Скайла села и завернулась в простыню. На ее лице отразилось беспокойство. В чертах, столь же красивых, как ему помнилось. Даже сейчас, спустя две тысячи лет. Две тысячи лет. Проклятие. — Похоже, тебе что-то приснилось. Почему бы тебе не вернуться в кровать и… — Это был не сон. Он вскочил на ноги, теперь видя образы, словно при быстрой перемотке, и потер лоб ладонью, только это ничуть не облегчило боль. И муку. И ужас. — Я знал, что между нами есть связь. Знал, что ты с самого начала мне лгала. — Орфей? Хорошо, постой… Горечь предательства вытолкнула прежний шок и боль. — Почему бы тебе не назвать меня другим именем? Тем, что дал мне отец? Именем, которое проклял мой дед и твой повелитель? Она сжала простыню на груди. В неясном свете угасающего огня Орфей увидел понимание и страх. Впервые со времени их встречи он увидел настоящий страх на безупречном лице сирены. — Назови мое имя, Скайла. Она сглотнула. — Я не понимаю, о чем ты. — Произнеси его. Она уставилась на камин в другом конце комнаты, и Орфей не мог видеть ее глаз. И тут его сдержанность рухнула. Гнев от предательства затмил зрение красной пеленой. Орфей оказался на кровати прежде, чем Скайла заметила его движение, обхватил ее за шею и, вдавив колено в бок сирены, прижал ее к матрасу. — Назови мое имя! Она судорожно вздохнула, выпустила простыню и вцепилась в его пальцы. И хотя обладала достаточной силой, чтобы надавать ему тумаков, Скайла не пыталась отвести его руку или как-то еще ответить. Ее глаза наполнились слезами. Но они только разожгли гнев Орфея, поскольку он знал, что это лишь притворство. Скайла научена соблазнять, чтобы добиться желаемого. — Назови мое имя, или я тебя придушу, — прорычал аргонавт. — Клянусь. Слезы потекли по ее темным ресницам. — Ты не должен был вспом… Он надавил сильнее. — Скажи его! — Кинур, — выдавила она из-под его ладони. — Тебя звали Кинур. Отец назвал тебя в честь мистической долины Кинурия между Арголеей и Лаконией, где, как говорят, любили играть музы. Орфей выпустил ее и отступил. И тут же увидел прошлое так ясно, словно все случилось вчера. Он был сыном Персея. Внуком царя богов. Главным разочарованием своего отца. Внуком, с самого начала обвиненным в неверности. А Скайла была сиреной, посланной убить его, и не один раз, а два. Оба раза он в нее влюблялся. Как законченный дурак. И все потому, что где-то в глубине души хотел верить, будто заслуживает большего. Что предназначен для великих свершений. Как истинные герои. Глупость ситуации поразила его. А следом — коварство сирены. У Орфея подкосились ноги. Он получил «большее». Только не то, чего хотел. Смерть от рук посланных Зевсом убийц даровала ему две тысячи лет «большего» в преисподней, в бесконечном цикле боли, агонии и мук. Где о нем просто забыли. И все из-за нее. Он отвернулся, иначе просто убил бы предательницу. Орфей схватил брюки с пола, куда уронил их несколько часов назад. Сфера клацнула о твердое дерево и осталась лежать у ног аргонавта. Воплощение стихии земли сияло из своей ниши, куда его поместили совсем недавно. — Орфей… От сферы исходил жар. И поднимаясь от ног Орфея, наполнял его силой, которой арголейцу так не хватало сейчас, после ухода демона. И напоминал о том, что постоянно в этом мире. Не доверие. Оно ничто. Не честность. Это фарс. И явно не любовь. Любовь — это величайший из обманов, созданный, чтобы пленять, порабощать и уничтожать. Орфей поднял с пола сферу, повесил себе на шею и ощутил, как его окружает сила. — Орфей, — в отчаянии проговорила Скайла. — Подожди. Дай мне объяснить. Он натянул грязные джинсы и сунул ноги в ботинки. Взял с пола рубашку, надел ее через голову и двинулся к двери. Скайла перехватила его у самого порога. — Подожди. Пожалуйста. Ее прикосновение сделало то, чего не смог голос. Орфей резко развернулся, отбросил ее руку. — Не трогай меня. Не смей даже подходить ко мне. — Орфей. Слезы текли по ее щекам. Она, конечно же, очень постаралась их выдавить. Скайла отступила назад, подхватила обеими руками простыню, прикрывавшую грудь, прекрасно играя роль женщины, раненной в самое сердце. Но у нее же были годы, чтобы отточить эту роль? Тысячи лет. — Просто… просто послушай, хорошо? Сперва я не знала. А когда узнала, не смогла тебе сказать. Меня уверяли, что ты ничего не вспомнишь, и я не хотела… Все… Все и тогда, и сейчас так запутанно. Я пыталась выяснить правду о том, что тогда случилось, и понять, заслужил ли ты… Его зрение затуманилось, ярый гнев и жажда мести подтолкнули ноги вперед. Скайла резко закрыла рот и испуганно отступила — белки сияли вокруг аметистовых радужек. Теперь он знал, что смотрел в эти глаза уже сотни раз. Целую жизнь назад, как и думал прежде. Орфей шарахнул ладонью по стене рядом с головой Скайлы, и по комнате прокатился оглушительный треск. — Две тысячи лет, сирена, — выговорил он сквозь стиснутые зубы. — В аду. И все из-за тебя. Не говори мне, чего я заслуживаю. Потому что в эту минуту я готов решить, что ты заслуживаешь быть разорванной на кусочки и выброшенной рыбам в озеро под нами. Он отступил от нее, ненавидя себя за то, что даже сейчас, несмотря на фальш и притворство, по-прежнему ее хотел. Жаждал. Был ею очарован. — И раз уж ты здесь, передай послание своему долбаному царю, — добавил он, вбирая силу сферы, чтобы не потянуться к сирене, не прикоснуться к ней, не уступить вновь. — Скажи, что его внук воскрес из мертвых. И на этот раз его долбаные дни сочтены. *** Мэйлии не спалось. Ночью в колонию проникла темная энергия, и с тех пор Мэйлия бодрствовала, обходя покинутые коридоры и балконы в поисках чего-то необычного. Ее тянуло к этой энергии с такой силой, что кожу покалывало, а сердце стучало от возбуждения. На лестнице послышались шаги. Мэйлия скользнула в тень огромной каменной колонны в большом зале. Шаги Орфея затихли — он замешкался у подножия лестницы, глядя вправо и влево. Его волосы были растрепаны, рубашка измята, а джинсы испачканы… кровью? Но внимание Мэйлии привлекло лицо аргонавта. Отвердевший подбородок, похожий на кусок стали под кожей, горящие глаза, неестественная энергия, исходившая от каждого сантиметра его крепкого тела. Она резко выдохнула. Этот мужчина отличался от того, что проскользнул к ней в комнату несколько ночей назад и говорил об одиночестве и забвении. Но именно он еще раньше похитил ее из дома, легко убил адских гончих и подверг ее жизнь опасности. Орфей сузившимися глазами уставился на тень под колонной. Мэйлия задержала дыхание. Однако через несколько секунд аргонавт повернулся и направился к двери в дальнем конце зала. Оставшись в одиночестве, Мэйлия прижала ладонь к животу и сделала глубокий вдох. Часы над камином сообщили ей, что время приближается к пяти утра. Следовало вернуться в комнату, прежде чем колония проснется. Мэйлия сделала шаг к лестнице, но остановилась при звуке голосов. Женских голосов. Она метнулась обратно в тень и стала ждать, пока говорившие пройдут. — Ты навещала Макса? — спросила Изадора. Высокая рыжеволосая женщина, что шла по коридору с царицей Арголеи, потерла лоб.