Унижение от того, что меня так использовали, жгло мои кости и излучало тепло по всему моему телу, пока я не почувствовала, что налилась огнем. Тем не менее, это пламя не было сделано из стыда. Они текли по моей крови прямо к кончикам сморщенных грудей и вершинам бедер, где бушевали, как лесные пожары. Меня это возбудило. Сосущие, влажные звуки, которые я издавала вокруг его твердой плоти, когда он качал мне в горло, то, как моя челюсть болела от борьбы, чтобы приспособиться к его обхвату, и боль, покалывающая мой скальп, когда он слишком сильно сжимал мои волосы обеими руками. Это было слишком, все слишком горячо. Парящий воздух, брызги воды из душа и мужчина, возвышающийся надо мной и безжалостно использующий меня для собственного удовольствия. Я почувствовала легкое головокружение от желания и замешательства. Как я могла наслаждаться этим? Прежде чем я смогла найти ответ на этот вопрос, руки Александра сжались в моих волосах, а ноги задрожали, когда он начал кончать. В отличие от первого раза, он вырвался из моего горла, так что первая струя его соленой спермы попала мне на язык. Я сглотнула вокруг него, затем ахнула, когда он выдвинулся дальше, сжимая свой гневный красный стержень в кулаке большой рукой. Я была ошеломлена и загипнотизирована, когда он почти яростно дернул себя за плоть, его сперма вылетела на мою щеку, шею и мою распухшую от похоти грудь. Окрашенная грехом и погрязшая в постыдной похоти, я преклонила колени перед своим Мастером, чувствуя себя новорожденной и уязвимой, как котенок. Так что я была податлива, когда он наклонился, чтобы поднять меня на ноги, а затем прижал к холодной плитке душа. И только когда он прижался всем своим телом к ​​моему, а одна из его рук безошибочно прошла между моих ног, чтобы обхватить мой мокрый клитор, я вырвалась из забвения своего разума. — Промокшая до нитки, — прохрипел он мне в ухо, проводя носом по моему горлу. Я извивалась, когда он впивался зубами в плоть там, где моя шея соприкасалась с плечом. Его рука крепко обхватила мою киску, два пальца погрузились внутрь меня, чтобы мягко удариться о барьер моей девственности. —Моя Красавица любит, когда ее Хозяин использует ее, — продолжал он, прижимая ладонь к моему клитору. Мгновение, и я была на грани оргазма. Я тяжело дышала и морщилась, пытаясь сдержать невыносимый жар и необходимость прижаться к его руке для дальнейшего трения. —Рабыня со стальным хребтом тает от одного прикосновения к ее набухшей пизде. Я запомню это в следующий раз, когда ты попытаешься противостоять мне. Я проглотила рваный стон. — Но я не позволю тебе прийти сегодня утром. Он улыбнулся моей мокрой щеке, когда я протестующе захныкала. —Радуйся, я не наказываю тебя за попытку манипулировать мной. Я не буду обвиваться вокруг твоего мизинца, рабыня. Помни, что сегодня каждый раз твоя жадная пизда жаждет прикосновения моих пальцев и языка. Он резко отстранился от меня и без дальнейших церемоний вышел из душа. Я смотрела, слегка ошеломленно, как он вытирался и обвязывал полотенцем свои худые бедра. — У тебя есть ровно девяносто секунд, чтобы закончить мытье, а затем я жду, что ты оденешь меня. Если ты попытаешься прикоснуться к себе, я познакомлю тебя с древним частоколом, который мы держим на заднем дворе. Немедленно, когда моя киска все еще пульсировала, а мой разум, сидящий на моей голове, как кривая шляпа, я все же сделала, как он сказал. Я часами ходила по дому после того, как Александр ушел на день. Он был назван Жемчужным залом весьма удачно, так как жемчуг инкрустировал изысканную мебель, украшал края бра и штукатурку дверных косяков. Куда бы я ни посмотрела, повсюду были бесценные исторические атрибуты, от многовековых гобеленов, покрывающих стены, до изящных драпировок, отодвинутых от каждого окна. Везде также велась слежка. Камеры, датчики и клавиатуры рядом с запертыми дверями, которые, казалось, требовали отпечатков пальцев или сканирования сетчатки глаза. Я чувствовала, как эти технологические глаза наблюдают за мной, пока я задерживалась за картинами, и я ненавидела то, что единственная вещь, которую мне дали носить, была одна из тонких хлопчатобумажных рубашек Александра. Кто-то следил за каждым моим шагом по усадьбе, и это знание заставляло меня чувствовать себя «Маленькой мышкой» Александра, хотя его не было дома, чтобы охотиться на меня лично. Когда я попыталась открыть входную дверь, чтобы подышать свежим воздухом, позади меня появился Риддик, молчаливый, но полный осуждения. Я знала, что он остановит меня, если я каким-то образом найду способ обойти тяжелый замок. Он появился снова, когда я слишком долго задерживалась над набором деревянных дверей с замысловатой резьбой. Он не прикоснулся ко мне, но его присутствия было достаточно, чтобы я бросилась вперед, как обруганный ребенок. Около полудня у меня заурчало в животе, и я отправилась на поиски кухонь, спустившись по парадной лестнице на первый этаж, а затем по меньшей и темной в подвал дома. Мгновенно жуткая тишина, пронизывающая верхние уровни, была пронизана хихиканьем и беспорядочной болтовней. Я хотела быть частью шума. Я хотела сесть с другой женщиной и поговорить о странных вещах, происходящих с моим телом. Мое причудливое влечение к Александру сбивало с толку еще больше, чем половое созревание, и я жаждала, чтобы кто-нибудь сгладил неровные края моей паники своей мудростью. Чего я действительно хотела, так это того, чтобы мама усадила меня за кухонный стол с простым заданием, таким как раскатывание теста для макарон, чтобы мои беспокойные мысли были успокоены мирской задачей. Только тогда она раскатывает свою мудрость так же спокойно и умело, как месила тесто под пальцами. Даже Елена знала бы, что мне сказать, учитывая ее отношения с Кристофером, гораздо более старшим другом семьи, который ухаживал за Еленой с шестнадцати лет. Они спали вместе, хотя она никогда прямо не говорила мне об этом. Я поняла это по ярко-красным полосам на ее скулах, когда она вернулась из его дома, по тому, как она пахла им в потайных местах, например, за ушами и в ямках под ключицами. Она разбила бы мое влечение на части, как это сделал бы математик, на уравнения с логическими выводами. Это был именно тот совет, который мне тогда был нужен, не сочувствие Себастьяна или романтизм Жизель, а поучительная мудрость и определенная логика. Почему и как меня влечет к кому-то, кто больше похож на монстра, чем на человека. Я прошла на потертый каменный пол и оказалась в огромной, просторной кухне, которая каким-то образом сохранила ощущение древнего величия, хотя и была полностью модернизирована. Горстка слуг работала в комнате и еще больше их сидело за массивным столом слева, счастливо доживая свой день. Пока меня не увидели. Мгновенно они замерли, и болтовня испарилась. Я с трудом сдержала нервы, прекрасно осознавая длину своих ног, выставленных напоказ рубашкой, и тот факт, что они, вероятно, знали, что последние несколько недель я была прикован к полу бального зала. — Привет, — сказала я, затем откашлялась, когда мой акцент пропитал слово. —Всем привет, извините за беспокойство. Я просто осматривала, эм, дом, и когда я почувствовала что-то вкусное в воздухе, я пошла сюда по запаху. Они продолжали смотреть, не меняя выражения лица или позы. Хм, ладно. — Извините их, — сказал молодой человек с огненно-рыжими волосами и таким количеством веснушек, что он казался ходячим созвездием золотых звезд. — У них нет манер. Он быстро двинулся вперед, чтобы протянуть руку. —С другой стороны, я знаю. Приятно познакомиться, мисс Ломбарди. Я Дуглас О'Ши, шеф-повар этого прославленного дома. — Значит, ты тот волшебник, который вчера вечером приготовил пасту алла Дженовезе, — сказала я, беря его мозолистую руку в свою. —Спасибо за это, я не могу передать тебе, как сильно я жаждала вкуса дома. —О, твое удовольствие было моим творением. Обычно мне поручают приготовить обычную безвкусную еду моих соотечественников, так что было приятно применить свои навыки в чем-то другом. Пожалуйста, в следующий раз дай мне что-нибудь по-настоящему сложное. Я рассмеялась над его изобилием, моя неловкость смылась его искренней добротой. Остальные все еще смотрели на нас, но я не обращала на них внимания. За мной наблюдали всю мою жизнь, но я не получала истинной доброты, поэтому я сосредоточилась на этом. —Пойдем выпьем со мной чаю, пока я закончу эти финские маленькие торты, — подбадривал меня Дуглас, поворачивая наши сцепленные руки так, чтобы он мог отвести меня к табуретке, стоящей рядом с его рабочим местом. —Ты выглядишь худой, как повеса, и остро нуждаешься в чашке чая. Я скользнула на стул и безрезультатно сдернула рубашку, когда у одного из слуг отвисла челюсть при виде моих ног. Дуглас ударил слугу по костяшкам пальцев деревянной ложкой. — Молодой Джеффри, уходите и остальных прихватите. Я полагаю, у вас есть кое-какая работа в столовой перед ужином. Джеффри в ярости покраснел от того, что его поймали, и выбежал из кухни вместе с остальным второстепенным персоналом. — Не обращай на них внимания, душка. Прошло много времени с тех пор, как у нас в доме была настоящая юная леди, а парни все обычно немного туповатые, так что твоя красота никому не поможет, — объяснил Дуглас с огоньком в глазах, осторожно нанося глазурь между маленькими розовыми слои торта. — Ты прости меня, если я не поверю. Мастер Александр вряд ли похож на человека, который воздерживается от женского общества, — возразила я, фыркнув. Дуглас остановился, моргнул, глядя на меня, а затем расхохотался. Я не могла не смеяться вместе с ним. Было приятно немного расслабиться после столь долгого пребывания в тесной компании Александра или в пустом помещении моего одиночества. Дуглас был молод, ближе к моему возрасту, чем, как я предполагала, к Александру, и он обладал счастливым характером, который был заразителен. —О, до тебя были женщины для обоих мастеров, но ни одна из них не была похожа на тебя, — продолжал он, и я понял, какой сокровищницей информации он может быть. —Это мужское хозяйство насквозь. Это произошло после смерти леди Грейторн. — Леди Грейторн? — спросил я, когда слуга неуверенно проскользнул ко мне, чтобы предложить мне чашку чая. — О да, покойная Хозяйка Перл-Холла. Она умерла, о, девять лет назад в мае этого года. Более красивой женщины я никогда не знал. Невероятно шикарная, но очень приземленная со своим домашним персоналом и семьей. —Что с ней случилось? — спросила я, хотя и не совсем понимала, кем она могла быть. Разве Александр не был титулован графом Торнтоном, а не Грейторном? Дуглас прервал свою деятельность и виновато оглядел комнату, как будто его поймали на акте богохульства против своих работодателей. Я видела его нежелание продолжать, но я была полна решимости раскрыть тайну этого огромного пустого дома и его хозяина. Я наклонилась вперед, чтобы положить свою руку на руку Дугласа, и посмотрела на него сквозь ресницы, слегка надув нижнюю губу. —Я спрашиваю только потому, что недавно потеряла собственного отца. Это была не ложь, не совсем. Я потеряла Шеймуса навсегда, только не до смерти. Конечно, грусть была надумана, но что такое маленькая невинная ложь между расцветающими друзьями? Мои слова возымели ожидаемый эффект. Его лицо смягчилось, и он провел рукой в муке по моей. —Бедняжка, я так сожалею о вашей утрате. Ну, это не совсем то, о чем можно говорить, понимаете? Вот, попробуй. Он сунул мне великолепно сделанный маленький торт и подождал, пока я не откушу, и не застонал, прежде чем продолжить. —Она умерла вдали от дома, когда была в гостях… у друга семьи. Судя по всему, это была трагическая случайность. Она пила за ужином и вышла на террасу подышать свежим воздухом. Следующее, что все узнали, это то, что она была мертва у подножия здания двумя этажами ниже. Я содрогнулась от мысленного образа. — А кем она была для Александра? Дуглас нахмурился, как будто я была тупой. — Да его мать, душенька. — О, а что случилось с его отцом? Прежде чем он успел мне ответить, резкий стук дорогих ботинок эхом разнесся по коридору, возвещая о скором прибытии человека, который определенно не был слугой. Он был изысканно одет в темно-серый костюм, шелковую рубашку и такой же галстук, а его темно-русые волосы были зачесаны назад с его широкого лба гладкой волной, которая освещала возвращение в эпоху джаза. Не его дорогой костюм или грозная манера поведения выдавали его явный статус в доме, а его очень очевидное сходство с Александром. —Он очень даже жив и здоров, — сказал этот мужчина, остановившись в подъезде. — Ваша светлость, — обратился Дуглас, почтительно склонив голову. —Как приятно, что вы пришли к нам сюда. Я могу что-нибудь сделать для вас? — Я пришел за девушкой. Он смотрел на меня темными, безошибочными глазами. — Мисс Козима Ломбарди, мы еще не имели удовольствия встретиться. Боюсь, мой сын поступил небрежно в этом отношении, поэтому я взял на себя ответственность представиться сам. Иди сюда, чтобы я мог сделать это, пока смотрю на тебя. Я грубо сглотнула и поставила изящную чайную чашку на разделочный стол перед собой, прежде чем соскользнуть с табурета, осторожно прижимая края рубашки, чтобы не засветить перед отцом моего Мастера. В моем животе зародилось инстинктивное зерно страха, но я не могла быть уверена, была ли причина в тяжелой силе личности лорда Грейторна, излучаемой по всей комнате, или просто в том факте, что он был отцом Александра.