—У нас была договоренность. Каждое слово было тщательно вырезано из гранита и оформлено со смертельной точностью и контролем. У меня было ощущение, что если мы с Ноэлем сделаем хоть одно неверное движение, Александр выпустит на волю насилие, которое, как я всегда чувствовала, было свернуто в его душе. — А мы? — спросил Ноэль, его лук сморщился в искреннем замешательстве. — Что я не могу играть в шахматы в собственном зале с гостем? — Она не твоя гостья. Он подошел к столу, нависая над отцом. — Она не имеет к тебе абсолютно никакого отношения. Ноэль небрежно откинулся на спинку стула, его пальцы свисали с подлокотника, бриллиантовые запонки подмигивали на свету. Он был воплощением ленивого лорда. —Вот тут ты ошибаешься. Она имеет к тебе все отношение, а ты мой сын, мой наследник и мой протеже. Все, что ты делаешь, является отражением этого дома и моей собственной способности править. Следовательно, мисс Козима имеет абсолютно все, что касается меня. Я вздрогнула, когда рука Александра ударилась о шахматную доску, рассыпав великолепно вырезанные деревянные фигуры по всему полу. Одна из пешек неудачно приземлилась на мраморную ножку камина и сломала себе шею. —Если ты тронешь хотя бы один волосок на ее голове, я убью тебя, — кипел Александр. — Я серьезно, Ноэль. Я убью тебя на месте. Ноэль выглядел потрясенным, и я не могла его винить. — Он был добр ко мне, — набралась я смелости сказать. Мое сердце колотилось в клетке моих ребер, отчаянно пытаясь избежать последствий моих действий. Александр перевел на меня застывший взгляд и оскалил зубы. —Прошу прощения? Я дважды прочистила горло, прежде чем мой голос застрял у меня в горле. — Он устроил мне экскурсию и только учит меня играть в шахматы. Его рука схватила меня за горло прежде, чем я успела моргнуть, сжав его так сильно, что у меня перед глазами вспыхнули пятна. Он наклонился и тихо прорычал мне в лицо: —Никто не учит тебя ничему, кроме твоего Мастера. А кто твой Хозяин, Мышонок? — Ты, — сказала я больше дыханием, чем голосом, изо всех сил пытаясь втянуть воздуха из-под его мучительной хватки. —Ты. — Да, — прошипел он, проводя носом по моей линии подбородка, чтобы говорить мне в губы. —Я Хозяин этого тела, Капитан твоей гребаной судьбы. Думаю, давно пора тебе это понять. Я задохнулась, когда он запустил руку мне в волосы и повернулся, утаскивая меня от стола силой своего шага к двери. Мои руки метнулись к нему, пытаясь ослабить его мучительную хватку, но безрезультатно. Слезы выступили у меня на глазах, и я боролась, хотя была вынуждена следовать за ним. — Я разберусь с тобой позже, — угрожал через плечо Александр Ноэлю, вытаскивая меня за дверь и захлопывая ее. Я едва успевала за его пожирающими землю шагами, пока он поднимался по лестнице, направляясь обратно к моей клетке. —Мастер, пожалуйста, — взмолилась я, когда каждый висок пронзила головная боль. —Пожалуйста, останови это. Я не знала… —Ты не знала? Тут я подумал, что ты сносно умна, Мышонок. Ты ни при каких обстоятельствах не проводишь время наедине с другим мужчиной, если только это не Риддик, и особенно не позволяшь никому из них прикасаться к тебе. Очевидно, я совершил ошибку, позволив тебе бродить по дому. Это ошибка, которую я не собираюсь повторять. Я закричала, когда он толкнул дверь бального зала и грубо втолкнул меня внутрь. Я споткнулась о ноги, рухнув на неумолимый пол на локтях и коленях с такой силой, что на секунду подумала, что они могут разбиться. Зажимы его ботинок ударялись о мрамор, как ударяющиеся кремни, когда он крался за мной. Я не хотела знать, что может случиться, если он схватит меня. Бальный зал был огромен, и в другом конце меня манила еще одна пара двойных дверей. Если бы я могла дотянуться до них и выйти на кухню, он бы точно не причинил мне вреда перед своим персоналом. С болью я оторвалась от земли и помчалась к двери. Не прошло и секунды, как цоконье его туфель взорвалось, как тиканье бомбы замедленного действия. Я была истощена и не очень спортивна с самого начала, но мое отчаянное желание удрать от человека, ставшего зверем, было непреодолимым. Чтобы усложнить ему задачу, я петляла по мрамору, грудь болезненно подпрыгивала, подошвы ног были скользкими от панического пота, так что я чуть не поскользнулась. Мое сердце готово было разорваться в груди, когда я бежала быстрее, чем когда-либо прежде. К тому времени, когда я была в ярде от дверей, мои легкие были выпотрошены напряжением, и я чуть не наткнулась на тяжелую дубовую раму. Мои скользкие пальцы соскользнули с богато украшенной ручки один раз, затем второй, а затем, наконец, защелкнули и потянули ее открыть… Я закричала так громко, что увидела звезды, когда железные руки Александра прижали меня к своей груди и оторвали от земли. Я попыталась оттолкнуться ногами, чтобы снова опуститься вниз, но он был настолько выше и шире, что я только утомляла себя. —Нет спасения, Мышонок, — прохрипел он мне в ухо, пока я кричала и кричала, проклиная его по-итальянски и призывая на помощь по-английски. —Это закон природы. Ты мышь, а я сокол. Никто здесь не собирается вмешиваться, чтобы спасти тебя сейчас. Я повернула голову и вонзила зубы в его обнажённое предплечье, почувствовав вкус крови, которая расцвела на моём языке. Он злобно выругался и так болезненно сжал мою грудь, что я едва могла дышать. С ворчанием он махнул ногой вперед, чтобы схватить одну из моих ног, и согнул ее назад, чтобы повалить нас обоих на пол своим тяжелым телом, раздавившим мое. Я корчилась и металась, как богиня Фетида в объятиях Пелея, но была недоступна. Александр был слишком силен, слишком неукротим, чтобы уклониться. Мои крики протеста и жажды помощи утонули во внезапном потоке слез. Я всхлипнула, когда он завел мои руки за спину и прижал их одной рукой. Когда он сунул руку сзади в горловину рубашки на пуговицах, которую я носила, и одним резким рывком сорвал ее с моего тела. —Ты в моем владении, и я могу использовать его по своему усмотрению, — выдавил Александр, ставя колено на мои захваченные руки, чтобы расстегнуть молнию и расстегнуть штаны. Я была безмозглой, мой внутренний инстинкт драться и бежать сработал так сильно, что не было ни пользы от моих мыслей, ни предвзятости в моем сердце. Остался только явный ужас быть схваченной, и поэтому я боролась, брыкаясь бедрами, чтобы сбросить его. Я потерпела неудачу. Освободившись от брюк, он снова прижал свое горячее, тяжелое тело к моему, только на этот раз, стальная длина его члена устроилась между моими ягодицами. Он тяжело дышал мне в ухо, вжимаясь бедрами в мою задницу. —Я заставлю тебя взять каждый дюйм моего члена. Ты можешь притвориться, что не хочешь этого. Что ты не знала где-то в самых темных уголках своего разума, что этот момент приближается и что ты тайно не ждешь его, но я знаю другое. Ты жаждала этого. — Ты психопат, — проворчала я, пытаясь увернуться от все более восхитительного трения его члена, скользящего по моей чувствительной коже. — Кем бы я ни был, я всегда твой Мастер, — сказал он, опустив бедра ниже и раздвинул свои ноги так, что они раздвинули мои ещё шире,— Можешь кричать, Козима, и знать, что за тобой никто не придет. Я открыла рот, чтобы возразить, но воздух вырвался из моей груди, когда он продвинулся внутрь меня. Жгучая боль пронзила мое сердце. Мне казалось, что кто-то разорвал швы внутри моего тела, и я сломалась от боли. Моя девственность исчезла. Раздавлена дорогим каблуком лорда Торнтона, как он и предсказывал. Я рыдала, уткнувшись в холодный пол, мои горячие и скользкие слезы скапливались у меня под щекой. Он все еще был внутри меня в течение одной благословенной минуты, моя плоть протестовала вокруг его обхвата и сжималась крепче, чем дрожащий кулак, вокруг его тела. Я могла чувствовать его тяжелое дыхание, низкий рокот в его горле, когда он выскользнул, остановился, а затем снова вошел внутрь. Все мое тело содрогнулось от чуждого ощущения. Я ошеломленно задавалась вопросом, был ли это тот момент, когда добыча сдалась своему хищнику, когда они впервые пролили кровь когтями, зубами или петухом, и казалось бессмысленным сражаться дальше. Смутно я ощущала резкое дыхание Александра в моем ухе, его грубое скольжение в моей разорванной киске и обратно. —Я не позволю тебе лежать там, как сломанная кукла, чтобы ты могла убедить себя, что тебе не нравится ощущение меня внутри тебя, — прохрипел Александр, прежде чем поставить меня на колени, а затем прижать мои бедра к своим. Когда он толкнул меня. Я задохнулась, моя голова снова упала на его плечо, когда одна из его рук метнулась к моему клитору и сжала его костяшками пальцев. В этом положении головка его члена упиралась во что-то внутри меня, толкаясь и толкаясь до щелчка. Что-то вспыхнуло внутри меня, тепло, которое медленно и медленно прожигало все мое тело. — Вот и все, — сказал он, сильно впиваясь зубами в место соединения моей шеи и плеча, скручивая пальцами мой клитор, трахая меня так сильно, что это причиняло боль. —Возьми член своего Мастера. Боже, это было больно. Это было больно, как ноющая мышца, над которой болезненно работали сильные пальцы, граничащее с удовольствием до боли, от которой покалывал мой скальп и искривлялся позвоночник. — Я единственный, кто когда-либо прикоснется к тебе, — прорычал он в мой мокрый от пота затылок, толкаясь, толкаясь и толкаясь. —Я единственный, кто когда-либо причинит тебе боль. Его руки встретились у моей груди, чтобы безжалостно скрутить мои соски. —Ты слышишь, какая ты мокрая вокруг моего толстого члена? Погрузись в боль, Мышонок, и ты найдешь все удовольствие, которое я должен тебе дать. Я заикалась, дыша, мои бедра наклонялись дальше, чтобы вместить его обхват между моими ногами. Безумный шлепок плоти раздался по пустой камере, но влажное сосание моей киски, схватившей его член, было более интимным. Было невозможно не согласиться с его собственностью на меня, когда он был глубоко внутри моего тела, баюкая самые сокровенные части моей плоти. Боль трансформировалась в моих грудях, превращаясь из вспышек в слабое тление, которое посылало дымные щупальца похоти по моему позвоночнику, бедрам и половым органам. Я не понимала странной алхимии, как боль могла превратиться из обычной боли в золотое желание. От этого у меня даже сильнее щипало зубы, чем от того, что я прикована к полу, как собака. — Верни свой разум ко мне, — потребовал Александр, глубоко посасывая кожу на другой стороне моей шеи и насмехаясь над ней крепкими, кусающими поцелуями. —Я трахаю тебя. Козима Рут Ломбарди, любящая сестра, любимая дочь и начинающая модель. Мне казалось, что он читает мою надгробную плиту. Окончательность его тона, его слов и красное свидетельство смерти моей невинности между моими бедрами, где он взбалтывался и утверждал, было невозможно отрицать. Я чувствовала себя стертой с лица земли, огонь моей борьбы давно потушен ветром, поэтому я лежала на полу, как прах и пепел, настолько легко побеждаемый, что я не стоила даже усилий, чтобы побеждать. Но все же мастеру Александру этого было мало. Он схватил меня за подбородок, наклонив его ко рту, чтобы завладеть моим. Я стонала вокруг его шелковистого языка, когда он грабил мой рот в тандеме со своим членом в моей киске. Я чувствовала его запах кедра, его мужской мускус и уникальный запах нашего смешанного пола. Я чувствовала шероховатость его пиджака на моей спине, его легкая щетина царапала мой подбородок и щеки, когда он целовал меня, перехватывая дыхание. Нечего было думать и чувствовать, кроме него. Ничего, кроме его. —Теперь ты придешь за мной, и тебе будет больно, пока ты это делаешь. Я была достаточно близко, чтобы увидеть холодный триумф в его глазах, пар страсти, столкнувшийся с жаром его постоянной ярости. Я хотела знать, почему он был так зол на меня, почему он так обращался со мной, но в моем воспаленном горле не было голоса, а мои мысли были слишком прозрачными, чтобы их можно было понять. Мне казалось, что я теряюсь в опьяняющем контрасте боли и наслаждения, как будто сама моя кожа и кости превратились в невозможный оксюморон ощущений. Где моя свирепость и моя независимость? Его рука нашла место, где мы соединились, его пальцы разошлись по обхвату его члена, когда он проникал внутрь меня, его большой палец медленно, уверенно водил кругами по моему клитору. И вдруг я почувствовала свой позвоночник. Он изогнулся в ответ на его толчки, сильный против его противоположного импульса, так что он сильнее ударил по узлу ощущений глубоко внутри меня. Я чувствовала, как в моем животе разворачивается ярость, жар скручивается и сталкивается с чем-то настолько большим, что у меня болела матка. — Вот и все, — выдавил Александр, вбиваясь в меня, каждая часть его тела безжалостно играла с моей. Теперь не только для его удовольствия, но и для меня.