Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 34 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Эй! – Чего? – Артисты приехали. – Какие еще артисты, елкин дуб? – Да вот эти, что на афише… – А, эти? Так у нас не захотели, езжайте в Белую Калитву, может, там захотят. Так мы ехали по деревням – и никого. Не захотели! Но мы в Ростове перед отъездом записали на телевидении «Авас», вернулись в Ростов – директор филармонии подозрительно смотрит, еще просит остаться. Стулья ставят. Из обкома звонят. Аншлаг! Отныне мы влюбились в это слово, в это состояние. Пусть говорит кто хочет, пусть неполноценно хнычут о массовом, не массовом – если ты вышел на сцену и произносишь монолог, постарайся, чтоб в зале кто-то был. Даже политиков это тревожит, а уж театр обязан иметь успех. Раб начинает так: «Они виноваты в том, что я…» Свободный: «Я виноват, в том, что я…» Кровью, потом и слезами полита дорога к аншлагу, и стоит он, недолгий, на крови, поте. Да здравствует наша страна – покровительница всех муз. Да здравствует партия – покровительница страны, покровительница всех муз. – Товарищи, товарищи, здесь режимная зона… Мало ли что… Мало ли что… Прошу… Прошу… – Михаил, о чем мне писать, как вы думаете? Я хочу узнать, что сейчас волнует молодежь, я изучаю их жаргон, я специально хожу на рок-группы. Я узнаю, что их волнует, я напишу об этом. – Пиши, может, и тебе передастся. Из Ростова, после успеха, слишком хорошо отдохнувшие, прямо попадаем на конкурс артистов эстрады, подтверждая железное правило, что невыспавшемуся, безразличному, наплевавшему на все – везет. Разделяем первое и второе места с Кокориным, которого сейчас заслуженно никто не знает, потому что не надо письма Ленина с эстрады читать, мы до сих пор в них разобраться не можем. Отныне участвуем в идиотской конкуренции. С одной стороны – герои и лауреаты, которых никто не знает, с другой стороны – беспородные, которых знают все. Вернулись на ридну Украину в Киев. Я был персонально приглашен к директору Укрконцерта. – Товарищ Жиманецкий! Крайне рад за вас. Значит, чтоб вам было ясно, сразу скажу: такое бывает раз в жизни. Сейчас это у вас будет. – Конкурс, что ли? – Та нет. Мы ж не дети. Кому той конкурс здався… Щас я вам скажу. Петр Ефимович Шелест лично вычеркнули из правительственного концерта Тимошенко и Березина и лично вписали вас. Я вижу, вы плохо представляете, что это значит… Это значит: мы з вами берем карту города Киева. Вы, писатель Жиманецкий и ваши подопечные Карченко и Ильцев, ткнете мне пальцем в любое место карты, и там будет у вас квартира. Такое бывает раз в жизни. А мы поехали в Одессу, где посторонние люди нам меняли концовки, где заменяли середину, где вычеркивали и вычеркивали, и снова ехали в Киев, умоляли не трогать. А зампред Одессы по культуре Черкасский говорил: «А я министру говорю, что ж ты все режешь, чем ты хвалишься. В Херсон поехал, снял программу, в Одессе запретил, во Львове срезал, где ты хоть что-нибудь разрешил, скажи. Счас мы з вами зайдем. Вы увидите, какой это жлоб». Секретарь обкома Козырь: «Что такое, что вы бьетесь, какие проблемы? Записываю целево максимально для исполнения, лично держу на контроле. У нас сейчас горячая пора, орден должны области давать. Мы все света белого не видим. Так что после пятнадцатого лично займусь. Не надо меня искать, сам найду». Он искал нас несколько лет. Одно знаю точно: не просите начальника о поддержке. Конкретно: нужны столбы, провода, гвозди… Пусть он обещает «создать атмосферу», «усилить влияние» – но вы-то не дурак. Мы помним точно: никогда при подаче заявления об увольнении нам не сказали: «Оставайтесь», и мы стартовали третий раз. В Москву, в Москву… Москва известна тем, что там можно потеряться. В Ленинграде и Одессе ты никуда не денешься. И если в Москве ты ходишь по проволоке, то на Украине по острию ножа. Откуда там собралось столько правоверных? Что они для себя выбирают? Что такое антисоветчина, что такое советчина? Поставь палку – здесь будет советчина, здесь антисоветчина, передвинь палку – уже здесь советчина, здесь антисоветчина. И кто кричит «антисоветчина»? Воны. 3 пайками та машинами. Для нормального зрителя – правда или неправда. Он ни разу не сказал «антисоветчина», это говорили только там, на коврах в кабинетах. Что же они защищают? В голове вертится: «Сила партии в каждом из нас». «Да здравствует Советская власть – покровительница влюбленных, защитница обездоленных, кормящая с руки сирот и алкоголиков». «Как в капле отражается солнце, так в каждом из нас…» «Прошу, товарищи, высказываться. Действительно ли это юмор, как утверждают авторы, или мы имеем дело с чем-то другим? Прошу, Степан Васильевич, начинай…» Москва. Разгул застоя. «Марья Ивановна, приезжайте ко мне домой, тут один одессит читает, это очень смешно, и Федора Григорьевича берите обязательно…» Или: «Сейчас, Михаил, секундочку, чуть пива. Добавим пар, сразу хлебом пахнет, эвкалиптика. Давай, Михаил, читай…» У него аж портфель запотел. – Товарищи, я извиняюсь, управделами здесь? Мне срочно подписать… – Вы что, с ума сошли, в костюме, в пальто в парную… – Я извиняюсь, я в таком белье… жена где-то купила… – Все снимайте и лезьте вон туда на полку, берите бумагу свою и ручку, он там голый. Степан Григорьевич, к вам тут срочно. – Ох, ах, ух… Пусть войдет, житья нет.
Эх, застой, ух, застой! Веничком спину давай! По пяточкам. Ух, застой – о – о – горячо! Ух, профессор! Или: «Степан Григорьевич привел юмориста. Он в обед почитает. У меня виски-тоник. Кабинет на замок – читай». Эх, референты – короли застоя. Какая разница между министром и референтом? Никакой, только министр об этом не знает. Съезд партии… Сюда помещаем группу скандирования. Она работает, в это время армия, пионеры, в одиннадцать ноль-ноль передовики производства, Пахмутова и обед… После перерыва звеньевая колхоза «Рассвет», две перспективы, одно критическое замечание, две здравицы и пошел ветеран. Затем два воспоминания, один эпизод с первым на фронте, одна поддержка молодежи, связь поколений, здравица и плавно молодой солдат. Опять связь поколений, благодарность командирам, боевая подготовка, слава партии – перерыв… – Не забудь скандирование по десять человек через четыре ряда. – А ну, профсоюз, скажи. – А чего, за родину нашу, за нашу заботливую мать! – Верно, профсоюз, сначала ты о ней заботься, потом она о тебе. Верно заметил, профсоюз, глаз острый. – А как же Леонид Иваныч, ему рабочие интересы защищать. – От кого их защищать в рабочем государстве? – Не, не, Леонид Иваныч, хватает еще бюрократов. – Ну, бить бюрократов – святое дело, говори ты, комсомол. – Мы за вас, Леонид Иванович, за ваш ум и мудрость, за волю и целеустремленность, за радость победы, которую только под вашим руководством и чувствуешь. – Браво, браво, точно… – Садись, комсомол, ну, партия, что, партия? – Поднимаем страну, Леонид Иванович, укрепляем наши ряды. За всех присутствующих! – Давай, армия. Шепот: – Леонид Иванович… – Не-не… Искусство потом, искусство нас посмешит, верно, искусство? Артисты: – Верно, Леонид Иванович. – Володя! Володя: – Слушаю, Леонид Иванович! – Скажешь этой новенькой, чтоб осталась с Федоровым. – Где, здесь? – Ты что. Мы ж ей дали квартиру. – Ясно, а если упрется? – Не упрется, я с ней беседовал. Милиция здесь? – Здесь, Леонид Иванович. – Скажи, милиция, как ты нас бережешь? Что моя Мария жалуется, где наша Муська рыжая? – Задание дано, полковник с уполномоченными прочесывают окрестности, соседи оповещены. Муська найдется. – Найди, найди мне ее, ласковая она, жена любит, мурлычет приятно. За что пьем? – Милиция всегда за порядок и спокойствие. – Ну, давай, искусство, хватит наворачивать.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!