С каждым движением моих бедер я могу отпустить еще немного своих страданий, моей боли, моего горя, пока я не стану всего лишь девушкой, танцующей ночью с горячим парнем. Я понятия не имею, когда они присоединились к нам, но после того, как я танцевала под бесчисленные песни, откинув голову на плечо парня с закрытыми глазами, я поднимаю глаза и вижу Бри и ее парня прямо перед нами. Только они не просто танцуют. Ее язык так глубоко засунут в его глотку, что с таким же успехом может принадлежать ему. — Я думаю, твоя подруга наслаждается вечером, — шепчет он мне на ухо, посылая дрожь желания по моему позвоночнику. — Да, — выдыхаю я, наблюдая, как их языки переплетаются, прежде чем опустить глаза ниже, туда, где он ласкает ее задницу, прижимая их двоих друг к другу. Ревность захлестывает меня, и я двигаюсь, прежде чем мой мозг успевает догнать мое тело. Я смотрю ему в глаза на мгновение, прежде чем закрыть свои и прижаться губами к его губам. Глубоко в его горле вырывается стон, когда я придвигаюсь к нему, мои руки скользят вверх по его подтянутой груди, пока они снова не оказываются на его плечах, мои пальцы пробегают по коротким волосам на его затылке. Его руки остаются на моей талии на мгновение, но в ту секунду, когда я провожу языком по его нижней губе, они опускаются на мою задницу, притягивая меня к его телу. Внезапно, как будто все его колебания, его потребность быть джентльменом и позволить мне взять инициативу на себя, выбрасываются в окно, когда он глубоко облизывает мой рот, дразня мой язык своим и полностью поглощая меня. Воздух вокруг нас потрескивает, когда мы соединяемся. Я никогда не чувствовала ничего подобного. Бессмысленный стон вырывается из моего горла, когда его руки сжимают мою задницу достаточно сильно, чтобы меня пронзила острая боль, и она заканчивается прямо у моего клитора. Черт. Бри была права. Это было именно то, что мне было нужно сегодня вечером. — Ты на вкус как рай, — говорит он мне, целуя мою челюсть, пока не добирается до уха. — И ты похож на грешника, — возражаю я, потираясь об него, дразня его. Он тверд, как гребаная сталь, между нами, и я не могу отрицать, что это знание не заставляет мои бедра сжиматься, а киску гореть. Это было… чертовски давно. — Я приму это, — бормочет он мне в шею, прежде чем пососать так сильно, что я не сомневаюсь, что отметина останется на ней еще несколько дней. Отстраняясь, он потирает участок кожи большим пальцем. — Вот так, — кричит он сквозь музыку теперь, когда между нами осталось некоторое пространство. — Теперь у тебя не будет другого выбора, кроме как вспомнить меня утром. Высокомерная ухмылка, которая появляется на его губах, действительно должна меня оттолкнуть. Но на самом деле все происходит абсолютно наоборот. Запустив пальцы в его рубашку, я притягиваю его обратно к себе, уже скучая по его одурманивающим поцелуям и покалыванию, которое возникает каждый раз, когда он прикасается ко мне. Я целую его так, словно буквально умру без этого, пока теплая рука не обнимает меня за плечо, и невнятный знакомый голос не достигает моих ушей. — Мне нужно в туалет. Пойдем со мной. Я хочу сказать, что ее слов достаточно, чтобы заставить меня остановиться, но это не так, и наши губы остаются сомкнутыми, пока она физически не оттаскивает меня от него. — Я вернусь, — говорю я ему. — Не уходи. Его распухшие губы снова растягиваются в надменной ухмылке. — Я буду здесь, — говорит он, хотя я уже слишком далеко, чтобы расслышать это на самом деле. — О Боже мой, — визжит Бри, как только мы проходим через первую пару дверей, ведущих в ванные комнаты. — Эти парни действительно чертовски сексуальны. И, черт возьми, Нико умеет целоваться. — Нико? Звучит серьезно, — поддразниваю я, более чем осознавая, что она предпочитает заниматься подобным дерьмом без имен. — Я просто знала, что у него будет сексуальное имя. Я должна была спросить. А как насчет твоего? — Эм… — Ты потаскушка, — шутит она, когда мы присоединяемся к короткой очереди в туалет. К сожалению, здесь нет вышибалы, которого она могла бы уговорить пропустить очередь снова. — Я думала, таковы наши правила. Ни имени, ни подробностей. Просто распущенная мораль и безрассудство. — Таковы мои правила. Но обычно именно ты их нарушаешь. — Что ж, — говорю я, — сегодня вечером я иду ва-банк. — Я это видела. Он был примерно в двух секундах от того, чтобы трахнуть тебя прямо там, на танцполе. — Я могла бы даже позволить ему, — бормочу я, к большому удовольствию женщин перед нами. — Черт возьми, да, Джо-Джо, — поет Бри, пританцовывая, как будто она все еще на танцполе. 3 ТОБИ — Черт, братан. Когда ты сказал, что нашел несколько девушек, я этого не ожидал, — кричит Нико мне на ухо, пока мы ждем, когда нас обслужат в баре. Я бросаю на него взгляд. — Я когда-нибудь подводил тебя? — Ну, ты не трахнул ту проститутку, которую я тебе подарил ночью— — Да, потому что она была гребаной проституткой, Ник, — говорю я, прерывая то, что должно было последовать дальше. Мне, конечно, не нужно напоминать о той ночи, когда я выбил дерьмо из человека, которого я считал своим отцом пока рос. Извращенный ублюдок, который не только годами мучил мою маму и меня, но и устроил вендетту против моей биологической сестры, о существовании которой я понятия не имел. Я качаю головой, даже спустя все эти недели я все еще не могу осознать, насколько облажался этот человек. Он не заслуживает ничего, кроме ада, в который мы его отправили с тех пор, как мы все узнали правду. — Она была чертовски хороша в постели, я не знаю, в чем была твоя проблема. — Я не плачу за секс. Я не настолько отчаялся. — Мог бы меня одурачить, — бормочет он, прежде чем поприветствовать бармена и заказать порцию шотов. — Здесь. — Он выпивает один из многих, которые начинают выстраиваться на стойке перед нами. Я выпиваю, морщась, когда горло начинает гореть. Обе девушки были уже навеселе, и Нико может быть на правильном пути. Но я твердо намерен оставаться трезвым сегодня вечером. У меня есть планы. Планы, которые питают отвратительную потребность в мести, которая жила глубоко внутри меня с тех пор, как открылась правда о моем отце-пизде. Нет, не отец. Человек, который утверждал, что он мой отец, просто чтобы причинить нам боль. Человек, который заслуживает всего, что у него на пути. К тому времени, как я закончу с ним, он пожалеет, что я не убил его в ту первую ночь, вместо того, чтобы остановиться прямо перед тем, как его тело сдалось. Он мог подумать, что все эти годы жестокого обращения измотали меня, сделали слабым. Но это далеко от истины. Все, что он сделал, это обучил меня. Придал мне форму. Сформировал меня. Только у меня нет намерений причинять вред своей семье. Я делаю это для них. Для моей матери, моей сестры. Для меня. Мои зубы скрипят, и злая улыбка угрожает изогнуться на моих губах, когда я думаю о том, как сильно это причинит ему боль. Я так усердно работал, чтобы даже обнаружить, что в его жизни были люди, о которых он заботился. Итак, я собираюсь принять гребаного солдата мафии, который был заложен во мне с рождения, и я собираюсь наслаждаться каждой минутой этой ночи. Хотя, не так сильно, как я буду, когда покажу дорогому папочке, к чему я клоню. — Почему ты выглядишь таким счастливым? — Спрашивает Нико, отбрасывая то, что должно быть его пятым шотом.