— Я сегодня отвезу Мартина на обследование, чтобы уточнить, не увеличилась ли за прошедшую неделю аневризма и способен ли он нормально перенести перелет, так что Вы можете отсыпаться. После сотрясения в тандеме с похмельем Вам необходимо быстро восстановиться, ведь перелет уже завтра. — Глупо получилось… Я обещаю полностью восстановиться за ближайшие двадцать четыре часа, — надкусив круассан, смущенно произнесла я. — А где Джонатан? — Зачем Вам Джонатан? — У меня такое чувство… Я не знаю… Будто я вчера сделала что-то плохое. Недостойное меня… Хочу спросить у него, что вчера произошло. Наверное, я могла его оскорбить. Такое странное ощущение… Чувствую себя одновременно обиженной и обидевшей. — Что у пьяного на языке, то у трезвого на уме, — задумчиво произнес Роланд. — Я совершенно ничего плохого о Джонатане не думаю, так что навряд ли я могла сказать ему что-то жестокое. Хотя, Вы только что вот так вот интересно сказали и у меня вдруг появилось странное ощущение, будто у меня вчера и вправду что-то было на языке… Не могу вспомнить, что… Мне кажется, что ничего кроме вина я вчера не пригубила. Не могу вспомнить… — Действительно мучаясь самой настоящей амнезией, поморщилась я. — Я дал Джонатану отгул на сегодня, но уверяю Вас, что ничего предосудительного вчера не произошло. Он просто довел Вас до постели и ушел, сняв с Вас обувь. — Честно? — Выпейте горячего шоколада и ложитесь спать. Попытайтесь восстановиться до завтра, — не ответив на мой вопрос, перевел тему Олдридж, после чего вышел из комнаты. Во второй раз за утро я решила последовать его совету. Наевшись круассанами с горячим шоколадом, я легла в постель и заснула крепким сном. Проснувшись лишь спустя пять часов, я переоделась в свою одежду и ускользнула из поместья через черный выход, по необъяснимой причине стесняясь встретиться с кем-нибудь из прислуги. Глава 48 Оказавшись на пороге своего дома, я столкнулась с ледяным айсбергом, именующим себя семьёй. Мама выступала главой оппозиции. — То есть, по-твоему — это нормально, что глубокой ночью нам звонит какой-то мужчина и говорит, что ты не придешь ночевать. — Мам, прекрати. Это был Джонатан. Старик-швейцар. — Никакой это был не Джонатан, — как бы под нос пробурчала бабушка, вяжущая спицами очередной шарфик для Дина. — Голос принадлежал молодому человеку, — поднял брови отец. — Вы склонны фантазировать, — заметила я. — Конечно, вся семья склонна фантазировать, что ты… — Эмилия осеклась. — Что? — сдвинула брови я, никак не в силах понять, к чему именно клонят все эти люди. Наверняка виной моей легкой заторможенности было похмелье, уже окончательно отпустившее моё тело, но всё еще слегка влияющее на моё подсознание. — Доченька, ты еще так молода, у тебя еще всё впереди, — начала жалостливым голосом мама. — Эмилия, лучше скажи ты, — не выдержав тянущейся резины, обратилась я к сестре, зная, что Эмилия не из тех, кто будет тянуть с жестокой правдой. — Родители пришли к выводу, что ты стала любовницей своего начальника. — Что?! — Дорогая, мы ведь всё видим, — снова начала мама тоном, высказывающим всеобщую жалость к моей персоне. — Твой начальник повысил тебе и без того высокую зарплату, он уладил все наши проблемы с судом, ты едешь с ним в Швейцарию и всю поездку оплачивает именно он. А вчера этот парень звонит и говорит, что ты переночуешь у него в поместье, так как «этой ночью нужно присмотреть за Мартином». Я вздрогнула от того, что почувствовала слова, заключенные мамой в скобки. — Доченька, мы не лыком шиты, — подхватил маму отец. — Мы всё видим. Подобная лояльность, она достигается через… — Через что?! — не выдержала я. — Нет, всё, я так больше не могу, — всплеснула руками мама. — Дорогая, ты никуда не поедешь с этим извращенцем, и это не обсуждается. Вчера мы всей семьей так решили. — Замечательно! — вспылила я, подняв руки над головой. — Чудесно! Вы все вместе собрались и всё решили за меня. Вы решили, что я способна стать любовницей из-за денег, даже не попытавшись понять, что мистер Олдридж помог Вам от чистого сердца, а вовсе не потому, что Ваша дочь залезла ему в штаны! Вы собрались и решили, что мне не стоит выезжать за пределы этого города еще минимум пятьдесят лет и даже не задумались о том, что вы не имеете никакого права принимать решения подобного рода за меня! Лучше бы вы так вместе собрались и решили проблему с Джудит, а не ждали, пока ваша дочь-путана всё порешает за вас! — Дорогая, мы вовсе не говорили, что ты девушка легкого поведения, — ласково заметила бабушка. — Просто ты могла запутаться, — подхватил отец. — Просто я ушла из университета, просто устроилась на работу, просто мне повезло с работодателем и просто все многострадальные вопросы в этой семье решились не без моего участия. Только не нужно думать, что они развеялись благодаря интимным потребностям Олдриджа, моим скрытым навыками или сами собой! — Дорогая, пойми нас, — начала мама. — Как я могу понять тех, кто решает за меня, как именно я должна прожить свою жалкую жизнь? — Мы всего лишь тебя оберегаем. — Спасибо, сама справлюсь. — Как бы там ни было, ты молодая девушка, которая ни разу не выезжала за границу, а он молодой человек, который пытается вывезти тебя из страны. Я тебя никуда не отпускаю! — скрестила руки на вздымающейся груди мама. — Мне уже давно не семнадцать. Я сама способна решить еду я или нет. — Ты наплюешь на мое мнение? — перешла в наступление мама. — Но вы ведь все наплевали на моё мнение, заранее решив всё за меня. Наплевали на меня, назвав меня девушкой легкого поведения… — Не смей так… — мама начала выражать злобу, но я вовремя её оборвала. — Нет, это вы не смейте! Не смейте судить меня за то, чего я не делала и даже не собиралась сделать! И не смейте принимать решения за меня! — я впервые в жизни так сильно повысила голос на мать, ясно давая всем понять, что в этот раз подобное наступление со стороны семьи не прокатит. «Хотели извержение Йеллоустоунского вулкана?! Получайте!» — прокричало моё внутреннее «я». Развернувшись, я громогласным шагом отправилась наверх и заперлась в своей спальне. Откинувшись навзничь на свою широкую раскладушку, я начала рассматривать косой потолок из деревянных досок, пытаясь усмирить своё негодование. Мне вовсе не хотелось плакать — мне хотелось взорваться! Не прошло и десяти минут, когда в дверь моей кладовки раздался робкий стук. — Сестрёнка, можно? — послышался тихий голосок Тэмми. Тяжело выдохнув, я поднялась, чтобы открыть дверь. С высоко вздымающейся от негодования грудью, я посмотрела на младшую сестру. — Эми сказала, что вся семья пришла к единому мнению, но на самом деле это не так. Сэм в этом всем отказалась участвовать, а я не согласна с мнением остальных. Ты ведь сама знаешь, что с моим мнением в этой семье никто не считается. Я опустила скрещенные на груди руки и пропустила сестру внутрь. Она подождала, пока я снова улягусь на свое место, после чего села рядом со мной, на край скрипящей раскладушки. — Мама не готова так просто сдаваться. — Кто бы сомневался, — с вызовом фыркнула я. — Она решила устроить тебе бойкот. Будет тебя игнорировать, чтобы дать тебе понять, что если ты уедешь в путешествие с Олдриджем, тогда ты потеряешь с ней дружеские отношения. На слова сестры я только недовольно хмыкнула. Тэмми вела себя так, словно пыталась собраться с духом, чтобы что-то сказать или спросить, и я не хотела ей мешать. Уж если вся семья решила навалиться на меня разом, тогда я точно меньше всего желала отнимать это право у Тэмми. Полминуты мы молчали, и я пыталась рассмотреть лицо Тэмми, которое было спрятано за пеленой темных ей волос. Она хмурила брови и я поняла, что нужно её отвлечь, чтобы впоследствии сестра заново смогла подойти к интересующему её вопросу. — Почему все думают, что звонил Олдридж, а не Джонатан? — Потому что в трубке телефона звучал молодой мужской голос. Мама и раньше пыталась развить тему твоего романа с этим мужчиной, но её слушали только бабушка и Эми, которые лишь от скуки пару раз отпустили свои мелкие замечания по этому поводу. Но я почти с самого начала знала, что это не Олдридж… — вдруг запнулась сестра и я поняла, что именно сейчас прозвучит мучающий её тихую головку вопрос. — У тебя ведь роман с Риком, да? — Что-о-о? Не-е-ет, — смеясь, я так громко ответила на заданный ею мне вопрос, что Тэмми вдруг ссутулилась от неловкости. — Мы с Риком просто друзья. А почему ты спрашиваешь? — заговорчески ткнула в бок скрученную в рогалик сестру я. — Он что, тебе нравится, да? Да? Нравится же? — Ничего подобного, — вдруг покраснела прежде бледная Тэмми. — Как жаль, — притворно вздохнула я. — Просто он… Да не важно. — Что он?! — сестра резко повернулась ко мне, совершенно забыв о своём стеснении. — Ну, я с ним вчера напилась, он отправился к себе, а я решила переночевать в поместье. В самом начале, когда я еще не успела много выпить, он кое-что сказал мне… Но, раз он тебе не нравится, тогда зачем тебе забивать голову подобными вещами? Тем более он был пьян… — Глория! — чуть не заплакала Тэмми и, поняв, что она не решится задать интересующий её вопрос, я решила больше не мучать бедное создание. — Он сказ-а-ал… Что, ка-ажется, кое-кто ему уже симпатичен… — Так и знала, — разочарованно вздохнула пунцовая Тэмми, явно измученная моими пытками, так как глаза у нее уже были на мокром месте. — Ну ты дурёха! Честное слово. Я ведь прозрачно намекаю, что он имел в виду тебя. — Меня?! — А ты что, ревновала его ко мне, да? — Никого я не ревновала. Потому что ничего подобного я к нему не испытываю… — Ладно, я так ему и передам. — Не передавай! — резко повернувшись ко мне всем телом, испуганно воскликнула Тэмми, молниеносно заглянув широко распахнутыми глазами прямо мне в душу.