Она оставила попытки изгнать его из комнаты Танзи. Когда Танзи просыпалась по утрам, он всегда занимал три четверти ее кровати, раскинув мохнатые лапы по матрасу и предоставив ей дрожать под крошечным уголком одеяла. Мама вечно ворчала насчет шерсти и гигиены, но Танзи было все равно. У них с Норманом была особая связь. Она знала, что однажды пес это покажет. Никки появился у них в доме, когда ей было два года. Однажды вечером Танзи легла спать, а наутро он уже жил в гостевой комнате, и мама сказала, что он ее брат и будет жить с ними. Она не знала, есть ли между ними особая связь, хотя они и родственники на пятьдесят процентов. Танзи однажды спросила его, какой у них общий генетический материал, и он ответил: «Ген чокнутого неудачника». Она подозревала, что он шутит, но знала о генетике слишком мало, чтобы проверить. Танзи мыла руки в раковине на улице, когда услышала разговор. Окно Никки было открыто, и голоса долетали до сада. – Ты оплатила счет за воду? – спросил Никки. – Нет. Не успела забежать на почту. – На нем было написано, что это последнее напоминание. – Я знаю, что это последнее напоминание. Мама говорила резко, как всегда, когда речь заходила о деньгах. Повисла пауза. Норман подобрал мячик и положил у ног Танзи. Обслюнявленный, гадкий мячик. – Прости, Никки. Мне… просто нужно разобраться с этим разговором. Я заплачу за воду завтра. Обещаю. Хочешь поговорить со своим папой? Танзи заранее знала ответ. Никки больше не хочет разговаривать с папой. – Привет. Она подошла к самому окну и замерла. Ей был слышен папин голос. – Все в порядке? – напряженно спросил папа. Возможно, он решил, что случилось что-то плохое. Возможно, он вернется домой, если подумает, что у Танзи лейкемия. Она смотрела по телевизору фильм, в котором родители девочки развелись, а потом снова сошлись, потому что у нее была лейкемия. Но на самом деле Танзи не хотелось заболеть лейкемией, потому что ей становится дурно от вида иголок и у нее довольно красивые волосы. – Все хорошо, – ответила мама. Она не говорила папе, что Никки изводят. – Что происходит? Пауза. – Это твоя мама поклеила? – спросила мама. – Что? – Новые обои. – А! Обои. В бабушкином доме новые обои? Танзи стало не по себе. Папа и бабушка живут в доме, который она может не узнать. Прошло 348 дней с тех пор, как она в последний раз видела папу. И 433 дня с тех пор, как видела бабушку. – Мне нужно поговорить с тобой об учебе Танзи. – А что, она плохо себя ведет? – Ничего подобного, Марти. Ей предложили стипендию в Сент-Эннз. – Сент-Эннз? – Учителя считают, что у нее исключительные способности к математике. – Сент-Эннз, – недоверчиво протянул он. – В смысле, я знал, что она умненькая девочка, но… Он явно был доволен. Танзи прижалась спиной к стене и поднялась на цыпочки, чтобы лучше слышать. Возможно, папа вернется домой, если она поступит в Сент-Эннз? – Наша малышка в аристократической школе! – Он раздулся от гордости. Танзи так и видела, как он прикидывает, что сказать приятелям в пабе. Правда, он не ходит в паб. Ведь он вечно твердит маме, что у него нет денег на развлечения. – И в чем проблема? – Ну… это большая стипендия. Но она покрывает не все. – И что это значит? – Это значит, что нам все равно придется платить пятьсот фунтов за семестр. И еще за форму. И регистрационный взнос пятьсот фунтов. Молчание было таким долгим, что Танзи решила, что компьютер завис. – Они сказали, что после первого года можно будет подать заявку на пособие. Какую-то дотацию, дополнительные деньги, которые выдают по заслугам. Но сейчас надо найти почти две штуки, чтобы она проучилась в течение года. И тогда папа засмеялся. Честное слово, засмеялся. – Ты, наверное, шутишь? – Я не шучу. – Где я, по-твоему, возьму две штуки, Джесс? – Я просто подумала, что… – У меня даже нет еще приличной работы. Здесь настоящее болото. Я… еще не встал толком на ноги. Прости, детка, но это невозможно. – А твоя мама не может помочь? У нее должны быть сбережения. Можно я с ней поговорю? – Нет. Она… вышла. И я не хочу, чтобы ты клянчила у нее деньги. У нее и так хватает забот. – Я не клянчу деньги, Марти. Я подумала, может, она захочет помочь своим единственным внукам. – Они больше не единственные ее внуки. У Елены родился мальчик. Танзи затаила дыхание. – Я даже не знала, что она беременна. – Ну, я собирался тебе сказать. У Танзи есть маленький двоюродный брат. А она даже не знала. Норман плюхнулся у ее ног. Он посмотрел на нее большими карими глазами и медленно, со стоном перевернулся, как будто лежать на земле было неимоверно тяжелым делом. Он не сводил с нее глаз, ожидая, что Танзи почешет ему живот, но она слишком старательно прислушивалась. – Ну… может, продадим «роллс»? – Я не могу продать «роллс». Я собираюсь снова начать свадебный бизнес. – Он ржавеет в нашем гараже уже почти два года. – Знаю. Я приеду и заберу его. Просто мне некуда было его поставить. Голоса родителей стали резкими. Их разговоры часто заканчивались подобным образом. Поначалу мама старалась быть милой, но потом что-то случалось, и оба начинали говорить рублеными фразами и огрызаться друг на друга. Танзи услышала, как мама глубоко вдохнула: – Может, ты хотя бы подумаешь? Она очень хочет попасть в эту школу. Всем сердцем. Когда учитель математики заговорил с ней, она просияла. Я не видела ее такой с тех пор… – С тех пор, как я уехал. – Я этого не говорила. – Выходит, это я во всем виноват. – Нет, это не ты во всем виноват. Но я не стану притворяться, что твой отъезд им безразличен. Танзи не понимает, почему ты не навещаешь ее. Она не понимает, почему больше не видит тебя. – Дорога мне не по карману, Джесс. И ты это знаешь. Сколько можно меня упрекать? Я болен. – Я знаю, что ты болен. – Она может в любое время приехать и повидать меня. Я же тебе говорил. Пусть дети приедут на коротких каникулах. – Это невозможно. Они слишком маленькие, чтобы ехать в такую даль в одиночку. А ехать с ними мне не по карману. – Полагаю, это тоже моя вина. – Бога ради, прекрати. Танзи вонзила ногти в ладони. Норман смотрел на нее и ждал. – Марти, я не хочу с тобой ссориться. – Мама говорила низким размеренным голосом, словно учительница, объясняющая прописные истины. – Я просто хочу, чтобы ты поискал хоть немного денег. Это изменит жизнь Танзи. Ей не придется бороться, как… нам. – Черта с два! – В смысле? – Ты что, не смотришь новости? Выпускники университетов сидят без работы. Неважно, какое у тебя образование. Ей все равно придется бороться. Все равно придется барахтаться. – Он помолчал. – Нет. Нет смысла влезать в долги еще больше из-за такой ерунды. Конечно, в этих школах говорят, что они совершенно особенные, и она особенная, и ее жизненные перспективы будут потрясающими, если она поступит, и так далее, и так далее. Все они так говорят. – (Мама ничего не сказала.) – Нет, если она и правда такая умница, как они говорят, то проложит себе дорогу сама. Пусть ходит в Макартурз, как все.