Павел демонстративно встал и начал ходить кругами по комнате. Не знаю, чего он добивался, но напрягало это до головной боли. — Так, — начал он, — я уверен, что это совершил кто-то из прислуги. Кучка нищебродов решила поживиться за счёт нашей семьи. Конечно, зачем работать, когда можно спи… чужое и пару лет жить припеваючи, гуляя на ворованные деньги, — он посмотрел на меня в ожидании реакции. У меня глаза на лоб полезли от такого спича. На секунду я даже усомнилась в своих выводах, настолько уверенно звучал его голос, но взглянув на блестевший от пота лоб собеседника поняла, что он изрядно напряжён. Если он с такой же горечью будет доказывать свою позицию отцу, то кому поверит старший Суханов? Практически незнакомой женщине, которую он и сам обвинял в угоне, или родному сыну? Если вверх одержит его отпрыск, то могут пострадать невиновные люди. Что с ними сделает Владлен? Уволит? Отдаст под суд? Или разберётся самостоятельно. Как бы там ни было, ни один из вариантов меня не устраивает. И как быть? Как убедить Суханова, что мои выводы верны, ведь доказательств у меня никаких нет, только размышления и здравая логика. — Козлы, которые ничего сами в жизни не добились, будут и дальше грабить честных людей и оставаться безнаказанными, так? — тем временем продолжал он, гневно уставившись на меня. Его лицо покрылось нездоровыми пятнами, а ноздри нервно расширились. — Я не допущу этого, — скривил он губы в отвратительной усмешке. — Прислуга не виновата, — холодно ответила я. — Тогда кто? — его лицо озарил оскал. Такой бывает у гиены, когда она видит потенциальную жертву. — Владлен Дмитриевич, если посчитает нужным, сам вам обо всем расскажет, — отрезала я. Лицо Павла скривилось, будто он увидел мадагаскарского таракана. Вроде и вреда от них не много, но и на вид противные. Меня опять передернуло от его взгляда. Почему этот парень вызывает у меня столь неприятные ощущения? Первая встреча здесь явно не при чем, просто есть в нем что-то, чего я не могу понять. — Так может это ваших рук дело, и вы решили прийти с повинной? — навис он надо мной. — Паша, — мягко одернула его Анна. — А что? — обернулся он на сестру. — Поняла, что ей тюрьма светит, и прибежала на коленях прощение просить. Я решила не подаваться на провокацию. Внутри меня все бушевало от нахлынувших эмоций, но я сдержалась и холодно ответила: — Если бы я совершила подобный поступок, то мне и в голову не пришло прийти сюда. Я скорее бы отправилась в ближайшее отделение и написала чистосердечное. Павел недобро ухмыльнулся. — Тогда бы вам светил срок, а мой отец хоть и дурак, но человек жалостливый. Простил бы. — Паша, остановись, — еще раз призвала его спокойствию Анна. Девушка явно опасается его взбалмошной натуры. Боится, что он может сболтнуть что-то лишнее? Или дело в чем-то другом? — А кто тогда? — он вновь уставился на меня потемневшими глазами, не обращая внимания на слова сестры. Я промолчала, не желая вступать в бессмысленный разговор. Павел пытается всеми силами выведать, то, что я узнала. Поняла ли я, что это его рук дело. Вот пусть и понервничает. Я расслабилась и, демонстративно отхлебнув кофе, и взяла очередную конфету. Хоть сладким побалую себя в ожидании. Вот только Павел не собирался молча смотреть, как я наслаждаюсь шоколадками. — Тогда остаются подчиненные отца. Кто? Лиля, Катя, Даша, Владимир или может все-таки Ксения? — нагло ухмыльнулся он, внимательно следя за моей реакцией. — Может вы пришли просить отца, чтобы он ее помиловал? Мои глаза заслала белая пелена. Какой мерзавец. Готов подставить совершенно не знакомых людей, лишь бы остаться безнаказанным. Теперь у меня не оставалось ни грамма сомнений в его причастности к преступлению. С трудом проглотив конфету, я вскочила с кресла и гневно выплюнула то, что говорить совершенно не собиралась. — Да как ты смеешь обвинять людей, которые честным и тяжёлым трудом зарабатывают себе на кусок хлеба. Ты ненавидишь отца и только ждал, как можно ему подгадить. Знал, что потеря любимого автомобиля сделаем ему больно, поэтому и угнал ее. Что ты с ней сделал? Продал? Утопил в болоте или просто кинул где-нибудь в лесу? Я тяжело дышала от такого красноречия, но не отводила взбешённого взгляда от наглого лица мерзавца. — Как вы смеете? — взвизгнула Анна. — Как вы смеете обвинять Пашу в таком? — Я не права? — обернулась я к девушке. — Или это была твоя идея? Ты ненавидишь Владлена ещё больше, чем твой брат. Ведь помимо отсутствия отцовского внимания тебе приходилось заботиться не только о себе, но и о брате. Так может это была твоя идея? И я ошиблась лишь в выводах кто главный подстрекатель? — Не тронь Аню, су…, — взбешенно рявкнул Павел. — Она единственная кто всегда любил и заботился обо мне. — А как же бабушка? Она вас любит как родных внуков, — пропустила я мимо ушей его хамство. — Она всегда на стороне отца. "Как он сказал, так и будет", — передразнил он Галину Андреевну. — Какие же вы неблагодарные, — устало покачала я головой. — Заткнись, ты ничего не знаешь о нас и нашей жизни. О том, как нам пришлось тяжело в детстве без грамма любви, — прошипела побледневшая Анна. — Вы не хотели замечать любовь, а она вас окружала. Просто каждый делает это как умеет. Вы сами виноваты в том, что не захотели увидеть ее и принять в том виде, в котором её вам дарили, — выплюнула я ей в лицо. — Заткнись су…, — сузил глаза Павел. — Повторяешься, — устало пробормотала я. Что это со мной? Ощущение, что все силы меня покинули. Неужели этот разговор так сказался на моем самочувствии. Я рухнула в кресло и начала отключаться. — Ты ответишь за то, что влезла не в свое дело, — прошипел мне прямо в лицо Павел и свет померк. Глава 30 В ушах раздался звук перфоратора. Вернее мне только казалось, что это шумит инструмент. На самом деле гудело у меня в голове. Глаза, под тяжестью век, никак не желали открываться. Где я? Что со мной? Тело подпрыгивало на каких-то кочках. В позвоночник словно воткнули палку. Руки и ноги затекли. Меня куда-то везут? Вопросов было тьма. Вот только ответов на них не было. Сквозь шум я уловила слабые звуки разговора. — Что ты ей подмешала? — довольно спросил Павел. — Добавила в шоколад медицинскую начинку, — истерично хохотнула Аня. — Может она от нее загнётся? — с надеждой буркнул младший Суханов. — Вряд ли, — с сожалением вздохнула девушка. — У меня было только две ампулы. Пришлось их разделить между всеми конфетами. Было бы подозрительно, если бы я принесла только несколько шоколадок. — Черт, — с сожалением выругался Павел. — Куда ты едешь? — Туда же где избавился от тех искушенных тварей. Алчные сучки заслужили такой участи. Им, видите ли, понравилась папашина машина. Строили мне глазки, отвешивали комплименты, вешались мне на шею. Хотели оказаться в шоколаде, а оказались в болоте. Туда им самая и дорога, — он истерично расхохотался. Слова начали затихать. Неужели я так умру: пронеслась мысль у меня в голове? Что будет с Тимкой, Ксюшей, Юлькой? На грани сознания я почему-то вспомнила рецепт фирменной Ксютиной шарлотки. Четыре яйца взбить с неполным стаканом сахара. Добавить стакан муки, тщательно перемешать и залить этой смесью яблоки и груши. Неужели я уже больше никогда не смогу попробовать этот восхитительный воздушный пирог? На этой ноте все мысли меня оставили и я отключилась. — Когда она очнётся? — рявкнул в моем подсознании голос Макса. — Мужчина, будьте так любезны, умерьте свой пыл, пока я не выставил вас из палаты, — ответил ему строгий мужской голос. — Вы ей кто? Брат, сват, может муж? Скажите спасибо, что разрешил тут сидеть. Мы сделали все возможное. Сейчас все зависит от ее организма. Где-то рядом раздался жалостливый едва слышный всхлип Ксюши. Я с трудом разлепила тяжелые веки и просипела каким-то хриплым голосом: — Воды. — Сашка, — кинулся ко мне Макс, снося на своем пути стул. — Сашенька, — вцепилась мне в руку Ксюта. Ее лицо было опухшим и каким-то несчастным. Было заметно, что моя сестра долго плакала. На Максима я старалась не смотреть. Его свирепая физиономия меня пугала. Я беспомощно обвела глазами комнату. Белые стены, кровать на которой я лежу, тумбочка, два стула и небольшой плазменный телевизор на стене напротив. Около дверей стоял мужчина в белом халате. Меня озарила догадка: я не умерла, я в больнице. — Воды дайте, — обернулся Максим к врачу. — Пожалуйста, — мягко добавила Ксюша. — Я тебя придушу своими руками, чтобы у тебя больше не было возможности довести меня до инфаркта, — прошипел Макс уже мне. — Я чуть копыта не отбросил, пока нашел тебя. — А копыта-то тут при чем? — недоуменно поинтересовалась я. — Ты еще и издеваешься? — еще больше озверел он. — Нет, — пискнула я, прячась в складках одеяла. — Придушу, — взревел Максим. Вот уж, спасибо на добром слове. Я уже с жизнью попрощаться успела, а он даже не даёт шанса порадоваться тому, что я осталась жива. Нет, чтобы радоваться, что все обошлось, что я жива, так он еще и угрожает. Словно это я виновата в том, что меня хотели убить. — Я помогу, — поддержала его Ксюша. Я недоуменно посмотрела на сестрицу. Не ожидала от нее, честное слово. От кого угодно, но только не от нее. — А почему ты рыжая? — удивленно уставилась я на нее. Я только сейчас заметила, что ее волосы приобрели ярко-оранжевый цвет и при свете софитов полыхали словно костер. — Юльке спасибо, — недовольно буркнула она. Я вспомнила, как однажды одна из воспитанниц нашего детского дома решила оттенить свои светлые волосы хной. Девочка лишь хотела слегка осветлить волосы, но на деле получился такой же яркий цвет, как сейчас у Ксюши. Ее все начали дразнить и подкалывать. Где она умудрилась достать краску она так и не сказала. Хорошо, что одна из воспитательниц пожалела девочку, которая рыдала сутками напролет, и спустя несколько дней покрасила ее волосы в каштановый цвет, который пошел ей неимоверно.