Цепануло меня конкретно: судя по тому, как прилипала штанина комбеза к ноге, кровотечение было довольно сильным, но кровь, сочившаяся из пробитой пулей дырки в штанине, была в свете фонаря почти черной, и это уже было хорошо — венозное кровотечение штука неприятная, но только с перебитой артерией я бы отдал концы за несколько минут. Ногу просто огнем жгло, однако заниматься раной было некогда. Наступившая тишина ровным счетом ничего не означала, выжившие наемники могли затаиться и поймать нас на любой оплошности. Дед будто угадал мои мысли. — Движения на двенадцать часов нет, — заявил он. — Вроде, всех положили. — Плевать! — Я попробовал двинуть ногой и вскрикнул. — Мать его, как больно! Дед не успел ничего сказать: из темноты донесся звук, похожий на издевательский смех, а потом он перешел в кашель. — Два идиота! — прохрипел голос. — Как обидно дойти почти до самой цели и лишиться всего из-за идиотов! — Уокер! — Я мигом забыл о раненной ноге. — Жив, сволочь! — Как сказал бы Гектор Троянский перед поединком с Ахиллесом: "Ах, богиня Афина, а хули мне будет, засранцу,!" — Уокер снова засмеялся хриплым кашляющим страшным смехом умирающего человека. — Ножку ему поцарапали, ах ты незадача! — Ну я тебе сейчас… — Я оттолкнул руку Деда, ойкнув, поднялся на ноги и полез через кучи щебня и мусора вглубь тоннеля. Платов оказался прав: граната РПГ-26 угодила в металлическую опору, из-за чего часть свода обвалилась прямо на головы Уокера и его наемников, и, как оказалось, выжил после такого бетонного дождичка только главарь всей этой честной компании. Я поводил фонариком и вздрогнул, когда луч света выхватил лицо лежавшего навзничь Уокера. Нижнюю часть его тела придавил обломок бетонного кессона — неслабый такой, как минимум в несколько центнеров весом. Не было никаких сомнений, что эта махина перебила ему позвоночник и размозжила ноги и таз. Безнадежная ситуация. — Чего, радуешься? — спросил Уокер, кривя рот в судорожной улыбке. — Правильно радуешься. Все можно предусмотреть, но фактор идиота никак… — Ты сам это начал, — сказал я, не зная толком, что говорить. — Во всем себя вини. — Да уж, сейчас расплачусь… — Он закашлялся. — Ладно, идите отсюда нахрен, это вам не цирк. Дайте спокойно подохнуть. — Ты все предусмотрел, — произнес я, глядя ему в глаза. — Но вот артефакта, защищающего от обрушившегося свода тоннеля не отыскал. — Да пошел ты! — Мы заберем тебя с собой, — сказал я, прекрасно понимая, что говорю ерунду: даже десяток здоровенных мужиков вряд ли стащил бы с Уокера эту бетонную громаду, да и был бы смысл надрываться — все равно он не жилец с переломанными костями и раздавленными внутренностями. Естественно, что на мои слова Уокер ответил издевательским смехом. — Нет, ты и впрямь дебил, Пиндос-кун! — прохрипел он. — У меня от боли сердце останавливается, а ты тут скаута изображаешь. Срать я хотел на твое благородство. Но… Если папаша не против, хочу тебе предложить сделку. — Чего ты хочешь? — Я выронил свой пистолет. Он где-то тут, рядом, среди обломков. Найди его и дай мне. Можешь оставить в нем только один патрон, мне больше не нужно. А я тебе за это кое-что расскажу, окей? — Лучше его просто прикончить, — посоветовал Дед, держа Уокера на прицеле. — А, афганский герой подал голос? — Уокер снова закашлялся, перевел дыхание. — Везунчик ты, папаша, а знаешь в чем твое везение? Разница в возрасте у нас большая, и ты, и я были в Афганистане, но разминулись во времени лет эдак на пятнадцать. А было бы интересно встретиться с тобой там, в афганских ущельях, посмотреть друг на друга в хорошую оптику… Ну, Пиндос, принимаешь мое условие? — Хорошо, — выдохнул я и принялся искать. Найти "Кольт" Уокера оказалось проще, чем я предполагал, он лежал всего в нескольких метрах от раненного среди обломков. Я поднял пистолет, вытащил обойму, зарядил "Кольт" одним патроном и подал Уокеру. — Вот видишь, ты тоже иногда можешь быть человеком, — ответил наемник, прижав оружие к груди. — И хоть очень мне хочется сейчас послать эту пулю в твою тупую башку, но я оставлю ее для себя. Мне она нужнее. Ты все равно сдохнешь в Зоне, и сроки значения не имеют. — Что-то еще? — холодно спросил я. — Пусть твой приятель отойдет подальше. Хочу с тобой посекретничать. — Я бы ему не доверял, — предупредил Дед, но все же выполнил мою просьбу, отошел шагов на двадцать к тоннелям-близнецам. Уокер тяжело вздохнул, кадык у него судорожно дергался, и я подумал, что осталось ему совсем немного. — Я могу что-нибудь для тебя сделать? — спросил я. — Ага. Расскажи мне сказочку на сон грядущий. — Ты хотел что-то мне сказать. — Хоть ты и засранец, Пиндос-кун, но ты мне всегда нравился. Есть в тебе что-то от голливудского героя и деревенского лошары одновременно. Поэтому… — Тут он замолчал, судорожно сглотнул и заскрипел зубами. — Сука, как больно! Что твоя нога? — Болит. И перевязать ее надо. Так что давай покороче. — Секрет один тебе открою, — Уокер внезапно схватил меня за запястье: пальцы у него были ледяные. — Про Сердце Зоны. Я искал его, но не судьба была, так что найди ты. И загадай желание. Любое. Он все исполнит. — И как я его найду? — Жесткие диски раздавило нахрен, — Уокер издал каркающий хриплый звук, наверное, это был смех, но мне почему-то стало страшно. — Жаль, я так долго все это собирал. Но в Припяти есть могила Клыка, третьего дружка Стрелка-Меченого. Он похоронен у перекрестка улиц Дружбы Народов и Огнева, как раз рядом с медсанчастью 126. Я знаю… я уверен, главная подсказка в его могиле. Так что ищи. Не найдешь, упустишь свое счастье… навсегда. — Зачем ты мне это сказал? — Тяжело умирать с такой ношей. Хочу уйти в рай налегке. Человек гибнет, а дело остается, как говаривал Лукреций Кар. А теперь вали отсюда. Оставь меня с ней наедине… — Почему ты хотел взять меня с собой? — спросил я, наклонившись к самому уху Уокера. — А потому что дурак ты, — Уокер шумно втянул воздух. — Станешь умным, сам все узнаешь. Давай, пыли отсюда. — Мне жаль, — я положил свободную руку на его пальцы. — Я найду Сердце Зоны. — Хорошо. И не жалей об этой дуре Кристине, она тебя не стоила. Честно говорю. Вздорная жадная пустая баба. — Я запомню. Где зять старика? — На базе Бульдога в Припяти. Детский сад "Ивушка". Освобождайте, если яйца из железа. Я кивнул Уокеру, встал и сделал несколько шагов, но он меня окликнул. — Эй, Пиндос! — Уокер сделал паузу, чтобы восстановить дыхание. — давно хочу тебе сказать… Говеный у тебя английский. На уровне плохого учителя сельской школы из деревни Нижние Засратушки. — Меня это не волнует, — ответил я, сделал еще пару шагов, но Уокер снова остановил меня окриком. — Знаешь, почему я говорю по-русски лучше, чем ты по-английски? — прохрипел он. — Почему? — Потому что я русский, бро. Русский американец. Настоящий пиндос, не фальшивый, как ты. — Он снова засмеялся, будто сказал какую-то отличную шутку. — И звали меня… да какая теперь разница, как. Главное, не Толя Бульдозер, не Вася Пурген. Звали меня Уокер. Все, топай. Зайдешь в "Шти", передай привет Еноту и выпей за помин моей души. — Выпью, — пообещал я и пошел вперед, твердо решив не останавливаться и не оглядываться. На этот раз Уокер не окликнул меня. И Дед ни о чем не спросил. Просто сделал знак идти за ним. Мы дошли до входа в тоннель и здесь я присел на бетонный блок, чтобы заняться раной в ноге. Она к счастью оказалась неопасной, срикошетировавшая пуля прошла по касательной, разорвав кожу, так что я просто прижег ее йодом, перевязал и сделал себе противостолбнячный укол. Все делал молча и почему-то боялся услышать выстрел. И вспомнил историю Богдана Зори про наемников, которые бросили своего раненого. Чем мы лучше? Далекий пока еще и зловещий звук, похожий на низкое кошачье стенание донесся до нас из глубин подземного лабиринта и заставил забыть об Уокере. Я закончил перевязку, всунул ногу в напитанный кровью берц, и мы с Дедом пошли вдоль рельсов в тоннель, в напитанный тяжелыми испарениями мрак. Прозвучавший за спиной гулкий выстрел из "Кольта" не был неожиданным, но заставил меня остановиться, ненадолго, всего на пару секунд. А Дед… Он тоже остановился. Я отчетливо услышал, как он сказал "Упокой, Господи, душу раба Твоего". — Аминь! — добавил я. И мы пошли дальше. Глава 14. Двое в городе Это была старая одноэтажная советского образца котельная, притулившаяся во дворе между тремя пятиэтажками. С допотопными водогрейными котлами и настоящей паутиной ржавых чугунных труб всех форм и диаметров в лохмотьях рубероидной изоляции и фестонах "жгучего пуха", выгнутых под самыми невероятными углами — только специалист смог бы, наверное, разобраться, откуда и куда эти трубы выходили и входили. Цементный пол был завален мусором, истлевшими заскорузлыми тряпками, осколками стекла и прочей дрянью, сильно воняло сыростью, плесенью, псиной и разложением. Все электрооборудование в котельной начисто сожгла когда-то разрядившаяся тут "Электра", так что лампочки под потолком не включились. В дальнем углу лежал скелет какого-то бедняги в огромных резиновых сапожищах: рядышком с трупом валялась брезентовая сумка с нашитой на нее биркой "Летягин", в которой я нашел три отсыревших охотничьих патрона, две вздутые банки рыбных консервов, ссохшийся зеленый от плесени хлеб, алюминиевую ложку, бритвенный станок, пустую коробочку от армейской аптечки и разбитый ПДА. Незавидное наследство. Добирались мы до этой котельной долго — сперва по тоннелям, а потом вдоль железной дороги, ведущей прямо в Припять. Подземные железнодорожные тоннели оказались длиннее и запутаннее, чем думалось вначале: возникало впечатление, что в этой части Зоны была построенная целая скрытая от посторонних глаз транспортная система. Никаких мутантов, кроме нескольких слепых собак, нам не повстречалось, и это было хорошо — я никак не мог забыть встречу с химерой, да и то, что случилось с Уокером, мне теперь по гроб жизни не забыть. Собаки оказались пугливыми и сбежали от нас по-быстрому. Тоннели были безжизненны, казалось, долгие годы сюда не проникала ни одна живая душа. Поражало обилие брошенной в тоннелях техники, здесь ее было ничуть не меньше, а может, даже больше, чем на Свалке. Кто все это построил, вбухав сюда неисчислимые деньжищи, для чего весь этот транспортный Вавилон предназначался? Что тут возили в Зону или из Зоны? Ответов на эти вопросы не было. Даже всегда спокойный и не теряющий хладнокровия Дед был поражен этой грандиозной картиной. У него, впрочем, было свое объяснение всему. — Эх, Страна Советов, Страна Советов! — вздыхал он. — Не экономили в советские времена деньги и людской труд, ежели великая цель ставилась. Вроде как государственный проект тут был, Андрюха. И это не ликвидация чернобыльской аварии, вот поклясться готов. — А что тогда? — недоверчиво спросил я. — Что-то стратегическое. Коли верно то, что я думаю. изучать Зону собирались, потому что нет на Земле второго такого места, где законы природы исковерканы и перепутаны, как рваные провода под ураганом. Хотели какие-то великие открытия тут сделать, да только Второй Взрыв им помешал. — Уж не об этом ли путепроводе Зулус говорил? — спросил я, обращаясь больше к самому себе, чем к Деду. — А, нет, в тот надо было на "Юпитере" входить. — Кажется мне, что собирались в Зоне устроить целую систему подземных коммуникаций, объединявших все лаборатории под литерой "Х", да только не успели, — продолжил Дед развивать свою мысль. — Может, и с территории "Юпитера" тоже есть вход в этот лабиринт. — Сколько денег впустую потратили! — проворчал я. — На эти деньги можно было, наверное, вторую Москву построить. — Это верно, — согласился Дед. — Но в СССР деньги были, особенно на оборонку. — Это впоздние восьмидесятые-то? Отец рассказывал, в последние годы СССР вообще кризис был. Ни сигарет, ни туалетной бумаги, ни стирального порошка в магазинах не было даже в Москве. И с продуктами была напряженка. А уж после распада Союза и вовсе "шоковая терапия". Откуда же деньги на все это взяли? — Значит, нашли. Если хочешь знать, мы до 1989 года пол-Афганистана построили. И дороги, и дома, и больницы, и много чего еще. В дар афганскому народу. Что там теперь? — Дед плюнул себе под ноги. — Ладно, хватить воспоминаний, давай шаг прибавим… Железнодорожная магистраль вывела нас на окраину Припяти, к многоэтажкам южнее "Юпитера". Поначалу мы с Дедом планировали заночевать в одной из этих многоэтажек, но потом нам попалась на пути котельная во дворе. Вечер был темный и не по-весеннему холодный. В каморке оператора котельной оказалось несколько старых стульев и деревянных ящиков, и мы с Дедом смогли разжечь костер. Сложили рюкзаки и оружие, расселись вокруг костра на старых дощатых настилах. Время шло к вечеру, снаружи поднялся сильный ветер, раскачивая тополя и дребезжа ржавыми железными листами, которыми были забиты окна котельной. Боль в ноге стихла, я чувствовал себя вполне сносно. У Деда в рюкзаке оказалась початая бутылка водки, но закусить было нечем. — Ничего, и без закуски пойдет, — заявил Дед, подавая мне наполовиненный пластиковый стаканчик. — Я вот думаю, как он сумел до Припяти дошкондыбать, — сказал я, показывая глазами на скелет в углу. — С таким-то снаряжением… — Этого мы никогда не узнаем. Пей.