– Зачем это? – тыча пальцем в гильзу, спросил Михаил Сергеевич. – От сырости защита, – коротко пояснил Елисей. – Воевать-то не только летом приходится. Вот и я подумал, как патроны от воды уберечь. Работы с затворной частью и казенником тоже велись. Но тут все было проще. Основы Елисей взял от винтовки Мосина. Только стебель рукояти был изогнут, как у винтовки Маузера. На самом затворе было сделано два наплыва, которые при досыле патрона и повороте затвора надежно фиксировали сам затвор. В общем, дикий микс из технологий и оружейных идей. Ствол крепился к казенной части двумя хомутами, а сама казенная часть к прикладу и ложу при помощи болтов. Спустя две недели, глядя на результат деятельности своих очумелых ручек, Елисей едва не ржал в голос. Но при всей своей грубости и несуразности вся эта механика работала. Первые испытания они провели все в той же балке. На руках у парня было всего три патрона, так что использовать их нужно было с толком. Зарядив ружье, Елисей привязал его к принесенной с собой скамейке и, накинув петельку на спусковой крючок, плавно потянул за шнурок. Грохнул выстрел, и Елисей, смотревший не на мишень, а на ружье, радостно усмехнулся: – Работает! Работает, мужики! Быстро отвязав ружье, он сменил патрон и, прижав приклад к плечу, снова выстрелил. Фиксаторы затвора работали, а гильзы, даже сборные, выдержали испытание. Последний выстрел сделал артельный. Опустив оружие, Михаил Сергеевич одобрительно хмыкнул и, посмотрев на парня, добродушно проворчал: – Голова ты, парень. Ох, и голова. А чего теперь далее делать станем? – А дальше будем мой штуцер переделывать, – помолчав, вздохнул Елисей. – Но делать все станем не так, как это, – он тряхнул ружьем, – а так, чтобы на него даже смотреть приятно было, не то что в руки брать. – Ну, по украшательству это не к нам, – тут же открестился артельный. – А я про украшательства и не говорю, – усмехнулся Елисей. – Само оружие должно быть красивым. Ровным. Гладким. Чтоб нигде пальцы не цеплялись, и механика вся работала, словно брегет иностранный. – А это еще что за зверь? – не понял артельный. – Часы такие, тонкая механика. Раз вечером завел, и до следующего вечера тикает, – коротко пояснил Елисей, внимательно осматривая оружие. – Заодно и пистолет один переделаем. Тоже под такой патрон. Есть идея. – Снова? – растерялся артельный. – Так дело-то серьезное, – вздохнул парень. – Пока враг ружье как обычно заряжает, я четыре выстрела из такой винтовки сделаю. Вот и считай, что лучше. – Ну, так-то да, – протянул Михаил Сергеевич с заметной растерянностью. – Ну что, обратно пошли? Новое уж завтра начнем. – Пошли, – чуть усмехнувшись, согласился Елисей. На душе у парня птички пели. Он все-таки сумел. Добился того, чего так хотел. И пусть это оружие однозарядное, пусть кустарное. Но даже оно в этом времени было серьезным прорывом, который, возможно, поможет уменьшить потери в грядущей войне. Теперь нужно было придумать, как запустить его в серию. Или хотя бы подвигнуть казаков на замену оружия. Уж им-то точно не нужно преодолевать различные бюрократические препоны для собственного перевооружения. Они вернулись в крепость и, попрощавшись, разошлись в разные стороны. Елисей уже почти добрался до дома, когда из толпы вывалилось какое-то тело и, навалившись на него всей массой, хрипло выдохнуло, обдавая запахом перегара и лука: – Где ружжо украл? А ну дай сюда. С этими словами тело попыталось вырвать ружье у него из рук. Моментально извернувшись, Елисей выскользнул из-под навалившейся туши и, перехватив вытянутую к нему граблю за пальцы, одним движением вывернул руку так, что мужик взвыл от боли. Резким ударом сапога по щиколотке парень уронил неизвестного на землю и, выдернув из-за голенища нагайку, рявкнул, зверея от злости: – Ты кого вором назвал, тварь! Запорю! Нагайка свистнула в воздухе, и мужик заверещал так, словно его кастрируют тупыми маникюрными ножницами. Народ, обрадовавшись нежданному развлечению, окружил место экзекуции, с интересом комментировал происходящее. Нагайка свистела, мужик визжал, даже не пытаясь подняться, а Елисей, чувствуя, что все больше злится, уже перестал замечать, что происходит вокруг. Неожиданно чья-то сильная рука перехватила запястье парня, и властный голос негромко посоветовал: – Уймись, парень. Не бери греха на душу. Наказал дурака, и будя. Сообразив, что неизвестный прав, Елисей сделал глубокий вдох и расслабил руку с нагайкой. – Вот и молодец, – стоявший рядом с ним кряжистый казак крепко хлопнул его по плечу. – Крови нам и так хватает. Ни к чему лишнюю лить. – Ты кто? – угрюмо спросил Елисей, сворачивая нагайку и убирая ее за голенище сапога. – Я-то? А я, парень, атаман Терского казачьего воинства, Халзанов, Егор Лукич. А ты кто? – улыбнулся казак. – Елисей Кречет, казак. – Неужто Руслана Кречета внук? – неожиданно оживился атаман. – Его самого, – вздохнул Елисей. – Из Пригорской? – Из нее. – Да как же ты жив-то остался? – Бабка Степанида вымолила да выходила. А на Рождество прошлое сама преставилась. – Сирота, значит, – понимающе кивнул атаман. – А тут каким ветром? – Так в станице не осталось никого, вот и решил к людям перебраться. – А занимаешься чем? – Оружейником пока. А дальше, как бог даст. Но поговорить им не дали. Раздвигая толпу, к месту происшествия прошел вновь прибывший поручик в сопровождении двух солдат и, презрительно кривя губы, спросил: – Что здесь происходит? * * * Народ притих, с интересом разглядывая новое лицо. Только атаман, моментально подобравшись, не спеша расправил усы и, с вызовом глянув на поручика, спокойно ответил: – Наветчика наказали. – Что значит наказали? – наливаясь дурной кровью, повысил голос офицер. – Это мой слуга! Да я всех вас на каторгу! Кто посмел?! Кто, я вас спрашиваю! – Я, – шагнул Елисей вперед, с вызовом глядя поручику в глаза. – Он посмел меня вором назвать. – Арестовать! – рявкнул поручик, указав пальцем на парня. Но, к удивлению Елисея, солдаты только смущенно затоптались на одном месте, неловко перехватывая ремни своих ружей. – Я сказал, арестовать! – еще громче завопил офицер. – Не замай парня, благородие, – шагнув вперед, загородил атаман собой Елисея. – Твой холоп напраслину возвел, за то и наказан. – Что?! Бунтовать? Всех арестовать, – принялся бесноваться поручик. Но тут зашумели собравшиеся казаки, и в воздухе явно запахло нешуточной угрозой. Солдаты несмело шагнули вперед и тут же шарахнулись назад, когда на них навелось сразу десяток уже взведенных стволов. – Уймись, благородие, – посоветовал атаман с угрозой в голосе. – Тут тебе не Питербух. Тут у нас свои законы. – Да вы… да я… – багровея и заикаясь от бешенства, принялся брызгать слюной поручик, но что именно, высказать офицер не успел. Послышался конский топот, и, раздвигая толпу конем, на запруженный пятачок улицы выехал комендант. – Что случилось, станичники? Кто это его так? – уточнил он, приметив ворочавшегося в пыли выпоротого мужика. – Елисей за навет наказал, – коротко сообщил атаман. – Этот прыщ его посмел вором назвать. – Господин штабс-капитан, вы обязаны немедленно арестовать всех этих людей. Они все бунтовщики! – обретя дар речи, завопил поручик. – Вы в своем уме, господин поручик? – закаменев лицом, холодно спросил комендант. – Что?! – окончательно растерялся поручик. – Вы о чем? – Угомонитесь, господин поручик. Вы наших местных реалий не знаете, так что держите свои чувства при себе. И слуг своих научите. Словесами глупыми тут бросаться чревато. За такое оскорбление его могли и на казачий круг вытянуть. А там шутить не будут. – Но ведь… – сбитый с толку, поручик мучительно пытался подобрать слова, но не понимал, что происходит. – Еще раз повторяю, – голос коменданта брякнул сталью. – Вы местных реалий не знаете, и ваш человек попал впросак. Казаки с бою живут и добычу берут только после боя. А вот за обвинение в воровстве могут и языка лишить, особенно ежели обвинение это ложно. Так что холоп ваш, граф, еще легко отделался. Братцы, прихватите это, и к доктору, пусть посмотрит, что с ним. А тебя, атаман, благодарю за службу. Прости, что вышло так неловко, – закончил он свою речь. – Что, и это все? – растерянно спросил поручик. – Поговорим у меня в кабинете, граф, – отрезал штабс-капитан таким тоном, что всем собравшимся сразу стало ясно, разговор этот будет нелегким. Солдаты подняли выпоротого мужика, и тот, икнув, неожиданно смачно рыгнул, обдав солдат ядреным запахом перегара. – Ваше благородие, да он пьян, словно свинья, – не удержавшись, сморщился один из солдат.