Часть 6 из 8 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ты идешь или как? – поинтересовался водитель, когда уже одной ногой был в салоне автомобиля. Я понял, что немного затормозил, и очень быстро направился на пассажирское место. Мы собирались трогаться, а где-то тут в подворотне навсегда останется «Ирина».
– А мы так и не познакомились! Миха я! – проговорил водитель и протянул руку мне навстречу. Я сделал тот же жест в ответ. Забираться в машину оказалось занятием не из легких, в таких вещах надо знать технику или иметь внушительный опыт, чтобы не раниться и не упасть с высоты. Несколько миниатюрных ступенек, в каждую из которых помещается только одна нога, и чтобы ступить на следующую, надо изловчиться, так как, поднимая следующую ногу вверх, задеваешь об уже опорную, и как минимум пачкаешь ее, а как максимум блокируешь себе проход дальше. Дверь мешает забраться, ограничивая в движениях. Единственным удобным приспособлением был поручень, который был придуман именно для того, чтобы хотя бы повиснуть, а не упасть с такой высоты. В итоге изловчившись, применив недюжинную силу, получается хоть как-то запрыгнуть на сидение. После такого маневра может появиться отдышка – «А эти водители не так уж и просты!»
Внутри находилась хоть и маленькая, но однокомнатная квартира, по крайне мере, так называют по телевизору такие машины. Мне показалось, что больше похоже на купе в поезде. Два просторных сидения, одно у водителя, другое пассажирское, с необычной функцией в виде амортизации, с помощью нее водитель не чувствует ни одной кочки, правда, это быстро надоедает, качаться из стороны в сторону, вверх-вниз, и так всю дорогу, всю жизнь.
Между сидениями находилось огромное пространство, где у водителя лежала еда, столовые приборы, несколько бутылок воды и даже спиннер, а водитель не так уж и стар. Удивительной для меня штукой было именно то, что в машине оказался холодильник, настоящий, с двумя камерами, одна из которых морозильная. Несмотря на свой размер, она компактно выдвигалась из небольшой ступеньки и могла хранить скоропортящиеся продукты долгое время. Дальше шло настоящее купе. Сзади кресел, за небольшой шторкой, находились два спальных места, по типу, которые бывают в поездах, верхнее также откидывалось несколько выше, чтобы освободить немного места для тех, кто решил просто посидеть. Здесь можно было по-настоящему жить, если бы еще душ с туалетом как-нибудь вставить, то машину можно было бы и не глушить сутками, так как водители могли бы устраивать свой быт, не выходя из кабины, выполняя заказы в разы быстрее, останавливаясь только лишь на обновление провианта, заправку и смену рулевого.
Дорога предстояла быть долгой. Накопленная усталость давала о себе знать, и я уже начинал засыпать, водителю это не очень нравилось, и он искал повод, чтобы заговорить, чтобы хоть как-то раскрасить свой повседневный быт.
– Я так-то в Псков еду. Тебе там несложно будет добраться, много машин едут в Питер, напрямую долго бы ты еще искал машину… – высказался водитель, стараясь начать длинный, но интересный разговор. Я в ответ лишь только кивнул, так как лишние слова тут были бы не к месту, да и усталость одолевала все больше.
– Ты чем хоть занимаешься, автостопщик? – поинтересовался Миха, закинув еще одну удочку для рождения диалога, поняв это, пришлось отойти ото сна и продолжить беседу, начатую на улице.
– Я? Так… продавец в магазин… – коротко ответил я, все еще надеясь, что водитель отстанет, и мне удастся немного поспать.
– Ммм, и как ты собрался страну покидать? – продолжал Миха, что полностью разрушило мои надежды на спокойную поездку.
– Вплавь! – решил пошутить я, так как, если бы отвечал серьезно, то мог бы переволноваться, и меня бы это выдало, а на юморе, хоть и глупом, можно было еще продержаться.
– Не холодно будет? – серьезно ответил водитель. Не понятно, что у него с чувством юмора, так как он уже второй раз пытается его воспринять серьезно, то ли это такая манера, накапливаемая, а потом он взорвется диким смехом, то ли он просто любознательный, и ему не нравятся эти отходы в сторону.
– А я закаленный с детства! – с выражением ответил я, не ожидав такого от себя, но тем не менее шутка зашла, и Миха стал улыбаться во все зубы. Надо было в этот момент резко поменять тему, так как долго о себе я рассказывать не смогу, а одиноким дальнобойщикам есть о чем рассказать людям.
– А ты водитель? – задал я очевидный вопрос, чтобы показательно перевести внимание на Миху.
– Как видишь! – ответил он, руками указал на свой руль и безучастно уставился вперед, будто этот вопрос ему задавали уже тысячу раз.
– И как? Сложно, наверное? – поинтересовался я, изобразив неподдельный интерес, повернул голову в его сторону и приготовился слушать длинную историю, как он когда-то был успешным человеком и даже был примером для какого-нибудь известного актера, но вот что-то пошло не так, и теперь он здесь.
– Не особо, крути баранку и крути! Тут ума не надо. Вот только надоело это уже все… вся жизнь в дороге, семью не видишь, и все прочее… – ответил водитель, немного удивив меня краткостью, но тем не менее новой информации для меня не было.
– И поэтому рыжих бестий к себе приглашаешь? – пошутил немного я, надеясь не задеть этим Миху, но по его реакции стало понятно, что он не очень-то и ранимый.
– Ну а как по-другому? Либо так, либо везде с собой жену вози, а это, поверь, еще хуже… – грустно ответил Миха. На его лице появились морщины, будто он такой способ уже испытывал.
– Почему? – задал вопрос я, предвкушая, что в ответ последует не самая интересная, но все же история.
– Вот скажи, ты женат? – вопросом на вопрос ответил Миха и повернул на меня свой взор.
– Нет, – коротко ответил я.
– Ну тогда и не поймешь. А еще когда проживешь, хотя бы лет десять в браке, тогда и не будет у тебя таких вопросов, – на такой ответ ничего не нашлось добавить, и мы некоторое время ехали молча. Мне показалось, что водитель еще сильнее погрустнел, и я решил продолжить интервью.
– Столько ездишь, наверное, много зарабатываешь? – поинтересовался я, так как знал, что тут-то его должно было прорвать на длинный монолог, потому что видел в новостях, что дальнобойщики негодуют по многим вещам, даже пару раз забастовку объявляли.
– Если бы… Так-то на жизнь хватает. В каждой профессии много «НО». За груз получаю неплохо, но вычти отсюда деньги за солярку, сломается что-нибудь, не дай бог, туда-сюда, да еще и эти платные дороги, короче, одно разочарование… – эмоционально высказался Миха, от чего даже немного занервничал, на лбу просочился пот, который он вытер рукой, и мы опять некоторое время ехали в тишине.
– Ну, если бы тебе не нравилась работа, не работал бы… – после молчания добавил я. Миха немного задумался, по его лицу было заметно, что эта тема его тревожит, так как он даже немного сморщился, словно съел лимон.
– Ну как… Это меня не напрягает. Нравится ли? Нет! Почему работаю? Семья, дети… думаешь, все так просто? Была бы моя воля, дома бы работал, детей воспитывал, но сам знаешь, где сейчас нормально можно заработать? А деньги, ой как нужны! У меня трое малых, жена, а это накорми, обуй, туда, сюда, а летом все еще хотят в отпуск на юг, и при этом всем надо же еще откладывать на всякий случай, где столько возьмешь? А тут, нет, нет, да получается. Где я еще столько заработаю без образования, без связей? – изложил Миха и немного приободрился. Весь тяжкий груз, который у него лежал на плечах, он вывалил наружу и поделился им, от чего стало немного свободнее дышать. Тут не важен мой ответ или чей-либо, главное – было ему выговориться, а после такого и после «рыжей бестии» он обновился и готов еще проехать половину земного шара.
– Мдаа.. реальность рушит все мечты…Ты, вообще, кем в детстве хотел стать? – поинтересовался я, чтобы перевести тему, так как прошлая начинала уже тяготить и меня.
– Космонавтом, епт… – грустно ответил Миха, чувствуя, что еще не выговорился, а я уже меняю тему.
– Тоже водить, только не фуру, а воздушное судно? Интересно… А, правда, кем? – немного пошутил я, понимая, что водитель ответил самую стандартную фразу, чтобы уйти от ответа.
– Кем? Кем? Не знаю, кем! Я как-то и не думал. Закончил школу, потом ПТУ на автомеханика, дальше армия, потом как в тумане. Получается за рулем с двадцати лет! Хм… скоро юбилей… – ответил Миха и засмотрелся в одну точку, перед его глазами промелькнули тысячи, сотни тысяч километров дорог и ничего больше. Его жизнь пылала интересными историями ровно до дембеля в армии, а дальше все по накатанной, новости из телевизора и газет, застолья с родственниками, которых он уже терпеть не может, отдых в кругу семьи, которую, по сути, знает только из разговоров по телефону, а вживую даже иногда стесняется, так как что-то внутри говорит: «Кто это? Твоя семья? А почему я их вижу реже, чем некоторых водителей и грузчиков?»
– Сложно это всё, – подвел итог я.
– Еще бы… – добавил Миха, и мы в очередной раз создали тишину, каждый уйдя в свои размышления. Я смотрел в окно, за пролетающими мимо полями и деревьями.
– А ты как? Тебя устраивает твоя жизнь? – поинтересовался водитель, но не услышал ответа. За то время, что царила пауза, усталость поборола меня и окутала в сон. Слова Михи донеслись до меня откуда-то издалека, но я не придал им значения, а он, в свою очередь, все понял и не стал тревожить. Впереди дорога и тысячи километров пути.
*****
Остановка. Что в машинах, что в поездах, всегда усыпляет само движение, тебя раскачивает из стороны в сторону, вверх-вниз. Как будто ты становишься на время маленьким ребенком, которого укачивают в кроватке, и наступает крепкий сон. Когда происходит остановка, казалось бы, все хорошо, спокойно, но нет, человек просыпается, предвкушая все больше и больше движения, а его нет. Не знаю, со всеми ли так, но со мной это работает.
Открыв глаза, я понял, что мы стоим. Не знаю, сколько спал и какое время, но по свету на улице можно было бы сказать, что сейчас вечер, и через час окончательно потемнеет, либо рассвет и новый день, и солнце начнет палить, освещая все вокруг.
Пока я пытался осознать, сколько времени, Миха вышел из машины и куда-то проследовал. Обстановка была гнетущая. Спросонья люди нечасто соображают в полной мере, так и у меня не было полной картины, поэтому я просто облокотился на сидение и стал вытирать лицо руками, в надежде прогнать сонное настроение. Немного придя в себя, я задумался о причине остановки. Наверняка это была заправка или водитель просто вышел проверить состояние шин. Посмотрев в зеркало со стороны водителя – я ничего не обнаружил и поэтому спокойно сел, и стал дожидаться Миху. Вокруг был небольшой лесок, деревья склоняли свои ветки над дорогой, в обычный солнечный день это было бы красиво, но не сейчас, когда в душе тревога, не до красивых пейзажей. От скуки начал осматривать содержимое в машине, ведь когда я только в нее сел, не было интереса ни к чему кроме сна, сейчас же все было новое, кажется, на своей памяти – это первый раз, когда я сел в грузовик. Пока я разглядывал кровать сзади, что-то мелькнуло и попало мне в глаз. Я сначала не обратил внимания, потом это повторилось, и я решил узнать, в чем же дело, тем более и водителя долго не было.
Присмотревшись еще раз под другим углом, стала заметна машина с мигалками, та самая, которую я боялся встретить, – полиция. Страх снова парализовал меня, началась отдышка, чтобы то ни было, нужно придумывать план. Первый – это сидеть и делать вид, что ничего не произошло, что ты обычный пассажир, и, возможно, правоохранители не заподозрят ничего, либо второй – незаметно взять свой рюкзак и свалить. Рядом лес, можно потеряться из виду, а дальше уже найти новую попутку, план неидеальный, но другого не было.
Серая машина, с синими наклейками, символизирующими о принадлежности к силовой структуре, мигалки, прикрепленные к крыше автомобиля, которые беззвучно моргали разными цветами, освещая небольшое пространство вокруг. За рулем один из жандармов смотрел что-то интересное на телефоне, оживленно ковыряя в носу, засовывая свой палец все глубже и глубже, окружающая действительность его не интересовала. Второй, одетый по всем правилам с фуражкой, светоотражающим жилетом, мигающим жезлом, отдавал честь и что-то говорил водителю.
Пока я решался между одним и другим вариантом, водителя повели в полицейскую машину. Один сидел в постовом автомобиле, второй вместе с Михой оглядел машину и теперь вел его в салон. По дороге представитель закона достал из своей папки какой-то листок и продемонстрировал его водителю. Через стекло было сложно что-то разобрать, но мне показалось, что это что-то типо фоторобота, от такого сердце будто замерло.
«Вот ты и попался!» – подумал я, горячо ощущая приступ страха.
После демонстрации фоторобота водитель отвел взгляд в сторону своей машины и, что-то сказав полицейскому, двинулся к ним в машину. Последний некоторое время стоял и смотрел на кабину, тем самым заставляя переживать меня все больше, и через несколько мгновений сам пошел в постовую машину.
Фоторобот, полицейские, вряд ли водитель будет подставляться и прикрывать меня, поэтому ждать, пока они меня возьмут, не было никакого желания, и я решился на побег. Очередной раз пришла в голову мысль о пожизненном сроке, она-то и сподвигла быстрее брать себя в руки и бежать.
Так как из вещей у меня был только один портфель – играло только на руку. Дверь тихо приоткрылась, издав небольшой щелчок, который в обычных обстоятельствах был бы еле заметным, сейчас же он издал такой звук, что казалось, в соседнем лесу было слышно его.
Ступенька за ступенькой… сначала слез я по неудобной лестнице, которая предназначена для того, чтобы падать, интересно, как на нее залазят полные водители? После того, как полностью спустился на землю, настала череда рюкзака, который, слегка касаясь двери, тоже издавал звуки, но на этот раз не такие громкие, как, несколько мгновений назад, ручка.
Я посмотрел под машину, чтобы попытаться разглядеть – все ли тихо на другой стороне дороги? Вид был небольшой, поэтому можно было лишь разглядеть колеса машины, чего было уже достаточно, так как ничьих ног тоже не заметил. После этого аккуратно прикрыл дверь, чтобы не привлекать внимания, и на цыпочках, словно вор, пошел в лесок, благо он находился в метре от обочины. Спустя несколько минут меня уже невозможно было увидеть, даже с помощью фонарей, хоть было и светло.
Названия деревьев я не знал, оно и не нужно, главное, что они смогут скрыть в себе на некоторое время. Если бы не побег, то я бы наслаждался таким прекрасным местом. Лес скрыл своими ветвями небо, из-за чего внутри казалось немного темнее, чем на открытом пространстве. Запах хвойного леса бил в легкие, он был настолько насыщенным, что казалось, будто я носом уткнулся в кору дерева и жадно ее нюхал. Грибы то и дело попадались под ногами, казалось, что люди здесь почти не бывают, так как не собрать такую добычу было бы непростимо тяжело. Я же не стал ничего собирать, так как время поджимало, да и не разбирался в их видах, а в этом деле надо быть аккуратным.
Чтобы увеличить расстояние от потенциальных преследователей, я решил бежать как можно дальше. Нынешний лес сильно отличался от того, с которого я начинал. Очень много иголок от деревьев лежало на слегка влажной земле, от чего ноги проваливались, и было тяжело бежать. Уже через десять минут марш-броска я был без сил, причем обычно при беге бывает два вида усталости: когда не выдерживают легкие, и ты останавливаешься от того, что просто задыхаешься, что-то лежит комом в горле и не дает нормально вздохнуть, а вторая – физическая. Бежать при ней ты можешь, но вот ноги и руки отказывают, превращаясь в неподъемную вату, именно это со мной и произошло. Понимая, что останавливаться ни в коем случае нельзя, я пошел пешком, стараясь таким образом немного восстановиться, не теряя при этом времени. Поначалу воздух мне сильно понравился, он казался каким-то другим, свежим, не безвкусным, сейчас же, когда я тяжело дышал, он как будто старался добить меня, пробиваясь в легкие и совершая там диверсию. Местами начало тошнить, но на слабость перебиваться нельзя, и я двинулся дальше.
Минут через тридцать пути лес стал местами редеть, пока совсем не кончился и началось поле. Огромный простор, вид как будто из картинки. Перед глазами предстало огромное поле пшеницы, легкий ветер дул на нее, и она развивалась. Лесной запах исчез, и начался новый, другой, не такой холодный, со своим ароматом, который показался немного лучше, от этого даже силы решили возвратиться в тело, и я бодрой походкой пошел по полям.
Красота и удобство не всегда совместимые вещи. Несмотря на отличный вид со стороны, внутри этих зарослей не все так хорошо, как могло бы быть на первый взгляд. Пробираться сквозь поле стало весьма затруднительно, то и дело приходилось растаптывать себе путь, растения оказались с подвохом: они то и дело резали мне руки так, что в некоторых местах пошла кровь. Пыльца попадала в нос, от чего он чесался, и периодически непроизвольно приходилось чихать.
Спустя двадцать минут страданий я вышел на место вроде проселочной дороги и решил идти по ней, чтобы облегчить свою участь, а в случае, если кто-то решит ехать, то я наверняка услышу об этом заранее и просто запрыгну на несколько метров в поле, там, скорее всего, меня не заметят, а потом спокойно пойду дальше. Если же дела обстоят, как я и думал, то, возможно, полицейские оповестили уже местных жителей о нахождении в их местности такого преступника, и все будут начеку, скрываться в моих же интересах.
Первая машина не заставила себя долго ждать. Мотор был слышан задолго, поэтому у меня даже было время, чтобы выбрать место получше и обосноваться в нем, пока опасность исчезнет. Укромно спрятавшись, метров на пять, я аккуратно решил устроить привал. Есть совсем не хотелось, стресс отнял у меня это желание, однако я понимал, что от пищи зависят мои силы, и поэтому, усевшись на пшеницу, полез в рюкзак, чтобы чем-нибудь поживиться. Так как надо было съесть что-то существенное, я достал консервы. Первой выпала сайра, а за ней и столовые приборы, нож по инерции положил в карман, чтобы не испачкать его об землю, вилку взял в руку, остальные вещи засунул назад в рюкзак, оставив лишь остатки хлеба в целлофановом пакете. Раньше я терпеть не мог рыбу, особенно в тех случаях, когда родители пытались чуть ли не насильно меня ей накормить, потом, повзрослев, принципиальность в еде отпала, и я уже поглощал все что есть.
Иногда задумываюсь о том, что каждая национальность ассоциируется со своей едой именно из-за таких моментов. Где-нибудь во Вьетнаме подросток не хотел есть том-ям, а мама под дикие истерики кормила своего чада, естественно, во благо, она не хотела, чтобы он был голодный, но так или иначе эта еда вошла в его обиход, и теперь он будет есть ее половину жизни, хотя, может быть, ему понравился бы борщ и он бы ел его без остановки, но нет, традиции и культура, ничего с этим не поделаешь.
Еда на улице кажется почему-то вкуснее. Такую консерву в обычные времена я бы, если и ел, то в самом крайнем случае, когда очень сильно был бы голоден, и то, скорее всего, выбрал бы не лениться и сходить в магазин. Родители часто ее ели, особенно она им нравилась, когда подходил конец срока годности, они предпочитали съесть, нежели выкинуть. В их времена вообще все думали по-другому. Не было невкусной еды – вся хороша. Такое воспитание досталось им от старшего поколения, которые в советские годы были рады просто поесть, и не имело значения вкус, запах, главное, что б съедобно, а остальное – на втором плане. Разборчивость в еде начала появляться позже, когда на это хватало средств, и появился большой выбор всего. Раньше не знали, кто такие вегетарианцы, так как получалось, что каждый второй придерживался их философии, сам этого не зная.
Пища была, кстати, только от нее был один минус – она расслабляла. Плотно поев, особенно используя хлеб, который в смеси с жирным маслом насытил желудок, и сразу же захотелось полежать, но время не ждало, и пришлось через силу поднимать свое тело. Я искренне ненавидел людей, которые выкидывают после себя мусор на землю, так как считал их подонками. Выбирают для себя хорошее место, отдыхают, веселятся, а потом весь свой мусор выкидывают там же, оставляя его разлагаться на долгие годы, порой даже десятилетия. Такую картину видел часто, когда мы с родителями ездили на дачу, возле которой неплохая природа, все красиво. Это и привлекает таких людей, они найдут этот райский уголок земли, проведут время, намусорят и уедут. Мы сначала убирались, думали, с кем не бывает, может, они случайно, потом случаи повторялись раз за разом, в какой-то момент нам это просто надоело. И мы хотели посмотреть реакцию этого сброда на ими же образованную свалку. В итоге компания приехала, увидела мусор, огорчилась и собиралась уже уезжать.
И тут начался своеобразный диалог моих родителей с этими вредителями природы:
– А что же вы не отдыхаете? Ваш же мусор! – сказала мама, заметив огорченные лица на их любимом месте.
– Не, тут грязно, мы дальше поедем! – ответил один из парней, который ходил и оглядывал территорию, в надежде найти чистый уголок.
– А что, самим было сложно убрать в прошлый раз? Сейчас бы приехали на чистое место…! – продолжала мама, стараясь этим хоть как-то образумить молодежь.
– Угу… – смог лишь промычать старший из компании, и они с грустными лицами сели в машины, поехали искать следующую поляну для их мусора, не сделав и единого вывода.
Свою же баночку от консервов я выбрасывать не стал, положил ее в целлофановый пакет от хлеба, завязал, чтобы остатки масла не вытекли наружу и кинул себе в рюкзак, на самый вверх, чтобы потом выбросить в ближайшую урну.
Так и вижу заголовок: «Серийный убийца заботится о природе!»
Интересно, такое доброе дело можно ли считать смягчающим обстоятельством? Вот объявят список убитых мною людей, а потом упомянут факт о том, что я следил за природой, улыбнется только Грета Тунберг. Какая-никакая поддержка…
Еда переваривалась, от чего идти было трудно, и я решил на некоторое время замедлиться, чтобы немного облегчить свою жизнь. От чего появилась зевота, настроение сонное, хотелось все же взять и упасть на поле и хорошенько так поспать, а то в последнее время у меня это полноценно так и не удалось сделать, однако голос в голове так и твердил – «Иди!»
Дорога никуда не вела, просто путь, который не имел ни начала, ни конца. Один и тот же вид, только изредка приходилось поворачивать, порой посещала голову мысль – «А не хожу ли я кругами?»
На фоне всего негативного захотелось подумать о хорошем. Вспоминать прошлое не было смысла, ведь итог был бы один – печаль. Мысли о хороших вещах из жизни приведут к грусти только потому, что их я, скорее всего, уже не увижу, ни в благоприятном исходе, ни в отрицательном. А размышления о негативе, они изначально не самые веселые, поэтому я решил думать о светлом будущем. Вот доберусь я до порта, удачно сяду на корабль, на такой, большой, где мне найдется своя собственная каюта. Я проплыву по какому-никакому, но морю. Прибуду в новую страну, пока еще не решил какую, но почему-то тянет в Швецию, хоть я снег особо не люблю, но мне кажется, там как-то душевнее, чем в Германии. Но не важно, доверим этот выбор воле судьбы и тому парню, кто возьмет меня на свой корабль и решит мою будущую жизнь, только исходя из своего маршрута.
Там наверняка будет сложно, особенно первое время, надо будет подтянуть местный язык, изучить правила проживания, возможно, стать беженцем, а впоследствии принять гражданство этой страны не так уж и сложно. Скажу чужое имя и фамилию, может, прокатит, там уже выберу местное и буду каким-нибудь Олафом Свенсоном, честным, добропорядочным гражданином, без нареканий и судимостей. Потом найду работу мечты, конечно, могу первое время и продавцом поработать, а что? Выучить несколько фраз и готовый специалист, а дальше, как кривая выведет, найду себе жену, Шведку или двух близняшек! Ну не, это я уже перефантазировал… Буду жить поживать, да добра наживать. Ну раз жену из этой страны придумал, тогда точно, к скандинавам надо ехать…
– Не заблудился, парнишка? – прозвучал мужской голос откуда-то из реальности. Возвращаться назад из идеально придуманного мира не самое легкое удовольствие, а тут еще и грубый голос из-за спины, который возвратил еще не забытое чувство. Я с испуга поднял руки вверх, будто мне приставили к спине пистолет и хотели, чтобы я сдался. Предчувствие не обмануло, сзади меня стоял полицейский.
– Ты кто такой будешь? – поинтересовался полный офицер, серьёзно уставившийся в меня. На вид ему лет сорок. Типичный полицейский дорожно-постовой службы: брюшко, темная кожа, которая бывает у тех, кто часто стоит с жезлом на дороге и в жару и в слякоть, правда, у этого был не загар, а что-то другое, как будто он побывал на шахте или стабильно курит с шести лет.