Вырвал. Меж тем женихи, изобильный обед учреждая, Многими колкими сердце его оскорбляли речами. Так говорили одни из ругателей дерзко-надменных: «Нас Телемах погубить не на шутку замыслил; быть может, 325 Многих он в помощь себе приведет из песчаного Пилоса, многих Также из Спарты; о том он, мы видим, заботится сильно. Может случиться и то, что богатую землю Эфиру Он посетит, чтоб, добывши там яду, смертельного людям, Здесь отравить им кратеры и разом нас всех уничтожить». 330 «Но, – отвечали другие насмешливо первым, – кто знает! Может случиться легко, что и сам, как отец, он погибнет, Долго бродив по морям далеко от друзей и домашних. Тем он, конечно, и нас озаботит: тогда нам придется Всё разделить меж собой их имущество; дом же уступим 335 Мы Пенелопе и мужу, избранному ею меж нами». Так женихи. Телемах же пошел в кладовую отцову, Зданье пространное; злата и меди там кучи лежали; Много там платья в ларях и душистого масла хранилось; Куфы из глины с вином многолетним и сладким стояли 340 Рядом у стен, заключая божественно-чистый напиток В недре глубоком, на случай, когда Одиссей возвратится В дом, претерпевши тяжелых скорбей и превратностей много. Двери двустворные, дважды замкнутые, в ту кладовую Входом служили; почтенная ключница денно и нощно 345 Там с многоопытным, зорким усердьем в порядке держала Все Евриклея, разумная дочь Певсенорида Опса. В ту кладовую позвав Евриклею, сказал Телемах ей: «Няня, амфоры наполни вином благовонным, вкуснейшим После того дорогого, которое здесь бережешь ты, 350 Помня о нем, о несчастном, и все уповая, что в дом свой Царь Одиссей возвратится, и смерти и Парк избежавши. Им ты двенадцать наполни амфор и амфоры закупорь; Так же и кожаных, плотных мехов приготовь, оржаною Полных мукой; и чтоб в каждом из них заключалося двадцать 355 Мер; но об этом ты ведай одна; собери все припасы В кучу; за ними приду ввечеру я, в то время, когда уж В верхний покой свой уйдет Пенелопа, о сне помышляя. Спарту и Пилос песчаный хочу посетить, чтоб проведать, Нет ли там слухов о милом отце и его возвращенье». Кончил. 360 Ему Евриклея, усердная няня, заплакав, С громким рыданьем крылатое бросила слово: «Зачем ты, Милое наше дитя, отворяешь таким помышленьям Сердце? Зачем в отдаленную, чуждую землю стремишься Ты, утешение наше единое? Твой уж родитель 365 Встретил конец меж народов враждебных от дома далеко; Здесь же, покуда ты странствовать будешь, коварно устроят Ков, чтоб известь и тебя, и твое все богатство разделят. Лучше останься у нас при своем; ни малейшей нет нужды В страшное море тебе на беды и на бури пускаться». 370 Ей отвечая, сказал рассудительный сын Одиссеев: «Няня, мой друг, не тревожься; не мимо богов я решился В путь, но клянись мне, что мать от тебя ни о чем не узнает Прежде, пока не свершится одиннадцать дней иль двенадцать, Или покуда не спросит сама обо мне, иль другой кто 375 Тайны не скажет, – боюсь, чтоб от плача у ней не поблекла Свежесть лица». Евриклея богами великими стала Клясться; когда ж поклялася и клятву свою совершила, Тотчас она, благовонным вином все амфоры наливши, Кожаных плотных мехов приготовила, полных мукою. 380 Он же, домой возвратившися, там с женихами остался. Умная мысль родилася тут в сердце Паллады Афины: Вид Телемаха принявши, она обежала весь город; К каждому встречному ласково речь обращая, собраться Всех пригласила она ввечеру на корабль быстроходный. 385 После, пришед к Ноемону, разумного Фрония сыну, Дать ей просила корабль – Ноемон согласился охотно. Солнце тем временем село, и все потемнели дороги. Легкий корабль на соленую влагу спустив и запасы, Нужные каждому прочному судну, собравши, на самом 390 Выходе в море из бухты его поместила богиня.