Дико завыл людоед – застонала от воя пещера. 395 В страхе мы кинулись прочь; с несказанной свирепостью вырвав Кол из пронзенного глаза, облитый кипучею кровью, Сильной рукой от себя он его отшвырнул; в исступленье Начал он криком циклопов сзывать, обитавших в глубоких Гротах окрест и на горных, лобзаемых ветром, вершинах. 400 Громкие вопли услышав, отвсюду сбежались циклопы; Вход обступили пещеры они и спросили: «Зачем ты Созвал нас всех, Полифем? Что случилось? На что ты Сладкий наш сон и спокойствие ночи божественной прервал? Коз ли твоих и баранов кто дерзко похитил? Иль сам ты 405 Гибнешь? Но кто же тебя здесь обманом иль силою губит?» Им отвечал он из темной пещеры отчаянно диким Ревом: «Никто! По своей я оплошностью гибну; Никто бы Силой не мог повредить мне». В сердцах закричали циклопы: «Если никто, для чего же один так ревешь ты? Но если 410 Болен, то воля на это Зевеса, ее не избегнешь. В помощь отца своего призови, Посейдона владыку». Так говорили они, удаляясь. Во мне же смеялось Сердце, что вымыслом имени всех мне спасти удалося. Охая тяжко, с кряхтеньем и стоном ошарив руками 415 Стены, циклоп отодвинул от входа скалу, перед нею Сел и огромные вытянул руки, надеясь, что в стаде, Мимо его проходящем, нас всех переловит; конечно, Думал свирепый глупец, что и я был, как он, без рассудка. Я ж осторожным умом вымышлял и обдумывал средство, 420 Как бы себя и товарищей бодрых избавить от верной Гибели; многие хитрости, разные способы тщетно Мыслям моим представлялись, а бедствие было уж близко. Вот что, по думанье долгом, удобнейшим мне показалось: Были бараны большие, покрытые длинною шерстью, 425 Жирные, мощные, в стаде; руно их, как шелк, [63] волновалось. Я потихоньку сплетенными крепкими лыками, вырвав Их из рогожи, служившей постелею злому циклопу, По три барана связал; человек был подвязан под каждым Средним, другими двумя по бокам защищенный; на каждых 430 Трех был один из товарищей наших; а сам я?.. Дебелый, Рослый, с роскошною шерстью был в стаде баран; обхвативши Мягкую спину его, я повис на руках под шершавым Брюхом; а руки (в руно несказанно густое впустив их) Длинною шерстью обвил и на ней терпеливо держался. 435 С трепетом сердца мы ждали явленья божественной Эос. Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос: К выходу все побежали самцы, и козлы и бараны; Матки ж, еще не доенные, жалко блеяли в закутах, Брызжа из длинных сосцов молоком; господин их, от боли 440 Охая, щупал руками у всех, пробегающих мимо, Пышные спины; но, глупый, он был угадать не способен, Что у иных под волнистой скрывалося грудью; последний Шел мой баран; и медлительным шагом он шел, отягченный Длинною шерстью и мной, размышлявшим в то время о многом. 445 Спину ощупав его, с ним циклоп разговаривать начал: «Ты ль, мой прекрасный любимец? Зачем же пещеру последний Ныне покинул? Ты прежде ленив и медлителен не был. Первый всегда, величаво ступая, на луг выходил ты Сладкоцветущей травою питаться; ты в полдень к потоку 450 Первый бежал; и у всех впереди возвращался в пещеру Вечером. Ныне ж идешь ты последний; знать, чувствуешь сам ты, Бедный, что око мое за тобой уж не смотрит; лишен я Светлого зренья гнусным бродягою; здесь он вином мне Ум отуманил; его называют Никто; но еще он 455 Власти моей не избегнул! Когда бы, мой друг, говорить ты Мог, ты сказал бы, где спрятался враг ненавистный; я череп Вмиг раздробил бы ему и разбрызгал бы мозг по пещере, Оземь ударив его и на части раздернув; отмстил бы Я за обиду, какую Никто, злоковарный разбойник, 460 Здесь мне нанес». Так сказав, он барана пустил на свободу. Я ж, недалеко от входа пещеры и внешней ограды Первый став на ноги, путников всех отвязал и немедля С ними все стадо козлов тонконогих и жирных баранов