Черного, лучшего в стаде барана ему посвятивши. 525 После (когда обещание дашь многославным умершим) Черную овцу и черного с нею барана, – к Эребу Их обратив головою, а сам обратясь к Океану, – В жертву теням принеси; и к тебе тут немедля великой Придут толпою отшедшие души умерших; тогда ты 530 Спутникам дай повеленье, содравши с овцы и с барана, Острой зарезанных медью, лежащих в крови перед вами, Кожу, их бросить немедля в огонь и призвать громогласно Грозного бога Аида и страшную с ним Персефону; Сам же ты, острый свой меч обнаживши и с ним перед ямой 535 Сев, запрещай приближаться безжизненным теням усопших К крови, покуда ответа не даст вопрошенный Тиресий. Скоро и сам он, представ пред тобой, повелитель народов, Скажет тебе, где дорога, и долог ли путь, и успешно ль Рыбообильного моря путем ты домой возвратишься». 540 Так говорила она; той порой златотронная Эос Встала; богиня, в хитон и хламиду меня облачивши, Светлосеребряной ризой из тонковоздушныя ткани Нежные плечи одела свои, золотым драгоценным Поясом стан обвила и покров с головы опустила. 545 Я же, чертоги ее перешедши, товарищей верных Всех разбудил и, приветствие каждому сделав, сказал им: «Время, друзья, вам от сладкого сна пробудиться; покиньте Ложе; пойдем; нас богиня сама побуждает к отъезду». Так я сказал, и они покорились мне мужеским сердцем. 550 Но и оттуда не мог я отплыть без утраты печальной: Младший из всех на моем корабле, Ельпенор, неотличный Смелостью в битвах, нещедро умом от богов одоренный, Спать для прохлады ушел на площадку возвышенной кровли Дома Цирцеи священного, крепким вином охмеленный. 555 Шумные сборы товарищей, в путь уж готовых, услышав, Вдруг он вскочил и, от хмеля забыв, что назад обратиться Должен был прежде, чтоб с кровли высокой сойти по ступеням, Прянул спросонья вперед, сорвался и, ударясь затылком Оземь, сломил позвонковую кость, и душа отлетела 560 В область Аида. Тем временем спутникам так говорил я: «Мыслите, верно, друзья, вы, что в милую землю отчизны Мы возвращаемся? Путь нам иной указала Цирцея: В царстве Аида, где властвует страшная с ним Персефона, Душу Тиресия фивского должен сперва вопросить я». 565 Так я сказал; в их груди сокрушилося милое сердце; Пали на землю они, в исступлении волосы рвали, Всё понапрасну – от слез и от воплей нам не было пользы. Все к своему кораблю, на песчаном стоявшему бреге, Вместе пошли мы, печальные, льющие слезы обильно. 570 Тою порою на брег привела чернорунную овцу С черным бараном Цирцея и, там их оставя, меж нами Тихо прошла, невидимая… Смертным увидеть не можно Бога, когда, приходя к ним, он хочет остаться невидим. Песнь одиннадцатая К морю и к ждавшему нас на песке кораблю собралися Все мы и, сдвинувши черный корабль на священные воды, Мачту на нем утвердили и к ней паруса привязали. Взявши барана и овцу с собой, на корабль совокупно Все мы взошли сокрушенные горем, лиющие слезы. 5 Был нам по темным волнам провожатым надежным попутный Ветер, пловцам благовеющий друг, парусов надуватель, Послан приветноречивою, светлокудрявой богиней; Все корабельные снасти порядком убрав, мы спокойно Плыли; корабль наш бежал, повинуясь кормилу и ветру. 10 Были весь день паруса путеводным дыханием полны. Солнце тем временем село, и все потемнели дороги. Скоро пришли мы к глубокотекущим водам Океана; Там киммериян печальная область, покрытая вечно Влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет 15