Ничего странного и страшного в этом не было, учитывая его замумуканность в последние недели, но я завелась. А на следующий день все окончательно пошло кувырком. На утреннюю электричку чуть не опоздала, вскочила в вагон, когда двери уже закрывались. Она оказалась набитой битком, час с лишним пришлось стоять. После обеда мне надо было к врачу на другой конец города. Такси туда стоило запредельно, и я заранее договорилась с Дарьяловым, что один из охранников отвезет меня на машине. Но, походу, он забыл и об этом. Не дождавшись, поехала на такси, опоздала и ждала два часа, когда врач примет меня после всех. Вот тут-то и пригорело окончательно, хотя и это, наверно, спустила бы на тормозах. Если бы он не притащился ночью на бровях и не заявил, завалившись в постель: - Устал, как собака. Собаку включила Ира, которая точно знала, что его рабочий день сегодня закончился в восемь вечера. Либо приключилось что-то экстренное, либо нерабочее, о чем она не была поставлена в известность. И ведь не девочка же, прекрасно знала, что нет ничего глупее и непродуктивнее претензий, выкаченных пьяному мужику. Слово за слово – и наговорили друг другу столько всего… В итоге он захрапел, а я собрала все самое необходимое, вызвала такси и уехала домой. А утром написала заявление об увольнении. Дарьялов в офисе появился только к вечеру. Открыл дверь, остановился на пороге и бросил резко, не глядя на меня: - Отработаешь две недели – и свободна. График отдай Марине. Мы почти не сталкивались. Он бывал в офисе редко, а когда приезжал, обходил меня по параболе. Если что-то было нужно, передавал через Марину. От любопытно-злорадных взглядов снова началась почесуха. Ничего, говорила я себе, стиснув зубы, ничего. Перетерплю. Хорошо, что не согласилась замуж. Было бы гораздо хуже. Ира молодец, Ира умничка. Или все-таки… дура? Кто бы знал, как меня ломало! Невыносимо было видеть его и знать, что все кончено. Что еще десять, пять, три дня – и мы больше никогда не встретимся. Я никому ничего не сказала – ни маме, ни Ленке. Мама завела бы свою обычную пластинку: «я так и знала, что он тобою поиграется и выбросит». Ленку не хотелось огорчать: она ждала ребенка. Вот у них с Киром все было наоборот: после свадьбы ругались дико, а потом притерлись и пожалуйста – настрогали общую деточку. В последний рабочий день я собрала вещи, со всеми попрощалась и поехала домой. Приготовила ужин, налила бокал вина, долго ходила с ним по комнате, стояла у окна, глядя во двор. Господи, как глупо… Слезы текли ручьем. Оделась и поехала на Полтавскую. Трамвай, метро, пешком. Десять вечера. Он наверняка в Выборге. Или где-то… с кем-то. Просто отдам ключи. Нет, не ему, охраннику в парадной. Надо было Марине оставить, но забыла. Окна на третьем этаже светились. - Добрый вечер, Ирина Ивановна, - кивнул парень в синей форме. - Добрый, - кивнула в ответ я, вытаскивая из кармана связку. И почему-то нажала кнопку лифта. Поднялась, открыла дверь, вошла. Дарьялов сидел за столом на кухне, в джинсах и футболке. С бутылкой коньяка и нарезанным лимоном. - Ирка… - выдохнул изумленно. Не могу… Твою мать, не могу! Я рыдала и просила прощения. А он – у меня. Целовал, вытряхивал из пальто и сапог, потом из всего остального. Вполне брутально трахал на столе, а я верещала, как мартовская кошка. А потом дотянулась до блюдца с лимоном и сунула в рот ломтик. И пояснила, блаженно улыбаясь: - Помнишь анекдот? Приходит жена домой и говорит мужу: ой, меня в парадной изнасиловали. А он: подмойся и съешь лимон, а то рожа слишком довольная. 9. Вот же блядь… Я вертела гребаный тест и так, и эдак, словно пыталась стряхнуть вторую полоску, но она от этого стала только ярче. Наверно, чтобы поиздеваться. - Ир, ты там живая? - Не знаю, - буркнула я, выходя из туалета. – Не уверена. - Что случилось? Вместо ответа сунула ему под нос полосатую картонку. - Ирка! Он сгреб меня в охапку, целуя куда попало. Счастливый, как мальчишка, которому подарили… от чего там мальчишек прет? Футбольный мяч, хоккейную клюшку, игровую приставку? Никогда не интересовалась. Ни один из двух моих мужей детей не хотел. То есть они, вроде, хотели, но только в теории – когда-нибудь потом, попозже. Мои задержки пугали их сильнее, чем меня. От Дарьялова я такой реакции никак не ожидала. О возможных детях мы вообще не говорили. Да и чего о них говорить, если замуж за него я не собиралась? Понимала, конечно, что даже у очень защищенного секса может приключиться такая побочка, но кто всерьез верит в такое, пока не свалится на башку? Я прекрасно знала, как это получилось. И когда. В тот самый вечер. На столе. С лимончиком. До этого я почти год принимала таблетки. В тот день, когда ушла, как раз начались месячные. Собиралась купить новую упаковку, но стало не до того. Да и зачем? А через две недели не вспомнила, потому что уже отвыкла беспокоиться о предохранении. И, опять же, было не до того. До того стало на следующий день, когда посчитала на пальцах дни и пришла в ужас. Но все-таки до последнего надеялась, что обойдется. Не обошлось… - Ира? Дарьялов наконец вынырнул из ничем не замутненного счастья, посмотрел на меня, и мое лицо ему не понравилось. Язык не повернулся сказать, что не хочу. Да, собственно, так ли уж и не хочу? Я-то боялась, что его эта новость не обрадует, а он вдруг на седьмом небе. Когда рожать-то еще? На минуточку, тридцать шесть годиков натикало. - Дарьялов, все в порядке, - улыбнулась, даже вполне натурально. – Мне просто страшно. Мне и правда было страшно. Очень-очень. - Дочку хочу, - он аж помолодел лет на десять. – И чтобы тоже Ирочка. - Господи! – я зажмурилась. – Зачем тебе еще одна Ирка? - У меня будут сразу две Ирки! С ума сойти как здорово! - А если мальчик? - Ну… тоже неплохо. Но девочка лучше. - Вообще-то это от мужчины зависит, кого он там на захват крепости отправит. Так что без претензий, пожалуйста, если вдруг пацан. Я поморщилась: третий день адски мутило. Сначала пыталась себя убедить, что это от вока с креветками, который показался каким-то подозрительным. Но теперь-то было уже точно ясно, что креветки ни при чем. За завтраком, когда я критически рассматривала омлет на тарелке, прикидывая, смогу ли его съесть или сразу вырвет, Дарьялов спросил осторожно: - Ира, ну, может, теперь все-таки поженимся? - Не-е-ет! – застонала я. – Зачем? Что, размножаться можно только с печатью загса? - Ну как зачем? Чтобы у ребенка был отец. - У ребенка и так будет отец. Дарьялов Петр Евгеньевич. Или есть сомнения? - Глупости не говори! – рассердился он. – Надо, чтобы у него была нормальная семья. - А если официально не пожениться, будет ненормальная? - Ира! - Что «Ира»? Если сможешь меня убедить, что это необходимо, я соглашусь. Но пока не смог. Даже в первом приближении. И, кстати, кто-то говорил, что дважды никому ничего не предлагает. Походу, обманул. - Это совсем другая ситуация. - Ну да, конечно, - я поковыряла омлет и поняла, что не смогу. Только чай с лимоном. Ага, с лимоном, как же иначе-то! Лимон теперь наше все! – Вы не понимаете, это другое. Мама, узнав новость, задала тот же вопрос, слово в слово: - Может, теперь вы все-таки поженитесь? - Нет, - скрипнула зубами я.