— Да-да, но это уже другая история. Нам с Хилли надо серьезно поговорить. — Сейчас тебе надо только одно — поскорее улечься в постель. — Что ж — пожалуй, пожалуй. Завтра следует быть в форме, не так ли? Однако ведь… Мы еще собирались нарядить елку. Я так люблю это дело… — Не строй из себя дурака, Фред. Давай вызовем Маулта. Вместе с Хилари они могут… — Не нужны мне никакие Хилари с Маултом. Совершенно не нужны, я прекрасно справлюсь сам. Если желаешь, могу подняться по лестнице спиной вперед. Не суетись, Клу. — Полковник решительно поднялся и отвесил Трой легкий галантный поклон. — Не передать словами, как мне жаль, что заставил вас переживать по пустякам. — Никаких переживаний, не беспокойтесь… — Очень мило с вашей стороны. Спокойной ночи. Спокойной ночи, Крессида, мой ангел. Спокойной ночи, Берт. Пойдем, что ли, Клу? А все-таки «главный» в семье он, решила Трой, глядя, как полковник удаляется, опираясь на руку жены. Хилари вышел вслед за ними. — Ну и ну! — лаконично высказался мистер Смит. — Кино. Крессида с усилием выползла из кресла. — Все так распсиховались из-за Форрестеров. Про то, что меня оскорбили, уже никто не помнит. А ведь нам даже не сказали, что там у них. Понимаете? Что у них в записке? Тетю Колумбину ведь вряд ли тоже обозвали «великой грешницей», как вы думаете? — Точно нет, — согласился Смит. — Ни при каком потенциале рынка. — В общем, я пошла спать, — заявила Крессида, расхаживая взад-вперед по гостиной. — Только хочу еще договорить с Хилари. Наверное, он наверху. Добрых снов, миссис Аллейн. — Что же, мы так и разойдемся? А как же елочка? — Смею думать, он сам ею займется, когда спустится обратно. В конце концов, еще не поздно. Время детское. Спокойной ночи, мистер Смит. — Спокойной, красотка, — отвечал кокни. — Не переживайте, дышите ровно. Пусть мир сошел с ума, а нам и дела мало, правильно я говорю? — Честно говоря, мне есть дело, понимаете ли. — Крессида прикусила губу и вышла прочь. — Чудненько, чудненько! — проговорил ей вдогонку Смит и вновь наполнил свой стакан. — Вам плеснуть чо-нить, милая дама? — Благодарю, не сейчас. Скажите, а вы разве не находите, что все это если и розыгрыши, то весьма предосудительные? — Ах, вот вы о чем! Дельный вопрос. Я-то? Предосудительный — не знаю, а что до розыгрыша — сомневаюсь. Говоря образно… Тут он вдруг осекся и бросил на Трой взгляд более острый, чем обычно. — Что, спутались у вас все карты, да? — Видите ли… — Ага-а! Вас тоже не обошли вниманием, правильно? — Ну, письма не присылали… — А что прислали? — Ничего особенного, — быстро проговорила Трой, вспомнив о своем обещании Мервину и слегка испугавшись проницательности мистера Смита. — Решили придержать при себе? — спросил он. — Ваше право, конечно, но на вашем месте все-таки старине Хилли я б рассказал. Ну, да что там. День был длинный и все такое. Мне бы тоже недурно отправиться поспать. — Смит отпил глоток из бокала. — Совсем недурно, но, как говорится, лучшее, конечно, впереди. — Лучшее? Впереди? — На посошок, перед сном. Знаете, что я пью на посошок? Ячменную воду! Ей-ей, факт! Только ее. Ячменную воду с долькой лимона. Каждый вечер, всю мою долгую жизнь. Помогает держать режим и точно по мне, как хороший костюм. Хилли всегда велит этому своему призраку на полной ставке держать в моей комнате нужный запас. — Найджелу? — Угу. Бесплотному чудодею. — А каково все же ваше мнение о здешнем антураже, мистер Смит? — О чем это вы сейчас сказали? — Об окружающей обстановке. Об обитателях. Об укладе жизни. Я имею в виду — в «Алебардах». — А-а. Вас понял. Что ж, скажу: обстановка своеобразная. Диковинная. Специфическая. С какой стороны ни глянь — чуднáя. Но ведь, говоря образно, сам Хилли такой. Ему как раз подходит. Вот глядите: если б он, предположим, набрал себе сюда банду, ну там… фармазонов… — Кого? — Фальшивомонетчиков. Или шулеров. Или вымогателей. Или скупщиков краденого. Или аферистов. Или еще какой-нибудь такой шушеры — тут я бы был против категорически, можете поверить. Но вот убийцы — они одноразовики, с ними — дело другое. — Знаете, мой муж с вами согласен. — Ну вот, а кому же еще знать, как не ему-то?.. А вот от Альфа Маулта вы таких слов не дождетесь. Скорей рак на горе свистнет. — Вы полагаете, он не доверяет здешнему персоналу? — На дух не переносит их всех, простите уж за прямоту. Он, знаете ли, из тех, кто любит только норму, только стандарт, только чтоб по струнке. Солидность, приличия и политес подавай этому Альфу Маулту. Слуга военного разлива и большой сноб. Это я вам точно говорю. Я вот сам из низов, как видите, он таких «господ», как я, и в грош не ставит, зато мне легко распознать, как и чем дышит он, что думает. Знаете, как он их зовет, местных? Мразь, накипь и отбросы общества — вот как он их зовет. И только потому снисходит к ним в людскую — в прямом, как говорится, и переносном смысле, — только потому унижается до общения с ними, что таков порядок его службы у Форрестера, а между полковником и Господом Богом разницы никакой он, кажись, не замечает. Мистер Смит опустил стакан на столик, вытер пальцами губы и подмигнул Трой. — Отменно. Знаете что, будет здорово, если как-нибудь за эти дни вы заедете ко мне. Попросите Хилли свозить вас. У меня завалялась пара холстов, которые вас точно заинтересуют. Мы, знаете, любим иногда побаловать себя старыми мастерами. Время от времени что-то на рынке встречаю, что-то себе покупаю… Вам нравится Блейк? — Блейк? — Блейк, Уильям. У которого «тигр, тигр, жгучий страх»[96]? — Он великолепен. — У меня есть один его набросок. — В самом деле?! — Приезжайте — гляньте сами. Увидите воочию. Тут вернулся Хилари и сразу же принялся рассыпаться в извинениях. — Боже, что вы должны были о нас подумать! — сокрушался он. — Беда за бедой. Неприятность за неприятностью гонится и чуть на пятки не наступает. Видимо, это мне за грехи, смирения гордыни ради. — Так чем там в итоге дело кончилось? — спросил Смит. — Слава богу, все в порядке, ничего больше не случилось, только Крессида очень нервничала. — Ну, я вижу, она уже почти пришла в себя. — То есть как это «видите»? — Раньше девицы ее возраста предпочитали кроваво-красные тона. Теперь, наверное, в моде не такие агрессивные цвета?.. Но все-таки лучше сотри. — Дядя Берт, вы совершенно невыносимы, — сказал Хилари безо всякой злобы, однако слегка вспыхнул и оттер след помады платком. — Что ж, отправлюсь-ка я под благословенную сень одеяла. Если обнаружу под дверью грязное подметное письмо, буду кричать. Спокойной всем ночи. — И мистер Смит, столь резко сменив таким образом манеру выражаться, отправился к себе наверх. Трой услышала, как он насвистывает на лестнице. — А вы ведь еще не ложитесь, нет? — обратился к ней Хилари. — Пожалуйста, останьтесь еще ненадолго — или я окончательно уверюсь, что вы в претензии. — Ну, раз уж так, останусь. — Вы сказочно милы. Чертовски меня успокоили. Выпьете чего-нибудь? Нет? А я выпью. Мне это просто необходимо. — И он подошел к столику с бутылками. — Вы ведь наверняка безумно жаждете узнать, что там было в записке у дяди Блошки? — Вообще-то жажду. — Все не так уж страшно. — Видимо, не так уж — вы даже усмехнулись, я заметила. — Надо же, какой у вас острый глаз. В общем, кратко говоря, в послании сообщалось, что дядя Блошка — «рогАносИц, с чьей клумбы чужиИ срывают цветы», через буквы «а» и «и». И я чуть не прыснул, сами догадываетесь, оттого что тетушка Клумба на 71-м году жизни наконец-то оправдала свое домашнее прозвище, пусть даже в таком экзотически переносном смысле. Интересно, кого еще следует считать виновным в этой измене? Маулта? — Понятно, почему она так разъярилась. — Моя дорогая, она вовсе не разъярилась. То есть не всерьез. Откровенно говоря, она была довольна, как слон, и горда. Вы со своей наблюдательностью наверняка обратили внимание, как она вскинулась, когда дядя Блошка назвал анонимку «нелепицей». — Как-то не верится. — И напрасно. Я честно говорю. Трой хихикнула.