– Э-э-э… да… добрый вечер… я ищу некую Ортанс… Вот это да, оказывается, ему нужна я. – Она перед вами! Но… разве мы знакомы? – Подозреваю, что, будь так, я бы помнил, – пробормотал он. Потом он хихикнул, как будто отвечая собственным мыслям, и полез в сумку. – Я нашел на улице ваш бумажник, – сказал он, протягивая его. Я простояла несколько секунд с открытым ртом, ошалело уставившись на него. – Это не ваш? – забеспокоился он. Я вздрогнула: – Мой, мой! Но я и не заметила, что потеряла его. Я преодолела разделявшее нас расстояние, чтобы забрать бумажник. Заметив его озадаченный вид, я сочла нужным оправдаться: – Я немного рассеянная в последнее время! – Вот уж точно! Вы хоть знаете, сколько он весит? Согласен, в бумажнике женщины скрыты сокровища, но не до такой же степени! – Но он не оборвал вам руку, надеюсь? Мы одновременно рассмеялись, искренне и непринужденно, продолжая смотреть друг на друга. Я успела заметить ямочку на подбородке, родинку на шее, острый взгляд, задержавшийся на пряди волос, которая свисала на мое плечо. Мы замолчали. Я едва не теряла сознания от участившегося сердцебиения, его присутствие мощно действовало на мое тело. Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз ощущала подобное влечение? Я постаралась, несмотря ни на что, взять себя в руки. – Огромное спасибо… очень мило, что не поленились прийти. – Да пожалуйста. Его улыбка. Как устоять перед ней? Я заметила, что он мысленно раздевает меня, хоть и делает это осторожно, исподтишка. Мне это нравилось, мне хотелось, чтобы он продолжал. – Можем пойти выпить в бар напротив, если вы не торопитесь, я только переоденусь. Он снова послал мне улыбку, но мне вдруг показалось, что он спускается с небес на землю. Он сделал шаг назад, провел рукой по лицу, словно пытаясь проснуться. Тут-то я и заметила обручальное кольцо. – Я бы с удовольствием, но… Какая несправедливость, подумала я. – Конечно. Давайте я вас провожу. Мы прошли по коридору плечом к плечу, как если бы некая магическая сила толкала нас друг к другу, чтобы наши тела непременно соприкоснулись хоть на мгновение. Когда он уже выходил, наши взгляды снова встретились, и мы стояли так, глаза в глаза, долгие секунды. А потом одновременно стряхнули с себя наваждение. Я протянула ему руку, он осторожно взял ее в свою, его кожа показалась мне очень нежной. – Еще раз спасибо за бумажник… м-м-м… я даже не знаю, как вас зовут. Его ладонь сильнее сжала мою, я ответила тем же. – Эмерик. – Спасибо, Эмерик. Он раздосадованно скривился, душераздирающе вздохнул и отпустил мою руку. Потом попятился, не отводя от меня глаз. После чего разочарованно покивал, развернулся и ушел. Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся. В последний раз он обернулся перед тем, как исчезнуть за углом дома. В последующие дни меня не оставляли мысли об Эмерике, о котором я не знала ничего, кроме того, что он женат. Воспоминания о нашей встрече заставляли меня замолкать посреди разговора, я витала в облаках и хотела чувствовать себя легкой и веселой. Мне казалось, что ко мне вернулась радость, и я запихнула подальше свои сомнения, мучения и планы на будущее – эти несколько минут с ним пролили бальзам на мою душу, хоть я и была уверена, что никогда больше его не увижу. Однако неделю спустя Бертий зашла за мной в репетиционный класс в перерыве между двумя уроками и сказала, что какой-то мужик хочет меня видеть. Я сразу же подумала о нем, но тут же сказала себе, что лучше бы это был кто-то другой. В любом случае это невозможно. И все-таки именно он нервно выхаживал взад-вперед по школьному коридору. Тут мое сердце едва не выпрыгнуло из груди, и с этим я не могла ничего поделать. Он заметил меня и просиял. – Насколько мне известно, Эмерик, я ничего не теряла. Мы приблизились друг к другу, он молчал и только пожирал меня глазами. – Почему вы здесь? – еле слышно выдавила я. – Вам нужна информация о балетной школе? Мы оба удержались, не засмеялись. – Моя дочь уже записана на другие курсы, и я об этом сожалею, поверьте. – А я нет… Он внимательно посмотрел на меня: – Не нужно мне было приходить, да? – Да, не нужно было. Что вам делать здесь, со мной, в разгар рабочего дня… – Я знаю, но… Его прервал Сандро, который громко позвал меня на урок. Продолжая пристально смотреть на Эмерика, я крикнула коллеге, чтобы он попросил учеников подождать. Я так боялась, как бы Эмерик не исчез. Но ведь все равно это было неизбежно. Тогда я схватила его за запястье и потащила к выходу. Он с ужасом смотрел на меня, и я взяла себя в руки: – А теперь уходите, Эмерик, так будет лучше. Уверена, у вас прекрасная семья и она ждет вас вечером дома. Он отшатнулся, как от удара, а я решила добить его: – Так случается в жизни, бывают встречи, которым суждено остаться только встречами. – Если бы все было так просто, – угрюмо пробурчал он. – А я и не сказала, что это легко. – То есть вы, пусть и совсем немного, но все же думали обо мне? Я едва заметно усмехнулась, он ответил тем же. – Ортанс, можете считать меня безумцем, но я не могу работать, не могу говорить, не могу спать и нормально жить. Я думаю только о вас. Я всюду собирал сведения о вашей школе, чтобы больше узнать о вас, я хочу знать о вас все-все-все. И я не понимаю, что мне такое сотворить, чтобы избавиться от мыслей о вас. – Вы поэтому здесь? Решили, что, если вернетесь и увидите меня, вам станет легче? – Мне нужно было убедиться, что наша встреча – это реальность, что мне не приснилось то, что случилось с нами… Он встал рядом со мной, прижал меня к стене. Мне он показался предельно уверенным в себе, но от моего внимания не укрылось, что он дрожит всем телом. Я была не в лучшем состоянии, в горле у меня пересохло, ноги подгибались. – А вы не хотите в этом убедиться? – спросил он совсем тихо. – Лучше не надо… подумайте о последствиях… – Считаете, я о них не думал?! – взвился он. – Да я скоро свихнусь! Я не развратник. Я понимаю, что вы меня не знаете и у вас нет никаких оснований верить мне, но я никогда не изменял жене. Я не легкомысленный, совсем не влюбчивый, как по мне, любовь с первого взгляда – это из дамских романов. Но вот что получилось: вы свалились мне на голову, и я теперь не возьму в толк, что мне с вами делать. – Забудьте меня. – Давайте вместе поужинаем. Или хотя бы выпьем вина. В конце концов, вы же сами предлагали. – Это плохая игра… Вы женаты, я только что узнала, что у вас есть как минимум один ребенок, и готова держать пари, что у вашей дочери есть брат или сестра… Он кивнул, я разочарованно покачала головой. – Не хочу сбивать вас с пути истинного и не хочу быть той, кто рано или поздно огребет по полной, а я чувствую, что с вами это вполне вероятно. Я постаралась оттолкнуть его, он схватил мои руки, бешеный стук его сердца потряс меня. – Отпустите меня, Эмерик, пожалуйста, проявите уважение к себе самому, к своей семье и… ко мне. Я почувствовала его дыхание на своем лице – оно было таким же прерывистым, как и мое. – Не могу, Ортанс. Я не в состоянии бороться, не понимаю, что со мной происходит… прости меня… И он меня поцеловал. Я не сумела противостоять власти этого поцелуя. С тех пор прошло три года. Мы успели много раз обменяться словами любви, вместе поплакать и поиронизировать над ситуацией, в которую угодили. Эмерик вернул меня к жизни. С ним я хохотала, кровь пульсировала в венах и лихорадка охватывала тело, когда он был рядом. Ловя его взгляд, я чувствовала, что существую, что я любима. Тем не менее я бы никогда не поверила, что стану той, кто ждет, протестует, бьется головой об стенку, когда ее любовник уходит, чтобы вернуться к семье. Как я могла подумать, что однажды буду вызывать отвращение у себя самой. Эмерик превратился в мастера вранья и двойной жизни, в топ-специалиста по лавированию. У нас, как у всякой пары, появились свои привычки и ритуалы. Мы встречались вечером по понедельникам и четвергам и, если наши расписания позволяли, иногда обедали вместе – маленький бонус, как он это называл. Вскоре гостиница показалась нам слишком вульгарной, наши отношения были достойны лучшего. Поэтому Эмерик появился в моей квартире, освоился в ней, и время от времени мы там ужинали, как если бы это был наш общий дом. Иногда ему удавалось остаться у меня на ночь. Летом он всегда находил способ приехать в “Бастиду”, и это были два дня полного счастья. Он был со мной и только со мной, я могла брать его за руку на улице, я целовала его, когда мне этого хотелось, запретов здесь не существовало. Он знал моих друзей и ценил их, они отвечали ему взаимностью, хоть и беспокоились за меня по любому поводу. Но в наших отношениях были, естественно, и свои темные пятна. Меня не существовало. Ни один его друг или знакомый не догадывался обо мне. В моменты паники мне приходило в голову: случись с ним что-нибудь, я об этом никогда не узнаю. Никто не сообщит, что он заболел или ему грозит опасность или еще что похуже… Эмерик избегал малейшего риска, поэтому, несмотря на мои уговоры, отказывался завести второй телефон или использовать в общении какой-нибудь наш личный шифр. Поэтому мне категорически запрещалось звонить ему, отправлять эсэмэски и даже отвечать на его сообщения, я никогда не могла сделать ему подарок или сунуть наше фото в его бумажник, тогда как его фотография всегда была со мной. В самом начале мне казалось, будто я сумею все оборвать, но совсем скоро я убедилась, что не способна на это – я безумно влюбилась в него. И чем больше времени проходило, тем глубже мы увязали в наших чувствах и в наших отношениях, которые иногда казались вовсе и не отношениями. Я ждала. Чего? Если разобраться, не многого. Я так и оставалась той, другой. Только при этом условии я могла его сохранить, так что приходилось смириться, хочешь не хочешь.