– Не кажется ли вам странным, – продолжал следящий, – что господин домограф отправил с вами не коллегу из конторы, а простого лютена? – Из его уст последнее слово прозвучало как ругательство. – Господин Эверрайн – прекрасный специалист, и у меня нет причин сомневаться в его решениях, – ответила она. – Тогда спросим об этом у него самого. Следящий перевел взгляд в зал, чтобы найти домографа. Стоя к нему спиной, Флори не видела, как Рин поднялся со своего места и с каким выражением лица говорил, но голос его звучал твердо и слегка надменно: – Паучьему дому не раз выносились предупреждения, безлюдя признали опасным, и я счел необходимым направить со стажером того, кто способен решить сложную ситуацию. Увы, работники моей конторы – клерки и не привыкли иметь дело с проблемными безлюдями. – Допустим. – Следящий неохотно кивнул и вернулся к Флориане: – И как прошел ваш визит в Паучий дом? – Нас встретила лютина, мы проверили вход в тоннели, а затем ушли. – И она была жива, когда вы уходили? – Да. – Вы уверены, госпожа Гордер? – Хищные глаза следящего подозрительно сощурились. – Уверена. Наверняка следящий не отпустил бы ее так быстро, но рассудитель вовремя перебил его и отправил Флори обратно в зал. Она заняла свое место и, чувствуя головокружение, вцепилась в край скамьи, чтобы не упасть. Ее руку накрыла крепкая ладонь Рина, и от этого по телу разлилось успокоительное, обволакивающее тепло, но стоило ему прервать прикосновение, и Флори резко возвратилась из фантазий в суровую реальность. Она сидела на неудобной скамье, ее друг висел под потолком, обвиняемый в убийствах, а у трибуны стоял неизвестный человек, рассказывая о недавнем совете, где Дарт обвинил Паучиху в предательстве. Флори поняла, что настал черед лютенов рассказывать о Дарте, – и первый же из них представил изобличающие факты. Следом вышла женщина, чье лицо скрывалось под черной вуалью. Следящий спросил о Дарте, а она в ответ издала тягостный вздох: – Он хороший мальчик, хоть и подвержен… психическому расстройству. – Поясните. – В отличие от нас он не контролирует свою сущность. Все мы получили от своих безлюдей дар обращаться в другую форму. А Дарт не может управлять им, потому что внутри него – хаос. Флори подняла растерянный взгляд на Дарта. Он закрыл лицо руками и сидел, нервно раскачиваясь, так что цепи, держащие клетку, подрагивали от его движений. – Вы считаете подсудимого опасным? – уточнил следящий. – Не просто считаю. Я воочию видела, каким опасным он может быть, – с печальным вздохом ответила лютина. – Прошло несколько лет, а я все так же хорошо помню, как Дарт набросился на Элберта из Дома иллюзий! Ворвался на совет и напал с кулаками, даже ничего не объяснив. Представляете? Сущее безумство. Мы тогда с трудом разняли их. А потом Элберт пропал – и с тех пор его, бедняжку, никто не видел. – Он убил мою собаку! – это были первые слова, прозвучавшие от Дарта за судебный процесс. Все разом обратили взоры к потолку, где громыхали цепи клетки. Нетвердо стоя на ногах, Дарт прижался к прутьям решетки и повторил: – Он убил мою собаку. – Поэтому вы убили Элберта? – спросил следящий. – Нет. Мы просто подрались. – И после он случайно пропал. – Следящий вцепился в этот факт мертвой хваткой. – Куда же он подевался? – Искать пропавших людей ваша задача. – Дарт пожал плечами и с вызовом взглянул на обвинителя. – Я знаю лишь то, что я не убийца. Глухой неодобрительный ропот прокатился по скамьям, заполненным взволнованными слушателями. Чтобы призвать всех к порядку, рассудителю пришлось встать со своего места и повысить голос. Когда в зале снова наступила тишина – звенящая, напряженная, – следящий продолжил допрос. – А что с вашим расстройством? Вы действительно не можете контролировать силу, данную вам по праву лютена? В кого вы умеете оборачиваться, Даэртон? – Я меняю личности. – И вы можете продемонстрировать это прямо сейчас? – Нет, – хрипло ответил Дарт. – В чем же проблема? – Я… мне… Дарт так и не нашел, что ответить. Он стоял, отчаянно вцепившись в прутья клетки. – А нет ли среди вашей личности убийцы? Преступника? Душевнобольного? – продолжал наседать обвинитель. – Вы на особом счету у следящих, вас неоднократно пытались арестовать за хулиганство. Возможно, это были не вы, а ваши неуправляемые личности? Зал загудел с новой силой, зрители не могли удержаться от обсуждения. Охранникам у дверей пришлось успокаивать толпу, чтобы заседание могло продолжиться. Воспользовавшись заминкой, Флори склонилась к Рину. – Что это значит? – шепнула она, хотя по его хмурому лицу было все понятно. Он не предполагал, что ситуация обернется таким образом, и теперь ему осталось только пожать плечами, признав собственное поражение. Дарту не позволили ответить на обвинительные вопросы, что оставило в умах присутствующих дурную мысль – еще один штрих в его портрет убийцы. Лютен с неуправляемой силой, меняющий двенадцать личностей; была ли среди них та, что способна на убийство? Невольно Флори вспомнила, каким грубым Дарт был в их первую встречу и что совсем недавно его пришлось запереть в комнате, которую он разгромил… Какие неизвестные личности еще скрывались в нем? Странная неконтролируемая сила не делала из Дарта преступника, зато оставляла право считать его таковым. За трибуной появился следующий лютен – грузный мужчина с одутловатым лицом, поведавший очередную неприятную историю. Однажды он пришел в Голодный дом и обнаружил в библиотеке кавардак: разорванные в клочья книги, перевернутую мебель, разбитые зеркала. Разгром учинил Дарт и едва не набросился на гостя, которому чудом удалось унести ноги. – Обвиняемый, вы как-нибудь объясните это? – поинтересовался следящий. Дарт охотно принял возможность высказаться: – Франко, ты лжец и свинья! Если бы я действительно гнался за тобой, то убежать ты бы не смог, уж поверь! Лютен за трибуной недовольно фыркнул – звук и впрямь получился похожим на хрюканье. Кто-то не сдержал смешка (кажется, это был Дес), и остальной зал отозвался глумящимся эхом. Рассудитель постучал о столешницу увесистой книгой и сделал обвиняемому замечание за неуместные высказывания. Флори не знала, за что лютены так ополчились на Дарта, но они явно намеревались его уничтожить. Каждый запасся историей, выставляющей его в дурном свете. Драка, крепкое словцо или угроза, брошенная на эмоциях, – о любом из сидящих в зале можно было бы рассказать с десяток таких историй, однако сегодня здесь выбрали преступника. Злость и отчаяние внутри нее множились, Флори хотелось закричать, сказать, что они врут, а Дарт невиновен. Лютены доверяли ему, приходили на совет в его дом, распивали напитки в библиотеке… Разве так себя ведут с безумцами, которых боятся? Лишь одна лютина, седовласая женщина в зеленом бархате, не поддержала обвинений, назвав Дарта отзывчивым и добрым человеком, не способным на преступление. Проблеск надежды тут же погас, потому что ее прервали, не дослушав, и отправили прочь с трибуны. Кажется, рассудитель куда-то спешил и хотел поскорее завершить заседание. Вскоре помощник сообщил, что все свидетели опрошены и суд вынужден удалиться для принятия решения. Рассудитель захлопнул книгу и встал из-за стола. В отчаянии Флори повернулась к Рину, как будто ожидала, что он вмешается и все исправит. Он покачал головой, выглядя растерянным и виноватым, потому что у него не было плана на такой случай. От мысли, что все закончится так несправедливо, сердце Флори сжалось и заколотилось где-то в горле. Сама не ведая, что творит, она вскочила и выкрикнула: – Постойте! Казалось, в зале замерли все. Рассудитель, окруженный свитой, остановился в дверях; еще шаг – и он бы ушел с мыслью, что Дарт виновен. Человек, утопающий в красной мантии, выглядел слишком комично, чтобы принимать судьбоносные решения, хотя именно на него сейчас полагалась Флори. – Господин, я бы хотела дополнить показания, если позволите. – Что ж, прошу. – Он указал на трибуну, и рукав его мантии взметнулся, словно сигнальный флаг. – Эй, вы что делаете? – шикнул Рин. Флори отмахнулась от него и уверенно прошествовала к трибуне с мыслью о том, что должна спасти Дарта, как он спасал Офелию, ее саму, их обеих… Все заняли прежние места, и судебный процесс возобновился. – Итак, что там у вас? – неохотно спросил рассудитель, устраиваясь за столом. – Даю вам три минуты. С бешено колотящимся сердцем Флори заявила: – Даэртон не мог убить лютенов, поскольку тот день провел со мной. – Сильвана убили ночью, – тут же поймал ее обвинитель. – И ночь – тоже, – выпалила она, не задумываясь о том, как это прозвучит. За спиной кто-то присвистнул, кто-то ахнул, кто-то хихикнул. – Вы всю ночь ходили по безлюдям и стажировались? – с кривой усмешкой уточнил следящий. – Нет. Волна смешков и взволнованного шушуканья прокатилась по залу, а затем обрушилась на Флори, которой послышался сдавленный шепот Рина. Напрасно он пытался ее остановить. – И свидетелей вашего общего досуга, конечно же, нет? – продолжал следящий. – Нет и быть не должно. Зал накрыло еще одной волной обсуждения, и сквозь шум уже отчетливо прорвался возглас Рина: «Немедленно замолчите!», однако Флори не поняла, кого он пытается усмирить: всех зрителей или ее одну. Рассудитель удивленно посмотрел на нее: – Простите, я вынужден спросить, в статусе кого вы провели этот… кхм… личный досуг? Флори гордо вздернула нос. Она не позволит людям смеяться над ней и упрекать в чем-то.