– И вы не пытались это пресечь? Или предательство своих тоже закреплено в вашем треклятом Протоколе? – Флориана… – устало выдохнул Рин и закрыл глаза на пару секунд, пытаясь собрать остатки самообладания. – Вы злитесь не на меня, а на то, что рушатся ваши иллюзии о работе домографа. Вам представлялись вдохновляющие чертежи и исследования, хотя есть и другая сторона профессии. – И она отвратительна. – Она поджала губы. – Как и работа рассудителя, лютена, учителя… Вы не находите? – Учитель не обрекает людей на страдания, знаете ли, – фыркнула Флори. Она могла назвать свою работу скучной, рутинной, но никогда не считала, что та может навредить. – Я бы с вами поспорил. В детстве высидеть час в музыкальной школе было для меня настоящим мучением. А когда я играл неправильно, то получал линейкой по рукам. Так что, – он цокнул языком, – у всего есть две стороны. – Не знаю про всех, но в вас я точно разглядела вторую сторону. – Да, я почувствовал, что вы мне затылок просверлили, – с издевкой сказал Рин. – Теперь я вижу, что за маской идеального человека скрывается дотошный карьерист, делающий все, чтобы усидеть в кресле. – Кресле домографа, о котором вы грезите. – Спасибо, мне такое кресло не нужно. – Так и я не о нем. Флори вспыхнула. На что он намекает? Она решила не спрашивать, надеясь, что Рин не заметил ее смущения, а тот уже отвлекся, пытаясь вырулить из рощи. Не лучшей идеей было съезжать с дороги. Казалось, они выбирались невыносимо долго, а на оставшийся путь затратили целую вечность. Больше Флори не проронила ни слова. Рин обмолвился одним. – Выходите! – велел он, припарковав автомобиль у дверей «Паршивой овцы». Когда она замешкалась, второпях пытаясь нащупать ручку двери, Рин расщедрился на второе слово: – Поторопитесь! Флори выпрыгнула из автомобиля и тут же нырнула в таверну, где ее поджидал Десмонд. Неизвестно, сколько он простоял у двери, но лицо у него было уставшее и взволнованное. – Где вас носило? Я уже начал волноваться! У нее не нашлось сил, чтобы ответить. Она думала, что Рин сделает это за нее, а он и тут промолчал. Обернувшись, Флори с удивлением обнаружила, что домографа рядом нет. С улицы донесся шум двигателя, и стало ясно, что Рин не вышел из автомобиля и даже не попрощался. Дес уловил, что она растерянна, и сказал: – Он не хочет показываться здесь. Так лучше для всех нас. Сочтя аргумент неубедительным, Флори недовольно фыркнула и зашагала прочь. Чтобы добраться до чердака, предстояло преодолеть целый лабиринт, состоящий из коридоров, лестниц и закутков. Она была настроена решительно. Здесь налево, тут направо, наверх, а потом снова налево… Флори завернула за угол и неожиданно уткнулась в тупик. За спиной раздался голос Деса: – Куда идешь? Флори полоснула его острым взглядом. Он следовал за ней, знал, что она идет в тупик, и не остановил! Он что, тоже издевается? От досады Флори пнула стену и ушибла ногу. Волны боли и разочарования накатили одна за другой. Колени подогнулись, она осела на пол и… зарыдала. От отчаяния, бессилия и обиды, потому что все считали своим долгом высмеять ее, уколоть, выставить глупой. И даже понимая, что эти слезы подтверждают их мнение, Флори не могла остановиться. Она не плакала при посторонних со дня похорон. В тот день ее окружали незнакомые люди и пытались утешить, хотя не представляли, что она чувствует на самом деле. Все привыкли к горю на похоронах, но Флори не привыкла оплакивать родителей. То, что выражало весь ее ужас и боль, другие принимали как данность, неотъемлемую часть процесса Возможно, она все придумала, однако с того дня пообещала себе: никаких слез при посторонних, ничего такого, что позволило бы людям умалять ее чувства. И вот теперь она отчаянно рыдала перед Десом. – Я не хотел тебя обидеть, – осторожно сказал он, явно не зная, как себя вести. – Просто ты выглядела такой уверенной… Флори заплакала еще сильнее, и Дес замолчал, видимо, решив, что своими словами делает только хуже. Он тихо опустился на пол рядом с ней и, дождавшись, когда она успокоится, спросил: – Это все из-за Дарта? – Тоже будешь обвинять меня? – Даже не думал. Флори подняла заплаканное лицо на Деса: шутит ли он или говорит всерьез. – Рин считает, что я поступила безрассудно. Дес цокнул языком: – У него даже завтрак не по расписанию – уже безрассудство! Флори не сдержала нервного смешка. Внезапно на лестнице раздались шаги, и она спешно отвернулась, пряча заплаканное лицо. Никто не должен видеть ее в таком состоянии. Хватит и одного нечаянного свидетеля. – О, хозяин! – Она узнала этот сухой, как вяленая вобла, тембр. Тот самый Коул, который подавал в таверне сидр и глупые шутки. – Ищу вас повсюду. Вы просили нанять автомобиль, чтобы… – тут он сделал паузу, словно внезапно забыл, о чем хотел сказать. – Э-э-э… В общем, водитель ждет вас. Советую поторопиться. Эти хитрецы дерут тройную плату за ожидание. – Да, спасибо, – пробормотал Дес. – Скажи, что я буду через минуту. Мне нужно помочь Флори. Она подвернула ногу на лестнице и с трудом может идти… Коул ничего не ответил, а может, просто кивнул. Флори было все равно, как он отреагировал, главное, что ушел. – Я теперь мало того что глупая, так еще и неуклюжая. Дес виновато улыбнулся: – Я подумал, что будет лишним объяснять, что ты пришла в тупик, чтобы поплакать о Дарте. – Спасибо за услугу, – пробормотала она и последовала за Десом. Больше никаких самовольных прогулок по этим лабиринтам. По пути Дес сообщил, что отправил Офелию на кухню. С самого утра она не находила себе места, докучала расспросами и чуть было не дошла до истерики. Не зная, как справиться с ней, Дес не придумал ничего лучше, чем доверить ее кухаркам, а те обрадовались лишней паре рук. Флори сомневалась, что из сестры получилась толковая помощница на кухне, но промолчала, убежденная, что самой Офелии любой труд пошел на пользу. На чердаке их встретил Бо, заскучавший в одиночестве, и, не обнаружив среди пришедших хозяина, жалобно заскулил. На душе стало совсем тоскливо. Закрыв за Десом дверь, Флори скользнула в каморку, служившую душевой, хотя не надеялась, что вода смоет терзания совести и весь ужас сегодняшнего дня. Казалось, это намертво въелось в кожу и клеймом останется на ней, если она не найдет способ спасти Дарта. Десмонд появился спустя пару часов, хмурый, как туча, и молча рухнул на кровать, лицом в подушки. Флори и Офелия тревожно переглянулись, поняв, что хороших новостей ждать не стоит. И оказались правы. Никто из горъюстов, к которым обратился Дес, не согласился связываться с судом лютенов, посчитав дело безнадежным. Офелия не знала, насколько серьезен грозящий Дарту приговор, но по напряженному молчанию двух сведущих о чем-то догадывалась. Видеть слезы в глазах сестры было для Флори нелегким испытанием, еще сложнее становилось от мысли, что в этом есть и ее вина. Весь вечер Флори не могла найти себе места, а ночью беспокойно ворочалась в кровати. Если закрывала глаза, картинки из суда оживали: клетка раскачивалась под потолком, следящий хищно улыбался, остроконечные пуговицы с его формы отрывались и разлетались в стороны, точно метательные ножи… Флори не могла даже пошевелиться и с ужасом ожидала, когда острый металл пронзит ее. Почувствовав резкую боль в боку, она очнулась. Осторожно пошевелилась, медленно выдохнула – и неприятное ощущение постепенно утихло. Наверно, уснула в какой-то неудобной позе, хотя на матрасе, брошенном на деревянные поддоны, было жестко, как ни ляг. Слыша приглушенный гул таверны, Флори покосилась на чердачное окно и отметила, что уже начинает светать. Внезапные шаги за дверью напугали ее, и она, затаившись под одеялом, увидела, как темный силуэт ввалился в комнату. – Тебе тоже не спится? – спросил Дес из угла, где стояла бутыль с водой. В темноте Флори не видела его лица, но ей почему-то показалось, что Дес улыбнулся. Затем он поднял кружку, будто бокал, и приложился к ней. – Слушай, Дес… – М-м-м? – отозвался он, допивая. – Я подумала, раз никто не хочет защищать Дарта, мы сами должны сделать это. – Только не говори, что прячешь под одеялом жетон горъюста! – Нет. – Извини, но я должен убедиться. Десмонд наигранно вздохнул, и Флори едва сдержалась, чтобы не запустить в него подушкой. Он получил помилование лишь потому, что был пьян и нетвердо стоял на ногах. Сейчас даже сквозняк мог нарушить его хрупкое равновесие, а Деса следовало поберечь. – В суде все слушали тебя как зачарованные. Я думаю, у тебя получится! Дес самодовольно хмыкнул и поблагодарил ее за комплимент. На то и был расчет: позеры вроде него горы готовы свернуть за похвалу. Но стоило обрести слабую надежду, как ее тут же разрушила одна фраза: – Возможно, из меня получился бы неплохой артист, но в целом я – тупоголовый идиот. Только испорчу все. Это значило отказ. Флори охватила такая досада, что она даже не пыталась уговорить его. Дес, пошатываясь, направился в мастерскую, на полпути сбросил ботинки и скрылся за дверью. Флори рухнула обратно на подушку и устало закрыла глаза. Сон избавил ее от душевных метаний, пусть и продлился всего пару часов. Утром она бодро вскочила с постели, подгоняемая мыслью о том, что впереди целый день, чтобы найти спасение для Дарта. Второпях собравшись, она разбудила Офелию, а потом забарабанила в дверь мастерской, временно ставшей спальней Деса. В ответ раздался возглас, потом что-то глухо загромыхало… и выругалось. Наконец из-за двери выглянуло заспанное лицо. – Чего тебе неймется? – Мы собирались спасать Дарта, – напомнила она. – А Дарт не может подождать до полудня? – лениво спросил Дес. Ему хватило одного осуждающего взгляда, чтобы исправиться: – Ладно-ладно, я шучу, сейчас! Вскоре он появился в своем обычном наряде: кожаных штанах, подчеркивающих худобу ног, и жилете в металлических заклепках и цепочках поверх рубахи с небрежно закатанными рукавами. Вокруг запястий были обмотаны платки – сегодня черные, отражающие его серьезный настрой. Втроем они спустились на кухню, состоящую из нескольких помещений с каменными печами, деревянными ящиками, полными овощей, и горой посуды. Флори оглядела ряды пивных кружек, стоящих на сушке с ночи: судя по соотношению этих кружек и тарелок, пили здесь намного больше, чем ели. Персонал еще спал после трудовой ночи, поэтому Десмонд сам отправился на поиски еды и принес большой кусок мясного пирога. При виде стряпни Офелия скривилась – наверно, вспомнила свои вчерашние приключения на кухне. – Надо сказать, – заявил Дес с набитым ртом, – Фе, у тебя очень хорошо получилось.