Войдя в детскую, увидела Клавдию стоящей посреди комнаты. Кирюша лежал на полу и кричал не своим голосом. – Что случилось? – спросил Егор. – Ничего, лучше иди оденься, а то стоишь полуголый перед гостьей! – недовольно заметила она. Егор ненадолго отлучился, потом вернулся, одетый в те же штаны и белую футболку, на которой крупными черными буквами было написано слово F*CK. За эти пару минут, пока он отсутствовал, истерика не прекратилась. Клавдия пыталась поднять Кирюшу на руки, но ребенок весь извивался и отталкивал ее. Егор присел на корточки и спокойно спросил: – Что случилось, Кирюш, почему ты кричишь? Мальчик что-то невнятно ответил, продолжая захлебываться плачем. – Когда ты кричишь, я не понимаю, чего ты хочешь. Перестань плакать и объясни, чего ты хочешь Ребенок притих. Показал пальцем на ротик. – Пить хочешь? Помотал головой. – Кушать? Кивнул. Егор сердито посмотрел на жену: – Ты же сказала, что он поел. – Одну ложку. А потом начал орать, как бешеный. В таком состоянии я его кормить не могу. Тем более, он только ко мне такой агрессивный. – Ну ты же мать, найди к нему подход! – Я ему не мать, – отрезала Клава. – Вот она родила, пусть она и разбирается! Ткнув в Ксюшу пальцем, женщина вышла из комнаты. Откуда-то издалека донесся ее голос: – Хоть сама поем по-человечески! Но не прошло и минуты, как она вернулась за забытым на столе смартфоном. Егор посадил ребенка за столик, принес еду. Мальчик стал с аппетитом есть. Задержавшаяся на пороге Клавдия исподлобья взглянула на сына. Затем, проигнорировав удивленно-раздосадованный взгляд мужа, невозмутимо проследовала к выходу. Егор метнулся за женой. Дверь в их комнату была неплотно закрыта, и до Ксюши долетели обрывки разговора: – Я не понял, это что сейчас было? – А что непонятного? Я не вынашивала и не рожала этого ребенка, а ты требуешь от меня каких-то инстинктов, эмоций. – Ты – мать, в нем твои гены, разве нет? – Наличие генов не означает, что во мне проснется желание без конца менять ему памперсы. Больше скажу, я вообще ничего к нему не ощущаю, кроме злости. Ребенок отнимает у нас кучу времени! Разве я не права? Во-первых, я не могу ездить в командировки, как раньше, из-за чего мой заработок снизился, во-вторых, я не могу нормально спать, и в-третьих, у меня уже давно выработан свой режим дня, а теперь я, получается, должна дежурить ночами, нервничать и гадать, почему он так орет и чего хочет?! – Вообще-то ты говоришь о своем сыне, – напомнил Егор голосом, от которого у Ксюши по спине пробежал холодок. – Знаешь, я уже сто раз пожалела, что мы связались с этим суррогатным материнством. Одно дело – вынашивать самой, чувствовать ребенка, морально готовиться к его появлению, и совсем другое – умом понимать, что он будет, но совершенно не представлять, что с ним делать. Если бы я знала, что настолько не готова нянчиться с ним, я бы ни за что на свете не пошла на этот шаг! – И что ты предлагаешь? Выбросить его? – Нанять няню. – Няня и так приходит. – Ну… ты хотел ребенка – сам теперь и возись с ним. Мне оно на фиг не надо. Я привыкла жить для себя. Жертвовать своим здоровьем и временем я не готова. И так уже полжизни прожито. – Ну ты и дрянь! – отчеканил Егор. Ксюша представила, какое у него сейчас выражение лица, и вся похолодела. – Это я дрянь? Это ты дрянь! – вдруг закричала она. – Только о своей работе и думаешь, а как появился ребенок – все время ему, а в мою сторону даже не смотришь! Совсем не уделяешь внимания! – Тон сбавь, – предупредил он ее. – Думаешь, я не понимаю, что ты рано или поздно от меня уйдешь? Я уже сейчас чувствую твое охлаждение. – И поэтому врешь, где и с кем находишься? – Не знаю, что ты там себе придумал. Но я имею право на свободное время. И вообще… Ты меня никогда не любил, ты просто собственник! И не хочешь меняться в лучшую сторону. Нам с тобой даже поговорить стало не о чем. Так что мы уже давно не семья! Общего у нас только штамп в паспорте, никаких отношений не ведем, живем по разным углам каждый своей жизнью… – Успокойся. Но Клавдия была невменяема. Выскочив в коридор, она стала сбрасывать его вещи с вешалок, метнула в него ботинки, пластиковую ложку для обуви. Следом полетел Ксюшин пиджак. Приколотая на воротник брошь – та самая, которую однажды подарил ей Егор, – при падении раскололась на две части. Ксюша испуганно выдохнула, словно ее ударили под дых, вышла, но так и замерла, прижавшись к дверному косяку. А испуганный кот спрятался за тумбочкой. Клавдия продолжала кричать, словно безумная: – Как же меня все это бесит! Вот это твое безразличие. К моим подругам мужья всегда после ссоры приползают с цветами, потом на руках носят, а тебе как будто все равно, есть я рядом или нет. Будто пустое место! Даже сейчас ты ведешь себя черство, как сухарь! Егор ушел на кухню. Она продолжала кричать ему в спину оскорбления, не обращая внимания на то, что своим криком напугала сына и тот снова начал плакать. – Я не чувствую себя женщиной. Это не я тебе, а ты мне больше не нужен! Понятно? Я себя не на помойке нашла, не собираюсь всю жизнь за тебя держаться! Это я тебя подобрала, как щенка, и должна вытирать об тебя ноги. Это я тебя брошу, а не ты! Сказав это, она сняла с пальца обручальное кольцо и швырнула его на пол. Ксюша охнула. В этот момент как раз вернулся Егор со стаканом воды, которую немедля плеснул ей в лицо. Ошеломленная Клавдия мгновенно замолчала. Взглядом проследила, как он поднял с пола кольцо. – Успокоилась? Она кивнула. – Можешь валить на все четыре стороны, сына я оставлю себе, – сквозь зубы сказал Егор и ушел к сыну. Ксюша не знала, как себя вести в этой ситуации: то ли последовать за ним следом, то ли остаться стоять на месте, то ли уйти. Пока она в замешательстве думала, Клавдия отряхнулась и, всхлипывая, схватила сумочку. Взгляд у нее был непроницаемый, злобный. Крылья аккуратного носа раздувались, руки дрожали, губы были плотно сжаты. Не говоря больше ни слова, женщина выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. Ксюша наконец смогла пошевелиться. Рассудив, что уйти в такую минуту как минимум некрасиво, она решила вернуться в детскую. Кирюша уже успокоился и доедал кашу. Оглядевшись, она заметила на стуле скомканную рубашку и небрежно брошенные брюки. Видимо, Егор не так давно вернулся, переодевался явно впопыхах. Машинально сложила его одежду на спинку стула. Видела, что он напряжен, но подойти и завести разговор не решалась. Хотя очень хотелось коснуться его плеча, поддержать как-то, пусть даже молча. «Я не должна вмешиваться», – мысленно напомнила себе Ксюша. – Можешь достать из нижнего ящика Кирюхину одежду? – попросил Егор, не оборачиваясь. – Пойдем на прогулку. Ксюша молча вынула штанишки, водолазку, носочки… Дыхание перехватило, когда подумала о том, что могла бы так каждый день переодевать своего сына, кормить, гулять с ним… «Не со своим. Чужим», – безжалостно хлестнула мысль. Протянула Егору вещи, пальцы соприкоснулись, и она поспешно отдернула руку. – Ксюх, ты прости за эту сцену, – вдруг сказал он, пристально глядя на нее. – Не думал, что все так обернется. – Это ты прости, что пришла к вам домой. Дурацкая идея. Она прикусила губу и нахмурилась, а Егор принялся одевать ребенка. Его спокойствие поражало. То ли он так хорошо скрывает свои истинные эмоции, то ли ему действительно все равно, уйдет Клавдия или нет. Интересно, это правда, что у них давно разные комнаты? «Тебе какая разница?» – проворчал внутренний голос. А ведь и правда, не ее это дело. Сегодня поссорились, завтра помирились. Так живут многие супружеские пары, ничего необычного. И не надо тешить себя иллюзиями, не надо домысливать, будто он жену не любит, что между ними давно ничего нет и так далее. Он женат. Чужие мужья – табу. Точка. Это ее принцип по жизни. И она должна все время помнить об этом и ни в коем случае не терять голову. Легко сказать, но трудно сделать. Невероятно трудно. Особенно тогда, когда он сам, как бы невзначай, или прикасался к ней, или задерживал взгляд, или подходил ближе, чем позволял на то этикет. Особенно тогда, когда она знала, что Клавдия садится в машину к другому мужчине и целуется с ним, наплевав на все приличия, на все нравственные принципы. «Если она их нарушает, это не значит, что так должна делать я, – одернула себя Ксюша. – Я не имею права переступать грань». Ксюша выскользнула в коридор, чтобы накинуть пиджак, но замерла, наткнувшись на валяющийся на полу торшер. Не найдя свою одежду на крючке, вспомнила, что Клавдия кинула пиджак на пол. Вон под тумбочкой и брошка сверкнула. Правда, только одна ее часть… Переступив через ворох разбросанной по ковру одежды, обуви, зонтов, кремов, она присела на корточки и подняла сначала брошь, потом пиджак. Погладила по шерстке кота, и тот, расслабившись, наконец-то решился выйти из укрытия. Ксюша почему-то ощутила стыд за произошедшее, будто это она устроила здесь скандал полчаса назад, а не Клавдия. – Не замерзнешь в одной блузке и пиджаке? Ветер сегодня холодный, – поинтересовался Егор и, не дожидаясь ответа, вынул из шкафа чистый свитер и протянул ей. – Да нет, не нужно… – робко попыталась протестовать. Бесполезно. – Надевай, – было сказано твердым тоном. Ксюша повиновалась. – Жаль, брошка раскололась, – не удержавшись, вздохнула она и спрятала вещицу в карман. – Красивая была. Егор проследил за ее движением, но ничего не сказал. Отыскав свой кроссовок за тумбочкой, она наконец оделась и торопливо вышла следом за Егором и Кирюшей. Думала, говорить будет не о чем, так как день испорчен, но нет. Оказалось, что у них много общих тем, схожие интересы и вкусы. И Ксюшу это совсем не удивляло. Его, похоже, тоже. Он держался легко и непринужденно, как и в первые дни их знакомства. Как, впрочем, и всегда. Казалось, будто кто-то отмотал время назад и вот, она идет сейчас беременная, а он спрашивает, не тяжело ли ей и предлагает нести ее на руках. Приятные воспоминания вызвали на губах теплую улыбку. В этот момент они остановились. Она с удивлением обнаружила, что рядом с ним совсем потеряла счет времени. Оказывается, они прошли уже приличное расстояние, забрели вглубь леса, что вокруг стало тише, а людей меньше.