- Пустой, - сказал второй из парней. Волына кивнул и меня отпустили, так и дошли до двухэтажного здания, бревенчатого, обшитого рейкой, на несколько квартир. Нужная нам была на первом. Зашли в квартиру, но и тут спеца не было, дальше меня связали и привязали к стулу, Волыну интересовали инструменты медвежатника и на мой интерес ему было плевать. Для того и привели сюда, а ночью тело бы вывезли. Пришлось уничтожить подручных, в хранилище отправил, Волыну я ногой ударил в грудь, верёвку и стул в хранилище, следом за парнями. Дальше скрутил того, связал и допросил. Роли поменялись. Ну так и понял, никто сводить меня с нужным спецом и не собирался. Да, был такой, но недавно его вязли, причём, НКВД. Самое главное, у Волыны было несколько чистых бланков паспортов, как раз купил незадолго до ареста у того спеца. Волыну я тоже умертвил, всё что знал, включая тайники в квартире, тот сдал. Достал и тела парней из хранилища, собрал все трофеи, а немало, даже граммофон с трубой и запас пластинок прибрал. Вообще зажиточная квартира. Я и все запасы продовольствия, и часть утвари забрал. Обнёс что мог, на две тонны трофеев. Покинув квартиру и дом, я поспешил прочь. Жечь ничего не стал, найдут и найдут. У Минска было несколько рынков, Колхозных и вещевых, что брали на себя львиную долю снабжения города. Магазины были, но они бы всё не потянули. Я направился на другой рынок, там где примелькался появляться точно не стоит. Остановил пролётку, наличности теперь много, и доехал. Дальше стал закупаться, припасы, молока свежего купил и сметаны, пучки зелёного лука. Сметаны, сливочного масла, творога и молока заказал на завтра побольше. Да много чего. На вещевых рядах заказал покупку зимней одежды, от шапки и тулупа, до валенок. Пока время есть, займусь, потом, когда это делать? Такого товара тут нет, завтра обещали завести. Заберу и выкуплю. Проснулся я от звуков бомбёжки, почва ещё дрожала. Ну вот и всё, раннее утро двадцать второго июня. Началась самая страшная война в истории человечества. Для русских и немцев точно. Последние дни я потратил на накопление запасов, и могу сказать, что готов к войне, с комфортно буду воевать в любое время года. Закупил зимнюю одежду, плотничий инструмент, лопаты, кирку, ломик, разные автоинструмент. Лодку вёсельную, единственное плавсредство. Из транспорта, только взрослый велосипед, почти новый, в прошлом году выпустили с фабрики. Запасов съестного, включая готового тоже немало. На данный момент у меня запасов всех этих, включая транспорт, на девятнадцать тонн. Неплохо, на мой взгляд. Из оружия четыре единицы. Это винтовка «Мосина», я купил на рынке бутылочку оружейного масла и ветошь. Оружие с бандитов, постреляло, я почистил. Патронов к ней всего восемьдесят семь. Также три единицы короткоствольного оружия, взятого с квартиры, где меня хотели допросить и убить. Два «Нагана» и «ТТ». Всё оружие я также привёл в порядок, и зарядил. Под рукой оно. Но с боезапасом не густо. К пистолету всего пятнадцать патронов, хорошо ещё запасной магазин имелся в наличии. К револьверам на двоих тридцать восемь патронов. Это всё. Что по бланкам паспортов, их шесть было, то они для Белоруссии свои, и написать, что я из Киева, не получится, сразу поймут. Да и писать негде, все графы заполнены, кроме личных данных и года рождения. Все шесть паспортов записаны за город Белосток. Кстати, у Волыны из кармана достал паспорт, тоже белостокский, видимо из этой же серии. Так что я пером, чернила и перо взял там же на квартире, аккуратно и нанёс в графы одного паспорта свои данные. Год рождения тысяча девятьсот двадцатый, девятое мая, на имя Германа Геннадьевича Одинцова. Я привык к ним, ничего менять не хочу. Эта вся подготовка. Выбравшись из палатки, я посмотрел на дымы над станцией. Немцы уже закончили бомбить и выстраиваясь в клин, уходили к себе. Сплюнув, занялся делом, свернул лагерь, костёр развёл, сковороду достал и на углях пожарил свежую яичницу. Позавтракал, чаю попил. Потом вторую партию яиц пожарил, на будущее, и вот так двинул к городу. Полпути проехал на велосипеде, и убрав его, дальше пешком. Трамваи почему-то не ходили ещё, хотя уже рассвело и было шесть утра. Где военкомат я выяснил вчера ещё, поэтому не плутал. Поглядел со стороны. Народу пребывало изрядно. То, что война началась, ещё не объявили, это в обед помнится должно было произойти, но добровольцы стекались к зданию. Я пока не стал штурмовать военкомат, да и двери закрыты, уже сотня добровольцев сюда подошла, а направился на ближайший рынок. Несмотря ни на что, тот работал, хотя пустых рядов хватало, бомбёжка напугала многих продавцов, там до обеда и время и провёл, и тут же из рупора на телеграфном столбе, в толпе, что молча стояла, прослушал сообщение Молотова. Дальше к военкомату. Очередь двигалась не быстро, но к двум часам дня и до меня дошло. - Из Белостока? - изучая мой паспорт, спросил старший лейтенант. - И зачем ты здесь нужен? Езжай в свой город. - Я не идиот, пока доеду, там уже немцы будут. У вас проще добровольцем призваться. - Служил? - проницательно спросил тот. - Выправка выдаёт. - Из разжалованных командиров. - О как? И за что? - Тебе не всё равно? Избил политрука, вот и отыгрались. - Кем был? Специальность? - Лейтенант, командир миномётного взвода. - Ум-м, миномётчик? Это хорошо… Сам откуда будешь? Паспорт после суда в Белостоке получил, это ясно, значит, и служил где-то там. - Сыктывкар. - Это где? - На Урале. - Понятно. Ладно, оформлю. В миномётчики и пойдёшь. Тот действительно всё оформил, более того, из своих запасов достал красноармейскую книжицу, сказав, что буду ему должен, и стал вносить мои данные в неё. Дальше я получил направление на пополнение начавшей формироваться стрелковой дивизии по плану мобилизации. Это тут в городе. Я красноармеец и миномётчик. Тот оформил лист призывника, паспорт приложил, и всё, свободен. Меня включили в команду пять, больше сотни человек, и молодой лейтенант повёл нас куда-то к окраинам города. Вроде пока неплохо всё начинается. Мне нравится. На окраине казармы были, нас прогнали через баню, свою одежду я кучкой не оставлял, прибрал в хранилище, как и обувь, красноармейская книжица тоже при мне. Нас сначала побрили на лысо, потом в баню. Уже по выходу двое старшин начали выдавать форму. Глаз алмаз. Ни фига ни угадали. Я поменял, и дальше быстро оделся. Форма новая, не ношенная, ботинки с обмотками вместо сапог, пришивал петлицы сам, эмблемы общевойсковые закрепил, да звёздочку на пилотке. Вообще очень даже неплохо снаряжали, всё выдали что положено, даже шинель была. Я и там тоже пришил петлицы. Ну и оружие выдали. Попросил «СВТ», и нашлась такая красавица. Почистил от консервационной смазки, патроны выдали две сотни штук, две гранаты «РГД-33». Так как патроны велели в цинках самим выносить со склада, я там незаметно прибрал два ящика патрон для «ТТ», ящик для «Нагана», и пять цинков для винтовки «Мосина». Парни были в основном послужившие, некоторые воевали, то есть видно, что не лапти с улицы. Дальше в казармы и начали формировать подразделения. Красноармейскую книжицу оформили. Меня в третью роту, командиром расчёта ротного миномёта. Его скоро должны были дать. У меня будет ещё помощник, он же переносчик боезапаса. Двадцать третьего, когда нас из города вывели в поле, в летние лагеря, тут палатки рядами, меня действительно познакомили с нескладным высоким парнем. На голову выше меня, не служил, из студентов, третий курс педагогического института. Познакомились, шла отработка подразделениями своих задач, если проще, наш полк, что в стадии формирования был, сбивали. Думаю, завтра, или послезавтра двинем к передовой. Быстро подразделение создавалось. Уже дивизия формироваться заканчивала. Двадцать четвёртого, ближе к обеду, нас построили, командование полка было и дивизии. Сам я уже всё получил, и миномёт образца тысяча девятьсот тридцать восьмого года, и запас мин. Некоторые мины понесут бойцы нашей роты, нам двоим всё не унести. Вот так слово взяли политработники, там и до комдива очередь дошла, любят они поговорить. Строй не распускали, командование двинуло к штабу, когда я подал голос: - Товарищ полковник, разрешите обратится? Комдив остановился метрах в пяти от меня, с интересом осмотрел, на миномёт глянул, что передо мной стоял в боевом положении, командование полка, и мой ротный напряглись, ротный ещё незаметно и кулак показал. А особист полка подошёл и что-то зашептал на ухо полковнику. - Из разжалованных командиров, значит? Обращайтесь. - Товарищ полковник, вечером девятнадцатого июня, я двигался от Белостока на Минск, через Барановичи. В том районе заночевал в лесу, разбудило меня движение рядом. Это были бандиты, шесть десятков, одеты частично в гражданскую, частично в военную польскую форму. Меня они не заметили и прошли мимо. Все вооружены. Среди бандитов было подразделение Красной Армии, семнадцать бойцов при командире. Кажется, старший лейтенант, не рассмотрел петлицы. Думаю, диверсанты. Сейчас я наблюдаю у штабной палатки «полуторку», с крытым кузовом. Три бойца рядом общаются. Двое точно из той группы, третьего впервые вижу. Командиры и часть бойцов повернулись в сторону штабной палатки, чем насторожили диверсантов. Полковой особист зашипел от злости, да и начальник Особого отдела дивизии, что тоже тут был, также поморщился. Я говорил негромко, не вся рота меня слышала, а кто мог, и слышал, они посмотрели в нужную сторону. - Работайте, - велел комдив особистам. Диверсанты, что-то поняли, рванули к машине, та уже двигалась, на ходу запрыгивали, из палатки выбежало ещё пятеро, из них трое в командирской форме, раскидывая ручные гранаты, и также забирались в машину, что набирала ход. К тому моменту я уже стоял, и прицельно стрелял из «СВТ», она снаряжена была. Приклад бил в плечо, но я точно вёл огонь. Не все диверсанты в командирской форме забрались в кузов. Одного пуля сбила с ног, второй повис на заднем борте. Дальше пули выбивали щепки из него. Другие тоже стреляли, и машина, проехав метров сто, остановилась, чуть поддымливая. Её покинули двое, убегая в сторону рощи. У нас там медсанбат развёрнут. Палили по ним все. В общем, результате всего этого, с нашей стороны семнадцать убитых, те в штабной палатке всех вырезали, и я так понял, командование дивизии ждали, чтобы обезглавить. Наглый ход, только вряд ли бы ушли, смертники. Да и этих, из восьми диверсантов двух живыми взяли, хотя и серьёзно раненых. Они подтвердили, хотели уничтожить командование дивизии. Особисты велели мне осмотреть всех, я ещё двух опознал, остальных не видел. Ну и рапорт велели написать о встрече в лесу. Ещё возмущались, что не сообщил о них. Сказал, что в Барановичах на вокзале услышал о том, как патруль вёл бой с бандитами. Решил, что это они, которых я видел. Да и уехал уже, времени не было всё проверять. Вот так сняли с меня показания, и отпустили. А через два часа, дивизия выступила по дороге на Гродно, причём, почему-то пешком. И думаю понятно, что мои действия не остались без последствий. От командования дивизии была вынесена мне благодарность, а лично от комдива упали треугольники на петлицы. Ну да, мне присвоили звание младшего сержанта, информацию уже внесли в красноармейскую книжицу. Да что это, я успел до выхода прикрепить треугольники, старшина выдал из своего запаса, не только на гимнастёрку, но и на шинель. Она скаткой через грудь была. Я нёс миномёт, а мой подчинённый, красноармеец Синцов, которого я звал только как Студент, четыре кофра с минами. Тяжело, знаю, но надо. А ведь ещё есть личное оружие, вещи. Вещмешок у меня за спиной. На нём двунога, а ствол и опорная плита, нёс на плече в сборе. События со схваткой с диверсантами довольно долго обсуждаемая тема, даже сейчас шли и многие вспоминали, анализируя её. Я же размышлял о том, что плохо винтовку почистил, времени не было нормально это сделать, наспех всё. Встанем на отдых, ещё раз почищу. А пока поглядывал по сторонам, и нёс немалый вес миномёта. Впрочем, это лёгкое оружие, и дальность невелика, даже километра нет, вот батальонный, или вообще полковой, это да. Так что зря жалуюсь. А вот то, что особист наш полковой в курсе, что я разжалованный командир, удивило. Это видимо внесли в мой учётный лист в военкомате, и тот прочитал его. Ну профессионализму его можно только позавидовать, ладно бы не спалили меня. Хотя я особо и не переживал, не успеют. Скоро не до этого будет, Минск в окружении окажется, и будем выходить к своим, а там уже проверку не проведёшь, всё в Минске осталось, или досталось немцам или было сожжено. Поэтому я буду выходить не один, с бойцами роты. Ну со Студентом хотя бы. Это так, прикидки. Мы ещё даже с немцами не встретились. Диверсанты не в счёт. Тут я да, засветился, чему не сильно рад. Бонус конечно получил, но и внимание к себе привлёк. Мы уже километров десять отмахали. Наш полк не передовой, перед нами артиллерийский полк шёл, на конной тяге, лепёшки часто попадались. А перед ним первый полк. Да и за нами изрядно подразделений дивизии шло. Быстро же её сформировали. Да ещё не одни шли, Добровольческий батальон московского ополчения прибыл сегодня, его придали нашей дивизии. Где-то впереди двигался. Слухи, они такие слухи. Скорее бы дали время на отдых, у меня уже вся гимнастёрка мокрая от пота. Да и не я один такой, некоторые еле шли, шатаясь. Тут я заметил кое-что и цыкнул зубом недовольно. Ну вот опять. - Передайте, ротного к Одинцову, срочно. Просьба пошла дальше по строю, ротный шёл во главе нашей колонны, так что тот встал, и стал ожидать. Да уж, выставил его. Младший сержант к себе старшего лейтенанта требует. Казус. Точно в наряд отправит или ещё что сделает. - Что случилось? - прямо спросил тот. - Снова тех диверсантов опознал. Вот те трое связистов, что связь проверяют, у грузовика. Всех трое видел тогда в лесу. О чём я, тот в курсе, слышал всё от начала и до конца, когда сообщил о диверсантах у штаба. - Понял, - покосившись в сторону связистов, тот пробормотал. - О, так они там не одни? В траве кто-то прячется. Похоже прикрытие. Всё это мы обсуждали, не сбавляя шаг, приказа останавливаться не было. Старлей, придерживая планшетку, побежал вперёд, там где-то командование полка, видать доложить, а мы так и шли. Над бойцами роты стоял глухой рокот разговоров, те кто слышал о чём я сообщил ротному, передавали дальше, многие оборачивались поглядеть на врагов в нашей форме, но мы так и уходили дальше. И только минут через десять, позади донеслась заполошная стрельба. Даже пулемёты работали. Около минуты, потом всё стихло. Видимо взять диверсантов тихо не получилось. Прав был ротный, у них было прикрытие. Мы же ещё два километра прошли, пятнадцать за раз отмахали, для начала неплохо, и объявили привал, на полчаса. Я тут же велел Студенту снять обувь, у него как и у меня ботинки с обмотками, и чуть задрать ноги, так и лежали. Вскоре заметно легче стало, кровь к голове прилила. А тут рядом остановилась легковая машина, «ГАЗ-А», та что фаэтон, верх опущен был, и наш полковой особист крикнул: - Одинцов, в машину? Медлить я не стал, велел Студенту заботится о миномёте, и со всеми вещами в руках, с винтовкой, заскочил в машину, та развернулась и поехала к месту, где я связистов видел. Пока ехали, портянки намотал, боты одел и обмотки наматывал. Как раз успел, мы приехали и остановились. Ну да, как и предполагал, вызвали опознать бандитов. Я и опознал восьмерых, застопорившись на одном крепком сержанте. - Вот этот тогда в форме командира был. А тут уже сержант. - Это нормально им часто личину менять. Значит из восемнадцати диверсантов, что вы тогда в лесу видели, опознано двенадцать. Где-то ещё шестеро бегают, - пробормотал лейтенант госбезопасности, что вёл опрос и протокол. Тут не только наши особисты были, но и вот представители НКВД. Откуда взялись, не знаю. А так выяснят, взяли двух пленных, один ранен, другой без царапинки. Разговорят, уже колют. Посмотрев на ряд бойцов, что погибли при захвате, шестеро их, и вздохнул. Так что я расписался в опросном листе и свободен. Пришлось бежать к месту отдыха своего полка. Все обочины заняты, бойцы дивизии отдыхали. Чёртовы диверсанты. А как добежал, приказ начать движение, и не отдохнул получается. Ничего, миномёт на плечо и двинули дальше. За день пару раз попадали под налёты, один раз это были «Лаптёжники». Те самые, что с неубирающимися шасси. Да, действительно та ещё хрень. Это реально страшно, лежали, бомбы рвались, и от толчков почвы чуть не на полметра подбрасывало. Вечером постояв в очереди к полевой кухне, мы были из тех счастливчиков, что имели свою, повар накладывал хорошие порции каши, котелок у меня круглый, красноармейский, вот сидели мы со Студентом и наяривали кашу. Два куска хлеба ещё и чай, нечто похожее на него, налили в кружку. Даже не слащённый. Поели неплохо. Мы за тот остаток дня километров на тридцать от Минска ушли. В общем, проверило нас командование чего мы на марше стоим, как ротный сказал, где-то на среднем уровне, подтянуться нужно, а пока устроились на ночь. Ночью не стали двигаться. Подняли нас после полуночи, в два часа ночи, построили, и мы двинули дальше. Дорога дальше так на Гродно и шла. На этом направлении немцы уже заканчивают окружение нескольких наших армий. Под полмиллиона человек, а вырвутся считанные единицы. Командование нас спешно гнало, двадцать пятое весь день в пути, три налёта было, а на следующий день, когда светать начало, вышли на берег мелкой речушки, перепрыгнуть можно, ещё и не топкая. Берег песчаный, мы стали рыть стрелковые ячейки, подразделения дивизии расходились в сторону, артиллерия позади нас готовила позиции. Вот и мы выдвинулись чуть в перёд со Студентом, и стали рыть окоп на двоих, у самого берега. Метр глубины, и ниже вода. Камышом устлали дно и поставили миномёт, приготовили мины. К слову, убойность у них слабая, не особо те мне и нравятся. Вот мины батальонного миномёта, вещь, а уж полкового, вообще улёт. Нас завтраком покормили, обед потом был. Сегодня уже двадцать шестое, четвёртый день войны. Сидя рядом с окопом, поглядывая как купаются некоторые парни, я уже искупался и форму постирал, вон сохнет, и наблюдал как наша конная разведка возвращается. То, что немцы недалеко, было ясно, дымы на горизонте, явно техника горит, громыхание пушек. На нас выходили разрозненные советские подразделения. Справа у нас железнодорожная насыпь, там оборону другой полк держит. Поезда со вчерашнего дня не видать. Думаю, к вечеру будет первый бой. А может и нет, оборона не сплошная, о чём немцы отлично знают, их воздушная разведка постоянно в небе висит, зенитчики сбить не могут, обойдут стороной и двинут на Минск, оставив заслон нас удерживать. Я бы так и поступил. К вечеру нас действительно стали обрабатывать артиллерией. Тут и там песчаные фонтаны вставали. А наземные войска мы так и не видели. Вот и сидели в укрытии с напарником. Зря я стенки не укрепил, песок такое дало, начал от сотрясений колоться и осыпать, засыпав нам ноги и миномёт. Пришлось шустро откапываться, выкидывая почву наружу, почистил и миномёт. Вот и всё, темнеть начало, а немецких солдат мы так и не увидели. Однако ночью, пока мы приводили в порядок позиции, нас сняли, и мы пошли не обратно, а вперёд. Комдив решил атаковать ночную стоянку немцев. Впереди отсветы костров было видно. Даже неплохо вышло, разведчики сняли часовых, и мы орущей массой налетели на бивуак какой-то танковой части немцев, тут рядом и пехотная была, там другой полк атаковал, и кололи всех, кого видели. Отлично поработали. Только одно, какой-то разгильдяй, а это точно наш был, я видел, воткнул мне в ногу штык. В грудь целил, и если бы не споткнулся, хана была бы. Выше колена рана. С хрустом по касательной по кости прошёл, хорошо её не пробил. Я такой мат выдал, что тот мигом утёк, и я не знал кто это был, о чём сильно жалею. Вот и получается день двадцать седьмого июня, а я покачиваясь еду в телеге санитарного обоза нашей дивизии. Двенадцать телег экспроприированных, вместе с хозяевами, у местного населения. Зато я порядка десятка немцев застрелил и заколол, это точно, увёл три ранца, «МП-40» с боезапасом, котелок плоский с крышкой и фляжки, и тут меня ранил наш. К слову, свою «СВТ» и ремень с подсумками, со всем что на нём было, я также в хранилище отправил, да и миномёт с боеприпасами, а ротному сказал, что боец какой-то забрал. Мне рану перебинтовали, в телегу, и в медсанбат. Там без наркоза, даже не почистив и не промыв рану, наложили швы, новый бинт и в тыл. В Минск ехали, там хватало госпиталей. Везут уж какой час в сторону Минска, я утром немного поспал, как в забытьё, но мне мало было, так что иногда засыпал и просыпался на очередной кочке. Ещё и рана сильно ныла. Доехали мы до ближайшей железнодорожной станции, там санитарный эшелон ждали, и он через два часа прибыл, нас туда и в Минск. Уже вечером двадцать восьмого, моей раной занялись в госпитале. Та ныла и стреляла, явно воспаление шло. Срезали нитки и промыли рану. Был гной. Я там сознание потерял, когда новые швы накладывали и бинтовали, уже не помнил. Проснулся в коридоре, на матрасе лежал, раненых много, а мест нет. Поинтересовался у врача почему меня в тыл не отправили, ответил, что тяжелых отправляют, а мою рану средней признали, мясо проткнуто. Через три недели танцевать снова буду, и на передовую. Прям обрадовали. Двадцать девятое прошло, тридцатое наступило. Слухи об окружении уже циркулировали. Сам я так и лежал на матрасе, но в туалет сам ходил, у нас на трёх соседей одна пара костылей, по очереди использовали. Рана ныла, но не дёргала, хорошо обработали, молодцы. Стараясь не тревожить, лежал в основном. А тут начал медперсонал к обеду тридцатого июня бегать, а потом объявили, что тем, кто может двигаться сам, лучше покинуть госпиталь. Немцы прорвались, скоро будут в городе, а эвакуировать раненых не на чем. Как и многие, я тоже подорвался, допрыгал до архива, получил свою красноармейскую книжицу, её сдать пришлось, и даже выписку из госпиталя, потом к кладовщику. Тот выдал форму. Ну гимнастёрка моя, а вот шаровары уже чужие, мои порезаны были штыком, а потом и медиками. И сапоги, вместо моих обмоток, с трудом натянул всё, и дальше с одним костылём, второй другой сосед взял, направился к воротам, куда стекался народ, многие в больничных пижамах. Кто куда рванул. Кто к железнодорожной станции, а кто и машины пытался остановить, а я по улочке, на окраину. Тут повезло, дед выехал на телеге с навозом, я привлёк внимание, и подскакал к нему. - Дед, отвезёшь в лес? Плачу золотом. - Давай. - Держи аванс, - протянул я тому золотое колечко. - Вези. Устроившись в телеге, под задницу положил трофейную плащ-палатку свёрнутую, чтобы не испачкаться о навоз. Он конским был. Не один ехал, ещё пятеро раненых подоспело, и мы покатили к окраине города. Где завалы были после бомбёжек, объезжали, стрельба шла по городу. То ли диверсанты, то ли местные бандиты мародёрствовали. Главное мы благополучно покинули город. В семи километрах довольно большая роща была, около неё я и сошёл, а остальные покатили дальше. Деду я заплатил, просто один из раненых часы тому протянул, и велел дальше везти, тот не отказался. Ну а я решил отлежатся. Врач правильно сказал, три недели и смогу нормально ходить, вот и хочу в роще отлежаться. Дорога мне сейчас противопоказана, растрясёт. Меня на опушке высадили, метров пятьдесят прошёл, и вот уже в тени деревьев. Тут следы пребывания людей были, похоже какая-то часть стояла, спешно собрались и уехали. Точно спешно, командирскую четырёхместную палатку забыли. А я прибрал. Дальше, найдя небольшой овраг, глубиной мне по грудь, там кустарник поискал, погуще, вот и стал нору делать, убирая землю в хранилище. Небольшой двухметровой длины ствол вниз, и пещера внутри, два метра на два метра, высотой полтора. Пойдёт. Выбравшись, отошёл подальше и выкинул землю в овраге. Вот так вернулся, и забрался в нору, там оборудовал лежанку, это шкура медвежья и одеяло на неё, в углу ведро с крышкой, куда ходить, запасы пресной воды у меня были, еды тоже. Вот разделся до нага, накрылся одеялом, и вскоре уснул. Вымотался в дороге. Неплохая норка да? Главное продержатся три недели, а дальше видно будет. Обжил я эту пещерку за пару дней и вполне себе свободно тут себя чувствовал. Правда, скука довлела. Керосиновая лампа была в наличии, и бидон керосина, были бы книги, хоть так убивал время, но я такого запаса не делал, крутить пластинки на граммофоне не мог из-за мер безопасности, мало ли кто в роще может быть и услышит? Сколько там немцы переваривали наши войска в Минском котле? Вот и я слабо помню. Неделю вроде. Так что неделю я продержался, осмысливая свою жизнь, и дальше уже сторожась выползал из норы и загорал на солнце. Ох как мне ультрафиолета не хватало. Ногу не беспокоил, поэтому не ходил, вполне ползать мог. Да и не уходил я далеко от оврага, устраивался на траве, и загорал. С питанием тоже проблем нет. Время тянулось медленно, это есть, зато свою жизнь переосмыслил. Много что я дурного делал, самому стыдно. С магами этими, двинутыми на всю голову, это я правильно поступил. Надеюсь след сбросил, и мы больше не увидимся. Правда, что те со мной делали не знаю и не будут ли последствия, тоже сказать не могу. Магии нет, ну и фиг с ней. Без неё раньше жил, и дальше проживу. Жаль коптера нет, вещь отличная, но ничего, главное хранилище при мне, а остальное приложится. Я тут пока в тылу нахожусь, хочу немцев пограбить, а дальше можно и к нашим. Насчёт этого тоже подумаю. Война дело такое, там погибают, это под амулетами-защиты я свободно воевал без страха, а сейчас он вернулся. Может наши войска тут подождать, к сорок четвёртому? Вот и это думал. Мысль конечно интересная, но ещё подумать стоит. Вон, я уже ранен был, чудом выжил, повторять как-то не хочется. Да, меня свой на штык насадил, но это не существенно. Вот так десять дней пролетали, я уже начал ходить, разрабатывая ногу, нитки шва давно снял, как подёргивать начало. Больно слегка было, но ничего, убрал. Ногу начал разрабатывать, ходил, это да, но без перегибов. В роще иногда бывали люди, один раз немцы, с десяток прошло, похоже прочёсывали, искали кого-то, но я успел укрыться в убежище. Эту нору за жилище дикого животного могут принять, если увидят. Всё, две недели, а я уже ходил, и пусть рана слегка давала о себе знать, вполне мог выдержать дорогу. Поэтому под утро тринадцатого июля, собрался, одежда гражданская, и на велосипеде покатил к Минску. Как раз на рассвете буду на месте. Сначала разведка, а потом буду добывать что мне пригодится по жизни, да и на войне. А пока крутил педали, нога раненая особо не ныла, я размышлял. Всё верно, маги со мной что-то сделали. Пока не знаю что, но за последнюю неделю я начал фиксировать в себе изменения. Пока физические. Обострился нюх и вкусовые рецепторы. Последнее не так и плохо, я теперь принимаю пищу с немалым удовольствием. Она хороша приготовлена. Ещё я уже пять дней как фиксирую, что вижу ночью отлично, без цветов, в серой гамме, но вижу. Похоже на действие дешёвого амулета-ночного виденья. Однако самое главное, рана, она затягивается на удивление быстро. Сейчас по виду той два месяца, и боли практически нет, а такое не может быть. Я с ранами хорошо знаком и знаю, как они заживают, и сколько на это времени уходит. Чёрт, да что со мной сделали-то? Ладно, думаю время покажет. А пока я лечился, отлёживался, сделал паспорт. Бланки-то остались. Снова как из Белостока, даже данные в паспорте менять не стал, те же написал. Вот так я сблизился с городом, убрал велосипед и дальше пошёл пешком. Уже светало. Зевающий солдат на посту остановил, проверил паспорт и велел зайти в комендатуру, оформить аусвайс. Пообещал это сделать, а сам дальше в город. Сам Минск от боёв сильно не пострадал, их тут не было, поэтому двигался свободно, за последние дни я его неплохо изучил, поэтому не плутал. Сначала на рынок, он тут работал, прикупил пирожков, да пирогов, молока свежего. Заодно у складов прогулялся. Кстати, теперь я покупаю только лучшие припасы. Нюх сразу показывает где есть попорченное. Я так от некоторого товара отказался. Ну спасибо я магам за такие бонусы не скажу, но пока ничего против того что заполучил, не имею. До обеда разведку проводил, ещё на аэродром бы скататься, выяснить какие там самолёты, мне связной «мессер» нужен, шёл от складов как раз, когда я почувствовал чей-то взгляд на себе. Не неприятный, а знаете, какой-то узнавания, и неверия. Обернувшись, я увидел десяток советских бойцов, что проводили ремонт улицы, заделывая ямы. Как раз из кузова грузовика скидывали щебень и равняли, Их два немца охраняло, так вот, один из пленных отвлёкся, разогнувшись, и пристально смотрел на меня с неверием. Это был Студент, мой боец. Мы с ним потерялись в той ночной рукопашной, видел его только когда меня в медсанбат отправляли, да и то мельком. Не поговорить было. Особо не смущаясь, я сменил направление и направился к этой группе, с интересом разглядывая пленных и самого Студента. Тот и так тощий был, а тут на вид подуй, упадёт. Это обман зрения, тот парень крепкий. Один солдат заступил дорогу, и я указал ему на Студента. - Это мой брат, я думал он погиб. Могу поговорить с ним? Я ещё одного бойца узнал, тоже из нашей роты. Остальных вроде не знаю. Немец же прибрал шоколадку, и уступил дорогу. Я с немцев той ночью собрал трофеи, ну похватал что вокруг было, там и три ранца. Пока отлёживался, всё изучил, оружие почистил. Вот в двух ранцах и были шоколадки, и немца не смутило, что она швейцарская. - Студент, ты как в плен-то попал? - Да, окружили, патронов нет. Другие руки подняли, и я тоже, - смущённо улыбаясь, пояснил тот. - Здорово, командир. - Привет, - мы обнялись. Я и второму знакомцу кивнул. Тот меня тоже узнал. - Отойдём, я немцу сказал, что ты мой пропавший брат, так что дал нам время. Пока остальные работали, мы отошли, я дал Студенту хлеба и нарезанные кусочки солёного сала, как он на них набросился. Ну и собой ещё пирожков, что тот в карманы шаровар убрал, угостит товарищей. Ну и пообщались. - Командир, ты откуда немецкие знаешь? - Так всё действо на Поволжье провёл, как на родном говорю. Ты мне лучше скажи, вас куда погонят, как тут закончите? Хочу освободить вас. Сам знаешь, меня ранило, вот отлежался, и собрался двинуть наших нагонять. Повезло на тебя наткнутся. Хочу отбить, да и остальных парней освободить. - Ну мы тут ещё два дня работать будем. Начальство какое-то из Берлина приезжает, дороги вот ремонтируют, а потом, наверное, вернут туда где мы до этого работали. Немцы педанты, а мы там только начали. - Какая охрана? Сколько вас обычно? - Охрана шесть-семь солдат. А нас десятка три, тут на две группы разделили… Командир, среди пленных особист наш полковой. Он успел переодеться в красноармейское. Скрывается.