– Давным-давно не бывало! Адер не успела ответить, потому что из-за фургона, касаясь ладонью рукояти меча, выступил Лехав. Его глаз Адер не видела, но что-то было в его позе, некая готовность к действию. По сторонам от него шли два паломника, явно из военных, – один из них еще держал в руке сочный ломоть мяса. Лехав оглядел Адер и Ниру. – Я слышал крик, – сказал он. Адер кивнула. Внимание Лехава пугало ее еще больше неизбежных проповедей, но странно было бы теперь прятаться в тень. А если он поможет отыскать Оши, то и хорошо. – Нам нужна помощь, – сказала она и, помявшись, заломила руки в надежде, что трогательный жест соответствует ситуации. Один из паломников – коренастый мускулистый зверюга с лягушачьим ртом – осклабился на нее и повернулся к Лехаву: – Юной госпоже нужна твоя помощь, капитан. Милашка так раскраснелась, едва дышит. Как ее не… выручить! В отсветах костра Адер заметила, как его язык мелькнул между губами, словно маленький розовый хищник. – Я не капитан, Лодж, – рассеяно бросил Лехав, окинув взглядом фургон. – Давным-давно ушел из легиона. – Ясно, капитан, – ухмыльнулся человек-лягушка. – Отвянь, осел, – подал голос солдат, стоявший справа от Лоджа, отвесив ему основательного тумака. – Девица такая же паломница, как мы. Не тупая дикарка с границы. Лодж насупился, но промолчал. Лехав вовсе не слушал спутников. И не выказывал желания встать на защиту Адер. Той со дня, когда солдат спас ее в Аннуре, хотелось видеть в нем союзника. Опасное искушение. – Что нужно сделать? – спросил он, остановив на ней пристальный взгляд. – Оши куда-то забрел. – Адер старалась говорить тонким, испуганным голосом. – Знаешь старика? Нира за него волнуется. Лехав перевел взгляд на пожилую женщину. – Слышал я ваши еретические разговоры, – сказал он, внешним спокойствием опровергая резкость слов, затем покачал головой. – Не знаю, зачем ты пристала к паломникам, но, если волнуешься за брата, сама его и ищи. Адер хотела возразить, но Лехав оборвал ее, рубанув воздух ладонью: – С дурными людьми ты связалась, Дореллин. С грешниками. Речная слепота – само собой, но не ослепла ли ты к свету Интарры? Не дав ей и рта раскрыть, солдат развернулся на каблуках и вместе со спутниками исчез в темноте. Испуганная Нира даже не подумала его обругать, ни слова не сказала вслед. – Ничего, – заговорила Адер. – Обойдемся без него. Вдвоем пройдем по дороге: одна – на юг, другая – на север. Ходим мы быстрей твоего брата. – Ночью за кругом костра ты ничего не разглядишь, тем более сквозь свою тряпку. – Пойду медленно. Буду звать. Нира, подумав, коротко кивнула – злость и растерянность как будто подточили ее вечную гранитную решимость. – Я пойду к югу. – Мы его найдем, Нира, – пообещала Адер, коснувшись плеча старухи, и с удивлением поняла, что та дрожит. – Он не так давно ушел, а по сторонам здесь только поля да канал – негде попасть в беду. Она уже повернулась, подобрала подол, но Нира ее задержала: – Постой. Когда Адер повернулась к ней, старуха скрюченной лапкой обхватила ее за пояс и жестко взглянула в лицо: – Если найдешь его… будь осторожна. – Я постараюсь, чтобы он не поранился, – заверила ее Адер. Нира покачала головой: – Его остерегайся, дурында. Его! У Оши руки были как прутики. Голова едва держалась на хлипкой шее. Но в голосе старухи звучала яростная настойчивость, и рука все не выпускала Адер. – Когда его найдешь, – твердила старуха, – веди прямо ко мне. Ко мне! И постарайся успокоить. – Все будет хорошо. Адер нерешительно высвободилась. Ей вдруг стало жутко. – Все будет хорошо, – повторила она. * * * Оставив позади свет костров, Адер стянула с головы повязку. Она рисковала, может быть, безрассудно, но голос Ниры и дрожь старушечьей руки гнали ее вперед, а с тряпицей на глазах спешить никак не получалось. Адер не стала развязывать узла, чтобы можно было мгновенно вернуть повязку на место, если кто-то встретится на пути. Освободив глаза, она перешла на бег. В темноте трудно определять расстояния, но занывшие икры и движение звезд в небе подсказали Адер, что она одолела не меньше двух миль, то окликая Оши, то вглядываясь в склон канала и в густую ниву на востоке. Луна высосала из полей зелень, оставила лишь серые стебли да тени между ними. Если Оши хоть немного сбился с дороги, если упал среди зеленых колосьев, Адер могла пройти в нескольких шагах, не заметив его. Поворотив наконец назад, она уговаривала себя, что Оши, верно, ушел в другую сторону, что Нира его уже отыскала, но в спящем лагере наткнулась на застывшую у дороги старуху – одну. – Ну что? – спросила Адер, уже зная ответ. Нира мотнула головой. Она стиснула зубы, кожа на костяшках сжимавшей клюку руки туго натянулась. – Его надо найти. – Когда взойдет солнце, будет легче, – заметила Адер. – Когда взойдет солнце, будет поздно, – отрезала Нира. – Что поздно? – Его спасать, – тихо ответила старуха. Адер обвела глазами лагерь. Только дурак стал бы искать в темноте человека, который даже не соображает отозваться на свое имя. Тем более – если тот не хочет, чтобы его нашли. Но девушка видела, что Нира готова продолжать поиски, пока не свалится с ног, а в мире за стенами Рассветного дворца у Адер не было никого ближе Ниры. – Мы еще не смотрели вдоль канала, – напомнила Адер. – Воду мне и отсюда видно. – Он может сидеть под берегом. Или вдруг упал в воду. Нира нерешительно кивнула: – Иди по берегу на север, а я пойду на юг. Адер, еще не дойдя до канала, начала понимать, как безнадежны их поиски. Земля здесь, хоть и неровная, испещренная ямами и рытвинами, не позволяла укрыться взрослому человеку. Все же она шла дальше – из упрямства и по привычке доводить дело до конца. Вдруг там, где течение подрывало береговой откос, есть незаметная глазу песчаная коса? Вряд ли, но надо проверить. Уже от самой воды она услышала голос. Сперва решила, что поют засидевшиеся за попойкой лодочники, хлещущие под луной сливовое вино. Но когда ветер улегся, стало ясно, что она слышит не пение, а высокий скулящий человеческий голос, дрожащий, как перетянутая тетива. Языка Адер не распознала – если то был язык, а не бессловесное выражение горя и смятения. Голос раздавался совсем рядом, но Адер никого не увидела, хотя здесь не росло кустов и деревьев, способных скрыть человека. Напряженно расправив плечи, она шагнула с откоса. И чуть не свалилась в яму. «Нет, – поправила она себя, задержавшись на краю и вглядываясь в тени под собой, – это не яма, а фундамент развалившегося здания». Подпол был невелик, шагов пятнадцати поперек, а крупные камни облицовки большей частью осыпались внутрь. Немногие оставшиеся торчали гнилыми зубами, покрытые мхом, затерявшиеся в высокой траве или вросшие в землю. Внизу, в нескольких шагах от нее, скорчился Оши: золотые одежды порваны и перепачканы в грязи, ладони зажимают уши, словно он боится услышать собственный голос. – Нира! – позвала Адер, озираясь в поисках старухи. Та недалеко отошла к югу по каналу, и Адер повысила голос, чтобы до нее докричаться: – Он здесь! Она указала на провал в земле и, обернувшись, наткнулась на взгляд Оши. Тот замолчал, вздернул верхнюю губу, обнажив зубы, и раскачивался всем телом в быстром судорожном ритме. – Оши! – окликнула его Адер. В памяти метнулось предупреждение Ниры, но старик выглядел таким потерянным, беспомощным, быть может, был ранен. – Оши, пойдем-ка к фургону. Взгляд старика дернулся от нее на рваные тучи в небе, на собственные ладони, которые он поднес к глазам, словно таинственный шедевр древности. Адер глубоко вздохнула и принялась спускаться по осыпи на стене ямы. Неуклюже размахивая фонарем, она съехала на дно, пошатнулась, но удержалась на ногах. Обернувшись, девушка встретила горящий взгляд Оши.