— Какое присутствие? — спросил он, наклонившись вперед локтем на колени. — У меня есть воспоминания о тех боях, которые так реальны, как, если бы я переживала их снова. Несколько мгновений… иногда… я не могу сказать, что реально. Я смотрела ему в лицо, изучая его реакцию. Я должна была быть осторожна, чтобы не рассказывать ему то, что могло бы заставить его не доверять мне, но в то же время часть меня хотела освободить себя. Часть меня все еще хотела отпущения за то, что я сделала, хотя у меня не было выбора. Смерть Клея — мальчика из моей деревни, восстание которого против короля Расмуса привело его на арену — не было моей виной, но это все еще преследовало меня. И глаза жены и дочери капитана Дрейка, когда я стояла над его окровавленным трупом, мелькали в моих мыслях в странные моменты. Я рассказала Каю, и он слушал спокойно с нейтральным выражением. — Значит, на тебя нахлынули воспоминания в таверне? — спросил он. — Я… Человек, должно быть, напомнил мне кого-то, с кем я сражалась на арене. Но это были не воспоминание. Минакс заставил меня увидеть вещи, которых там не было. Неудивительно, что было так много убийств. Он, должно быть, обманывал людей, заставляя их думать, что они находятся под атакой, наполняя их умы галлюцинациями. — Но ты сказала, что что-то пришло за тобой. Проклятие. Ты умоляла меня увести тебя, прежде чем он вернется. Я схватилась за первое объяснение, которое пришло мне в голову. — Иногда я верь, что была проклята за то, что сделала. И я хочу сбежать от этого проклятия и начать все сначала. В этом была, правда. Я хотела освободиться от Минакса. Я хотела узнать, какой будет моя жизнь без существа, воздействующего на мои мысли и мечты, разрушая мой сон и мое душевное спокойствие чувством вины и тревожными воспоминаниями. Выражение его лица было серьезным, губы сжаты, глаза слегка насторожились, когда он сказал: — А что произойдет, если ты столкнешься с кем-то еще, кто напомнит тебе старого противника? Ты тоже нападешь на этого человека? Я покачала головой и сказала с уверенностью. — Эти воспоминания связаны с Темпезией. Когда я буду в новом месте, эти воспоминания исчезнут. Я надеялась, что это правда, что я оставляю свои видения позади. Я была на корабле, плывущем на юг в огромное море. Конечно, я буду в безопасности от Минакса на таком большом расстоянием между нами. И когда я вернусь в Темпезию, я буду вооружена знаниями и, надеюсь, средствами, чтобы уничтожить его. Внезапно я почувствовала себя легче. Спокойнее. — Ты сожалеешь, что взял меня с собой? — Я приготовилась к тому, что он скажет, что я слишком опасна, чтобы быть на его корабле. Его глаза сузились в задумчивости, но он не сразу ответил. Я зарылась в одеяла и наблюдала, как фонарь мерцает над потолком. Он издал какой-то задумчивый гудящий звук и встал, потягивая руки, прижимая длинные пальцы к низкому потолку, затем поправил свою рубашку на место, дергая за манжеты. — Я не сожалею, что привел тебя. Я понимаю твое желание оставить прошлое позади. Ты пережила вещи, которые я даже вообразить не могу. — Спасибо, — сказала я снова, почти с облегчением. — Я знаю, что ты мог отвести меня к констеблю. Он прислонил ногу к кровати и по-волчьи улыбнулся. — Ты действительно думаешь, что я отвел бы моего птенчика к констеблю? — Я благодарна тебе, Кай. Но я не твой птенчик. — Но ты выглядишь именно так. Потерянная и одинокая в своем гнезде. — Он поднял несколько прядей моих волос и позволил им упасть, рассмеявшись, когда я сузила глаза. — И так легко взъерошить твои перья. — Не говори так, как, будто ты взял меня из жалости. Я не забыла, что ты сказал нападавшим в саду, что я могу помочь получить то, что тебе нужно. — Они хотят тебя в Судазии, и я привожу тебя. Почему я не должен получить что-то в обмен на мои проблемы? — Кто хочет меня? Он колебался. — Королева Налани и ее муж, принц Эйко Перспектива присутствия королевы на балу, хотя и была маловероятна, ощущалось достаточно монументально. Идея о том, что она действительно заботилась о моем существовании, даже послала кого-то, чтобы привести меня в ее королевство, было слишком большой для размышления. В детстве бабушка рассказывала мне истории о великолепной королеве Налани, любимой всеми Огнекровными. В моих мечтах она была теплой, беспечной, устрашающей, но справедливой. Это были фантазии, я знала, и все же семя этой веры осталось. Какими бы ни были ее неудачи, я была уверена, что она не будет похожа на короля Расмуса — искривленного и жаждущего власти и войны. Если только другой Минакс не обитал в ее троне и не искривил ее разум. — Какая она? — спросила я, опасаясь ответа. — Она не тот, кого ты хочешь, как враг, — ответил он, затем добавил с удивлением: — Не смотри так тревожно. Она хорошая королева. Она заботится о своих людях. Я с облегчением вздохнула. — Что она хочет от меня? Он пожал плечами. — Думаешь, она мне все рассказала? Я подняла брови. — Наверняка ты может предположить. Его губы изогнулись. — Ты очень скромная для Огнекровной, знаешь ли. Здесь нет никакой тайны Руби. Ты уничтожила Ледяной трон. Ты — человек, которого стоит знать. Я пыталась сохранить свой скептицизм, но это было тяжело. Я вдруг захотела встретиться с королевой больше, всего на свете. — Откуда ты ее знаешь? Он задумчиво сузил глаза. — Мои родители… Я полагаю, что в Темпезианском самые близкие слова — «принц» и «принцесса». — Ты в родстве с королевой? — Нет, все не так. Каждый остров является княжеством, хотя королева правит, прежде всего. Мой отец — принц небольшого острова. — Так почему она послала тебя? — Поскольку я плавал по Большому Морю, я превосходно говорю на Темпезианском, и у меня есть опыт в улаживание конфликтов с кораблями Ледокровных. — Я не знала, что мы официально воюем с Судазией, — сказала я с сомнением. — Мы нет. Конфликты носят более… оппортунистический характер. Торговые корабли на обратном пути с Коралловых островов, слишком нагружены, тяжёлыми грузами. И для их же собственного блага, я делаю им одолжения, облегчая их нагрузку. Мой рот открылся от удивления. — Ты пират! Его глаза сверкали по углам. — Это не пиратство, если оно санкционировано собственной королевой. «Капер» — правильный термин, но я предпочитаю думать об этом как, о торговле. К несчастью, военно-морской флот Темпезии уловил смысл и в последнее время усложнил ситуацию. Теперь все торговые суда находятся под серьезной охраной. — Его глаза смялись в углах — Ты убивал людей? — спросила я, пытаясь решить, что думать об этом откровении. — Если они сопротивляются? — Темпезианские капитаны на удивление сотрудничают, когда их корабли находятся под угрозой огня. — Он подошел к двери. — Поспи. Завтра один из членов моей команды начнет учить тебя Судазианскому. Пришло время тебе узнать свой родной язык. Если бы он не сказал так снисходительно, я бы призналась, что несколько недель учила Судазианский с Братом Тислом. Как бы то ни было, его тон заставил меня защищаться. — Мой родной язык Темпезианский. Он разочаровано щелкнул. — Огнекровная, которая говорит на Темпезианском, похожа на лающего кота. Любопытно и, возможно, довольно забавно, но несколько смешно. — Ты сейчас говоришь с Темпезианском. — Я дала ему милую улыбку. — Но, как и многие другие вещи, я делаю это исключительно хорошо. — Он посмотрел на меня с намеком поднятой бровь. — Спокойной ночи, птенчик. *** Мир наклонился. Погружение, рост и скручивание во всех направлениях. И я соскальзывала. Я хваталась за пучки травы, мои пальцы горели, когда я отчаянно пыталась держаться. Затем земля застыла под моими ладонями, ровное и гладкое, безжалостное совершенство без единого изъяна или трещины, чтобы удержаться. Выше меня, бархатное черное небо. Затем темнота неба сформировалась, образуя острые плечи и злобно острую корону. Тень широко раскинула руки в стороны, как, будто сама ночь была готова обнять меня или поглотить. Я царапала ледяную землю, пока мои пальцы не стали истекать кровь, что сделало поверхность пятнистее, мое скольжение усилилось. Я могла только наблюдать, как мир поднялся и рухнул, земля вздымалась, чтобы опрокинуть меня прямо в зияющую пасть монстра. Голос позвал меня по имени. Сцена в моем сознании исчезла, когда теплые руки скользнули вокруг моей талии. Дождь врезался мне в спину, как тысяча замерзающих игл. Открыв глаза, я вытерла капли дождя. Я опиралась на перила, а зеленовато-черная вода вздымалась внизу. Для моего разума потребовалось время. Я грезила. Как-то я нашла путь на палубу. И казалось, что я собиралась броситься за борт. Я сильно дрожала. Кай оттолкнул меня от перил, когда весь мир задрожал, как погремушка в яростной хватке младенца, все скрипело и стонало в знак протеста. Еще один сильный удар послал на обоих, скользить по главной палубе. Вспышки молнии ползали по полуночно-голубому небу, покрытому дымкой болезненно-зеленого цвета на горизонте. Паруса были свернуты, но все равно трепетали на ветру. Корабль плыл вверх по склоны волну в тяжелом понижении, а затем взгромоздился на гребень на короткую вечность, прежде чем опрокинуть край, накренившись носом вниз, чтобы впасть в желоб. Я закричала, когда гора воды ударилась об нос корабля, захлопнув шлюзы, так сильно врезавшись в нас, что мы попали в сторону поднятой палубы. Если бы не барьер, вода взяла бы нас с собой, когда она пронеслась по краю. Когда я смахнула воду с глаз, то увидела, что Кай держал в одной руке веревку, которую я позволила ему завязать вокруг моей талии, его пальцы скользили по мокрым нитям. Он закончил как раз вовремя, прежде чем очередной удар в нос корабля кошмарно погрузил нас в желоб, сметая душащей зеленой водой. — Джаро выглядит усталым. Мне нужно взять руля! — сказал Кай, прежде чем скрыться. Я повернулась, чтобы посмотреть, как он подходит к матросу, который держал руль. Молния озарила Кай, когда он освободил Джаро, его промокшая белая рубашка сияла, его волосы стали гладки прилипнув к лицу и блестели, как полированное, красное дерево, его обычно бронзовая кожа словно обесцветилась. Руль уперся в его руки, как призовой бык, когда мы достигли гребня другой волны. Скудные мышцы его рук напрягались, чтобы держать его под контролем. Очередное погружение, очередной спуск воды, очередной подъем, и старый матрос который стоял за рулем оказался рядом со мной. У него было широкое лицо и редкие черные волосы, посыпанные серебром; они были связанны веревкой на затылке. Его рубашка и штаны были заплатанные, тяжелые и пропитанные водой. Он решительно указал. — Вернитесь в каюту! Но теперь, когда я была на палубе, я не хотела возвращаться в душные пределы каюты. Ощущение того, что меня поймали в ловушку, все еще осталось после кошмара. Когда я покачала головой, матрос почти незаметно пожал плечами и привязался рядом со мной, когда корабль прорвался через еще одну волну, и очередной поток стремительной воды омыл палубу. Время от времени я заставляла ноги поддерживать меня, чтобы я могла украдкой взглянуть на Кая. Его руки дрожали, его лицо было вырезано из гранита, а его скулы резко выделялись под его кожей. Глаза его непоколебимо смотрели вперед. Он сражался, чтобы держать нос корабля, направленный прямо в волну за волной, когда море ударяло нас кулаками, пока все, что существовало в мире, не было мокрым, соленым и холодным. Это было бесполезно, борьба корабля против моря. Буря казалась бесконечной, непреодолимой. Я боялась, что, в конце концов, Кай совершит ошибку, и мы потеряемся, повернувшись к осколочной, бьющейся смерти. Что подумает Аркус, если я никогда не вернусь? Он предположит, что я предпочла держаться подальше, что я забыла его? Эта мысль заставила грудь ныть от боли. Или он знает, что я никогда не покину его? Опять же, откуда бы ему это знать? Несмотря на то, что он умолял меня остаться — или, по крайней мере, самая близкая вещь похожая на мольбу от него — я уехала. Как всегда, мой разум вернулся к практическим вопросам. Аркус был далеко, а я была здесь. Если существует какой-то способ выжить, я найду его. Я вытерла с глаз смесь дождя и морского бриза, потом проверила волны и небо, а затем Кай. Он выглядел, так же: все еще у руля, все еще сосредоточенно смотрел прямо.