«Где я ее теперь увижу?» – с грустью подумал Павел. Он любил свою бабушку. Стрельцов решил пройтись по древнему городу. Бродя по улицам с домами восточной постройки, он размышлял о превратностях судьбы и истории. Вот Вифлеем, родина Иисуса Христа. По сути, христианская святыня, а владеют им мусульмане. А если власти решат разобраться с этим анклавом, то вместо мусульман придут иудеи. Чудны дела твои, Господи! А если Бога нет, то все равно чудны дела. С какой стати этой Прасковье жаловаться на жизнь? Она живет в покое и сытости, ни морозов, ни сугробов. А мама противотанковые рвы копала, хлеб по карточкам получала. Дед погиб подо Ржевом. «Он погиб подо Ржевом в безымянном болоте…» И сетования у нее ненастоящие, формальные. Сына своего, Антошку, до двух лет растила, а потом видела всего один раз. Оправдание можно для чего угодно найти. А вот бабушка в монастырь не пошла, хотя она сильно верующая. И сюда, в Вифлеем, могла переехать, у нее же целый иеромонах в знакомцах состоит! Но нет, она с детьми осталась, одна их растила… Взгляд уперся в застекленную витрину кафе. Прямо на стекле было намалевано название по-арабски. Павел перевел: «Привет!» Привет так привет… Он преодолел несколько ступенек, вошел внутрь и занял свободный столик. К нему тут же подскочил молодой вертлявый официант. – Слушаю вас. – Кофе. – Кофе с элем? – Официант застыл в ожидании ответа. – С элем. Павел утвердительно кивнул, хотя понятия не имел, что такое эль. Но кофе ему понравился, в нем ощущалась необычная кислинка. Он пил вдумчиво, маленькими глотками, хотя в это время вовсе ни о чем и не думал, а просто в окно наблюдал за прохожими, снующими мимо. Сделав последний глоток, он встал и покинул заведение. К нему тут же подскочили несколько уличных торговцев всякой сувенирной дребеденью и начали настырно предлагать свой товар, суя его прямо под нос. Разве что не хватали за рукава. Павел остановился и заговорил с ними по-арабски. «Надо купить что-нибудь для Элис». – О, ты хорошо знаешь арабский! – воскликнул один из торговцев. – Люблю арабов, – сказал Стрельцов. – А сам еврей? – Русский. – О, русский, облико морале… – широко улыбнулся один из палестинцев. «Откуда они этого набрались? Советских фильмов насмотрелись, что ли?» Павел осознал, что торговцы просто так от него не отвяжутся – купишь у одного, остальные не успокоятся. Он обратился к ближайшему: – Что у тебя есть самого ценного? Палестинец вынул из сумки ожерелье из полудрагоценных камней. – Вот. Очень подойдет твоей девушке. – Глаза его засветились надеждой. – Подойдет, – подтвердил Павел. – Я у тебя его куплю, но с одним условием: вы все от меня отвяжетесь. – Он махнул в сторону остальных торговцев. – Согласен? Палестинец утвердительно кивнул и крикнул своим коллегам: – Он у меня ожерелье покупает! Не приставайте к нему! Они послушались. Видимо, продажа этой цацки считалась очень выгодной сделкой, и они не хотели обижать товарища. К тому же у них появился другой объект для впаривания: к ним подошла парочка, по виду европейских туристов. Павел отвлек своего недавнего продавца: – Где тут можно взять напрокат машину? – Вон там. – Парень махнул рукой вдоль улицы. – Пройдешь квартал, и сразу после перекрестка увидишь площадку. Там машины стоят. Договоришься. Не пройдя и половины пути, Стрельцов обратил внимание на легковую машину, медленно проезжавшую мимо. Это была та самая машина, которую он видел на стоянке при въезде. «Точно! И женщина с девочкой внутри». Внезапно из узкого проулка выскочили трое. Один их них метнул в машину бутылку, она тут же вспыхнула огнем. Двое других подбежали с противоположной стороны машины и подперли двери, чтобы пассажиры не смогли выскочить наружу. Огонь разгорался, задымились покрышки. Женщина била ладонями в заднее стекло и что-то кричала. Стрельцов, несмотря на свою эмоциональность и природную расхлябанность, в критические моменты умел концентрироваться на мгновенные и конкретные действия. «Коктейль Молотова, ребенок, женщина, сгорят. Этого нельзя допустить, это не по-нашему», – промелькнуло в его голове, а тело уже начало движение. Первого держателя дверей он сшиб прямым ударом ноги в живот, а второму от всей души врезал кулаком в висок. Оба отлетели на тротуар. Один попытался встать на ноги, другой лежал неподвижно. Не обращая на них внимания, Павел открыл заднюю дверцу машины, выдернул из салона девочку, а следом вытянул за руку женщину. Водитель выскочил сам. «А ведь машина может взорваться!» Взяв девочку под мышку и ухватив за талию женщину, он потащил их прочь от машины. Отдалившись на достаточное расстояние, он остановился. Женщина еще не пришла в себя и всхлипывала, а девочка как ни в чем не бывало подобрала кем-то брошенный шелковый бантик и стала примерять его на голову. Завыла полицейская сирена, а вскоре подъехал и сам служебный микроавтобус. Один полицейский подскочил к горящей машине с огнетушителем и пустил пенную струю, сбивая пламя. Двое других повязали едва очухавшихся террористов. Третий террорист, который бросил бутылку, успел сбежать. Внезапно на плечо Павлу легла тяжелая рука. Он обернулся, и глаза у него расширились от удивления – перед ним стоял друз, тот самый Вагиз, с которым они познакомились в поезде. Судя по выражению лица Вагиза, он тоже крайне удивился неожиданной встрече. – Павел! Это ты их из машины вытащил? – Друз кивнул в сторону пострадавших. – Я. А что? – Ты смелый человек, Павел, но нам придется проехать в полицию, чтобы составить протокол. Налицо террористический акт. Стрельцов лишь пожал плечами – нужно, так нужно. Допрашивал его важный полицейский чин. Вагиз был рядом. Закончив с протоколом, полисмен сказал: – Вы действовали профессионально и жестко, спасли от смерти наших граждан. Мы подадим прошение, чтобы вас представили к правительственной награде. Но вот что интересно: вы в СССР случайно в армии не служили? Или в полиции? Вы же из Советского Союза, судя по документам? – Я старший лейтенант запаса Советской армии, артиллерист по военной специальности, – разъяснил Павел. Полицейские переглянулись. – Как у тебя дела с работой? – спросил Вагиз. – Пока не устроился. Да и гражданство еще не получил. Полицейские вновь переглянулись. – Так тебе прямая дорога в ЦАХАЛ, – воскликнул Вагиз. – Зачем тебе другая работа? Артиллерист… Сейчас напряженная обстановка с Египтом, не исключено, что начнутся военные действия. Мы тебе рекомендацию дадим от полицейского управления, но я считаю, что тебя и так примут. – Я подумаю, – ответил Павел. – Да тут и думать нечего! – воскликнул Вагиз – он горел желанием помочь этому русскому. – А почему палестинцы напали на машину? Из ненависти к евреям? – спросил Паша. – Да ну, по национальному признаку таких действий не совершают. Побить могут, но не взорвать, – возразил Вагиз. – А напали не на машину, а на пассажиров – заказ. Какие-нибудь политические разбирательства или личные счеты. У этой дамочки муж – депутат кнессета. Кому-то, видимо, сильно на хвост наступил, вот и решили отомстить через семью. Зачем только эта мадам приехала сюда?.. Молчит, не отвечает – наверное, что-нибудь интимное. – Вагиз криво усмехнулся. До границы с анклавом Павла доставили на полицейской машине, а до дома он добрался на рейсовом автобусе. Элис уже пришла с работы. – Ну и как там? – спросила она. Глаза ее горели любопытством. Павел подробно рассказал о своем посещении Вифлеема. – Вечно ты попадаешь во всякие переделки, – резюмировала Элис, выслушав рассказ. – А ты говоришь, случайное стечение обстоятельств, – парировал Павел. – Просто судьба у меня такая, кривая. А ты со мной как пристяжная кобыла. – Кобылица, – поправила его Элис. – Так красивее… А ты вправду намереваешься служить в ЦАХАЛ? – А что в этом плохого? – С одной стороны, вроде бы хорошо – постоянная работа, и зарплата нормальная. А с другой… – Она передернула плечами. – Решай сам. Когда супружеская пара вкушала утренний кофе, в дверь позвонили. Элис пошла открывать и через минуту ввела в кухню солидного мужчину в шикарном костюме и при галстуке. – Это к тебе, – недоуменно проговорила Элис. – Присаживайтесь, – предложил Павел. Мужчина опустился на предложенный стул и представился: – Я Моше Лурия, член кнессета, курирую военное ведомство. – Слушаю вас. – Павел сразу понял, кто к нему заявился. – Вы спасли от смерти мою семью. Сколько я вам должен? Моше вопросительно посмотрел на Стрельцова. А тот аж покраснел от возмущения – все-таки он воспитывался в Советском Союзе. – А сами вы во сколько оцениваете жизнь своей жены и дочери? Выкладывайте, не стесняйтесь. Гость сразу же понял, что сказал что-то не то. Вернее, не тому, кому можно предложить подобное. Он засмущался, заерзал. – Но я должен вас как-то отблагодарить, нельзя же просто так… – Отблагодарите при случае. – Павел откровенно злился. Член кнессета Моше Лурия достал из кармана блокнот, вырвал оттуда страницу и начеркал на ней несколько цифр. – Вот мои телефоны, рабочий и домашний. Если возникнут проблемы, я их решу, если это в моих силах.