– Беги, Даня, сообщи нашим! Коротков побежал по тротуару, но внезапно раздался выстрел, и он, взмахнув руками, повалился на асфальт ничком, раскинув руки – пуля угодила ему прямо в сердце. К джипу подбежали несколько человек. Борис перестал дергать дверь, поняв, что ему не уйти и что сопротивление бесполезно. – Все, сдаюсь, – произнес он. Его выволокли из машины и заковали в наручники. Говорили на иврите. «Евреи. Какого черта им от меня надо?» Борис посмотрел на лежавшего неподалеку Короткова. На спине у него расплывалось кровавое пятно. «Ладно, разберемся попозже как-нибудь. Жалко Даню…» Ему нахлобучили на голову мешок и затолкали в машину, предварительно надавав по ребрам и нахлобучив на голову мешок. – Не дергайся, – сказал кто-то на корявом русском. – Да пошел ты… – прозвучало в ответ. По прикидкам Звягинцева, они ехали минут десять. Машина остановилась, капитана вывели наружу, потом повели по ступенькам вверх. Скрипнула дверь. Вперед, налево, по ступенькам вниз, снова вперед. Бориса освободили от наручников, толкнули в спину. Раздался лязг засова, и наступила тишина. Борис содрал с головы мешок и обнаружил себя в бетонном блоке без окон. На полу валялся матрас. Мебели не наблюдалось. В углу обнаружилась дыра в полу для отправления естественных надобностей и прочих отходов. Борис сел на матрас и задумался, пытаясь осмыслить создавшееся положение: «Подвал. Не тюрьма – нет волчка в двери. Из Суэца явно не выезжали. Вероятно, район под контролем Израиля. Интересно, меня персонально винтили или я просто попался под руку? Это мы скоро узнаем. Кто меня пригрел? МОССАД? Скорее всего… Время – около полудня. До завтра не тронут, будут мариновать, чтобы подавить волю. Это мы знаем, проходили. Жрать дадут, интересно? Сейчас брюхо сыто, но к вечеру оголодает… Надо поспать, пока дают». Борис улегся на матрас, подложил руку под голову и вскоре заснул. Разбудил его лязг дверного засова. В образовавшуюся щель сунули лепешку, кусок брынзы и флягу с водой. Есть особо не хотелось, но Звягинцев смел все до крошки: «Мало ли. Надо, как верблюд, наедаться впрок». Так его учили. Утром зашли двое охранников в израильской форме и мужчина в штатском. Надели наручники, провели по коридору и втолкнули в одну из дверей. Он очутился в весьма просторном помещении с металлическим столом и несколькими плетеными стульями. Шуршал вмонтированный в стену вентилятор. За столом сидел мужчина европейской внешности: светлые волосы, сталистые глаза и породистый длинный нос. «Типичный дядя Джон, явный англосакс, – усмехнулся про себя Борис. – MI6 или ЦРУ? Становится все веселее и веселее». Возле двери остался один охранник с автоматом и мужчина в штатском, умостившийся на стуле чуть в стороне. – Пожалуйста, присаживайтесь. Меня зовут Джон Смит. Вы говорите по-английски? – обратился к Борису англосакс, разумеется, по-английски. – Я базарю только по-русски, – ответил Борис с лучезарной улыбой и сел на стул напротив Джона Смита. Джон Смит быстро переговорил со штатским. Звягинцев уловил лишь слово translate. «Ага, сейчас переводчика приведут». И он не ошибся. Через короткое время в комнату вошел парень его возраста в форме израильского лейтенанта – Павел Стрельцов собственной персоной. «Двое на троих, и Паша без наручников, – прикинул Звягинцев. – Это дает шанс». Борис ничуть не сомневался, что Павел встанет на его сторону, если он что-либо затеет. Джон Смит начал допрос. Стрельцов бойко переводил. Выдержка из протокола допроса капитана Советской армии Звягинцева Бориса: Смит: По документам вы являетесь капитаном Советской армии. Борис Звягинцев, так? Звягинцев: Именно так. Смит: Мы в курсе, что в Каире есть ваше военное представительство. Какие функции вы выполняете? Звягинцев: Хозяйственные. Занимаюсь снабжением. Ну там, еда, шмотки, бензин… Смит: Исходя из ваших действий в кафе, вы мало походите на хозяйственника. Вы, вероятно, знаток рукопашного боя и, как мне доложили, действовали весьма профессионально. Что вы на это скажете? Звягинцев: Вас не обманешь… Я обучаю египетских солдат рукопашному бою. Ну так что с того? Зачем я вам понадобился? Я никакими военными тайнами не владею. Смит: Нам не нужны военные тайны – по крайней мере от вас. У нас к вам иной интерес. Мы хотим предложить вам очень выгодное сотрудничество. Вы публично, в прессе и на телевидении, разоблачите тоталитарные порядки в СССР. Из уст советского офицера это будет информационная бомба. За это вы получите американское гражданство, пятьсот тысяч долларов единовременно и хорошую высокооплачиваемую работу. Профессионалы вашего уровня нам очень нужны. Звягинцев: Так я вам и поверил. Вы из ЦРУ? Смит: Именно, я не скрываю этого… Так как вам наше предложение? Звягинцев: А где гарантии, что вы меня не обманете? Смит: Гарантий сколько угодно. Вы не первый и не последний. Вам предоставят досье на ваших предшественников, которые согласились на наши условия, и даже познакомят с ними. Звягинцев: Почему вы так уверены, что я соглашусь с вами сотрудничать? И если я откажусь, вы убьете меня, как убили моего товарища? Смит: Я искреннее соболезную. Наши коллеги из МОССАДа несколько перестарались – уж больно вы их разозлили. А что насчет вас, Борис, – куда вы денетесь! Через нашу агентуру ваше начальство уже уведомлено, что вы добровольно сдались в плен. Именно добровольно. И опровергнуть это некому. Далее. В ряде газет будет опубликовано интервью с вами нужного содержания, где вы с удовольствием польете грязью Советский Союз и порадуетесь, как вам сказочно повезло. И кто будет разбираться, вы это говорили или не вы? Как у вас говорят, слово не воробей, пусть даже оно печатное. И если вы вернетесь к своим, вас надолго посадят в тюрьму или вообще расстреляют как предателя. Уж лучше числиться предателем не в тюремной камере, а в свободном демократичном обществе, где вы будете считаться вовсе не предателем, а борцом за права человека и будете жить в комфорте и работать по специальности. Что скажете? Звягинцев: Я должен подумать. Смит: Хорошо. Даю вам на раздумья пять минут. Время пошло. Англичанин демонстративно взглянул на дорогие наручные часы. «А ведь он не блефует, – подумал Борис. – Они действительно могут все это провернуть. Загонят меня за уральские бугры в особую зону – это у нас запросто… Руки сцепили впереди, это хорошо. Надо отсюда валить. Интересно, как поведет себя Паша?.. Да правильно он себя поведет!» Он взглянул на своего друга. Тот медленно провел растопыренной пятерней по волосам – сигнал «Внимание». – Ап! Борис с силой воткнув оба сцепленных кулака в лоб англичанину – толчок двумя руками. Смит вместе со стулом воткнулся в стенку и затих. Павел обхватил охранника, чтобы тот не сумел воспользоваться автоматом, и они завозились в углу. Борис извернулся ужом, врезал мужчине в штатском ногой в грудь и, метнувшись к нему, добавил руками по черепу. «Два – ноль в нашу пользу». Упокоить охранника, сцепившегося в объятиях с Павлом, не составило большой проблемы. – Ключи от наручников! – рявкнул Борис. Павел кивнул, быстро обыскал охранника, нашел ключи и освободил руки Бориса. – Веди, – скомандовал Звягинцев. Павел толкнул дверь, но она оказалась заперта. Он на секунду застыл, а потом начал барабанить, крича что-то на иврите. Открывший дверь второй охранник тут же получил в переносицу от Бориса и разлегся на пороге. – Затаскиваем. Охранника затащили комнату. – Возьми у него пистолет, – сказал Борис. У Павла пистолет изъяли при входе. – А ты переодевайся. – Павел кивнул в сторону одного из охранников. – По размеру подходит. И это надень – будешь выглядеть добряком-интеллигентом. Он протянул Борису футляр с очками, найденный при обыске. Борис, не задавая лишних вопросов, быстро переоделся в израильскую форму и нацепил очки. – Пошли. Они заперли дверь на щеколду, поднялись по лестнице, прошли по коридору в холл и беспрепятственно миновали охрану на выходе. Павла заприметили при входе в здание, поэтому сейчас выпустили без лишних вопросов. А кто с ним идет? Да мало ли кто! Какой-нибудь израильский сержант… Про свой личный пистолет Стрельцов не спросил, а ему и не напомнили. По установленному регламенту он сам должен был обратиться с нужным требованием. Выйдя на улицу, Борис быстро осмотрелся и понял, что они находятся на окраине города. В двухэтажном здании, которое они покинули, было организовано что-то вроде комендатуры. В огороженном металлическим забором дворе стояло несколько машин, в том числе «Форд». В «Форде» сидел водитель. – Поехали? – предложил Борис, кивнув в сторону «Форда». – Можно принудить водителя отвезти нас куда скажем, – ответил Павел. – Ну уж нет, – возразил Борис. – Попадется какой-нибудь патриот, начнет орать… Убивать не будем, я его тихонько. Он подошел к машине, изобразив на лице приветливую улыбку, жестом показал, мол, открой дверь, а когда тот отворил ее, тут же получил удар в висок. – Давай его на заднее сиденье, пока никто не видит, – сказал Борис. Разместив бедолагу сзади, Павел сел за руль, и машина рванула с места в карьер, благо ворота были открыты. – И куда теперь? – задал резонный вопрос Борис. – К переправе, – ответил Павел. – Мы с тобой теперь оба – предатели своих родин. Куда ни сунься, везде примут. Уйдем на Синайский полуостров. По берегам канала рассредоточены войска всех видов и принадлежностей, а на Синае пусто, люди живут мирной жизнью. Местность я хорошо знаю, учил. Документы у меня в порядке, а ты просто молчи, как рыба, и пучь глаза, как срущий кот. Авось прорвемся. Там переждем, пока все устаканится – война, похоже, закончилась. Посидим, подумаем, что делать дальше. – А как ты оказался в роли переводчика? – поинтересовался Борис, глядя на проплывающие мимо городские пейзажи. – Я командир разведвзвода, а переводчиком к англосаксам меня временно командировали вместо штатного. Его местные избили до полусмерти – у египтян к англичанам специфическое отношение в силу исторических извивов… Дай хлебнуть. Борис передал Паше бутылку кока-колы, найденную в боковом отделении дверцы. – Я, честно говоря, думал, что в одиночку буду прорываться. Думал, ты не станешь вмешиваться. Но чтобы еще и сбежать со мной… У тебя что-то произошло? – Элис убили, – коротко бросил Павел. – Мне теперь все по барабану. Борис не стал задавать лишних вопросов. Хорошо зная Павла, он понял, что тот имел в виду.