– Ничего страшного, – успокоил его официант. – Оставьте документ и сходите за деньгами. Неожиданно к ним за столик присел молодой парень и выложил на стол бумажник Павла. – Ваше хозяйство? В туалете обронили. Этот молодой человек обедал через два столика от них. Его лицо сразу же показалось Павлу неуловимо знакомым. Сейчас же он не мог понять, зачем этот парнишка лжет – ни в какой туалет он не выходил. Они молча уставились друг на друга, а потом парень произнес: – Ланжерон. Одесса. И тут у Павла прорвало память: – Миша! В голове закрутились давние воспоминания. На первом году службы в армии его послали на конференцию в Одессу. Начальство считало это мероприятие бестолковым, серьезный личный состав отвлекать на подобную ерунду не хотело, вот и послали лейтенанта Стрельцова. В то время он еще числился в части как «не пришей кобыле хвост». Отсидев положенное время в зале и вполуха выслушав выступавших, Паша решил искупаться и отправился на ланжеронский пляж, благо, тот был недалеко. На обратном пути он наткнулся на пивной ларек. Очередь была небольшая, и Паша решил попить пивка. Внезапно он услышал отчаянную матерную ругань и увидел, как возле кипарисовых деревьев трое взрослых мужиков остервенело пинают лежащего на земле парнишку. Один из экзекуторов бил его по голове так, что лицо у жертвы уже превратилось в кровавую маску. Парень пытался сопротивляться, вскакивал на ноги, но его неминуемо валили на землю и продолжали бить. Паша, несмотря на все свои заскоки, был романтиком и альтруистом. Он считал, что калечить человека и тем более убивать – неправильно. В трусости он никогда замечен не был. Подойдя почти вплотную к раздухарившейся компании, он сказал: – Хорош развлекаться, отпустите пацана! Экзекуторы остановились и уставились на незнакомца. Офицерский мундир внушал уважение, поэтому Пашу не послали сразу на три буквы, а пустились в объяснения. – Он лопатник сфиндюлил, шлимазл поганый, – произнес один из мужиков. – Кошелек вернулся? – поинтересовался Паша. – Вернулся. – Вот и хорошо. Поучили его уму, и хватит. А то ведь убьете – в тюрьму сядете. На удивление, экзекуторы как-то сразу охладели к драке – в тюрьму им точно не хотелось. Один из них еще разок для порядка пнул пацана, и они отправились восвояси. Павел помог подняться несчастной жертве, и первое, что он услышал, было: – Пивком угостишь? – Это вместо «спасибо»? – Спасибо. Пивком угостишь? – Угощу, – сказал Паша после секундных раздумий. – Я сейчас, только умоюсь. – Парень побежал в сторону моря. Когда он вернулся, Павел успел взять две кружки пива. – Пойдем туда. – Парнишка махнул рукой в глубь кипарисовой рощи. – Там лавочка есть… Меня зовут Миша. – А я Паша. До скамейки добрели молча. Уселись, хлебнули по глотку, а потом Павел спросил: – Ну и зачем ты кошелек стырил? – Так я ширмач, карманный вор – это моя профессия. Потомственный ширмач, отец у меня тоже ширмачом был, да помер на зоне от туберкулеза. – Плохо тебя отец ремеслу учил, – с усмешкой проговорил Павел. – Да не поймали бы меня, – начал объяснять Миша. – Это Варан меня сдал. Паша не стал выяснять, кто такой Варан, а допил пиво, хлопнул парня по плечу и сказал: – Аккуратнее живи. – Постараюсь, – ответил тот… – Точно! – ответил Миша. – А ты Паша… – Он на секунду замялся. – Запомни, Паша: задний карман брюк – это не твой карман, а чужой. Лучше за пояс затыкай, под рубашку, если других карманов нет. – А ты как здесь оказался? – задал Павел глуповатый вопрос. – Эмигрировал два года назад. – И до сих пор занимаешься своим ремеслом? – Нет, завязал, – сказал Миша. – Здесь я занимаюсь изготовлением могильных плит – клиентура никогда не иссякнет. Намного выгоднее и безопаснее. Дядька пристроил, он на три года раньше меня эмигрировал. Живу аккуратно – запомнил я тогда твое напутствие… Я тебе просто вернул давний должок. Этот кент тебе по ширмохе ударил, прикинулся больным, клоун хренов, – я подобные вещи сразу засекаю. Не успел тебя предупредить, пришлось идти за ним. Прикинулся слепым, когда тот дорогу переходил, обхватил его, как будто бы случайно, ну и так далее. Сырой он еще для таких дел. Шлимазл. – С минуту помолчали. – Ну, я пошел. Миша улыбнулся, поднялся из-за стола и вышел на улицу, а Павел, поглядев ему вслед, подумал: «Жизнь не столь прекрасна, сколь удивительна». Стрельцов все-таки отлучился в туалет. А когда вернулся, обнаружил двух молодых арабов, подсевших за столик к Элис. Один из них пытался завладеть ее рукой, она брезгливо отмахивалась. Павел, проведший детство в хулиганском районе Москвы, в подобных случаях не привык церемониться. Он подхватил первый попавшийся стул и приземлился между ухажерами. На их лицах блуждали похотливые улыбки. Посмотрев сначала на одного, потом на другого, он коротко бросил по-русски: – Брысь отсюда! Видя, что его не поняли, он повторил то же самое на иврите. Улыбки сползли с лиц нежданных ухажеров, но они и не думали уходить. – А ты что, купил ее? – спросил один из них. – Это моя жена, – сообщил ему Павел. Не подействовало – арабы остались на месте. Это окончательно вывело Стрельцова из себя. Он встал, взял сидящего справа одной рукой за грудки, приподнял и смачно врезал ему кулаком по челюсти. Бедолага снес соседний пустой столик и распластался на полу. Павел повернулся ко второму, но того уж след простыл. – Брысь отсюда! – повторил он, глядя на встающего с пола араба. Тот потряс головой, приходя в себя, потом неуклюже встал и заковылял к выходу. Павел вернулся к Элис. Она выглядела абсолютно спокойной. – Чего ты так взбеленился? – с упреком спросила она. – Двое молодых людей, увидев, что красивая девушка сидит одна, решили познакомиться. – Они тебя лапали! – возмутился Павел. – И команды сразу не выполняют. – Сказал бы им, что ты русский – они бы и сами ушли, – пояснила Элис. – Наши арабов не жалуют, а вот польские и немецкие евреи побаиваются. – Первый день в Израиле и столько ярких событий! – Павел криво усмехнулся. – Это случайное стечение обстоятельств, – успокоила его Элис. Через некоторое время в кафе зашли двое полицейских и приблизились к их столику. Один из них с серьезной миной на лице проговорил: – На вас поступило заявление: вы физически оскорбили вон того молодого человека – выбили ему челюсть. – Он махнул в сторону двери, куда заглядывал обиженный араб. – Вас придется доставить в полицию для составления протокола. Этим можно было напугать кого угодно, но только не Элис. – Вон тот жалуется? – Она, в свою очередь, указала на дверь. – Тогда я хочу сделать встречное заявление: двое молодых людей хотели меня изнасиловать, угрожали избить, а этот, – она вновь указала на дверь, – меня ударил по руке, вот синяк. – Она задрала рукав платья – синяк и в самом деле присутствовал. Правда, сама Элис не помнила, где она его заполучила – скорее всего при диванных упражнениях со Стрельцовым. – Это мой законный муж, – она кивнула в сторону Павла, – и он встал на мою защиту. А что он должен был делать? Смотреть, как меня насилуют? Под таким напором полицейские замялись. – Но мы все равно должны составить протокол, – промямлил один из них. – Давайте прямо здесь и составим. Обязательно составим – все участники конфликта присутствуют, – предложила Элис. Полицейский подошел к арабу, о чем-то с ним быстро переговорил и вернулся. – Он согласен пойти на мировую. Элис изобразила тяжелые раздумья и ответила: – Мы согласны, хотя не стоило бы. Парень молодой и по молодости делает глупости. Пускай живет дальше без уголовных дел. Когда полицейские ушли, Павел проговорил: – Тебе бы не стоматологом работать, а адвокатом.