В результате чашу весов перевесили не преданность, каста или дружба, но мысль, что никчемность вроде меня и впрямь может быть полезной. Я молчал так долго, что Комптон спросил: – А-Нил, ней цзоу мх цзоу аа? Так вы согласны или нет? Или вам нужно время подумать? Я отставил чашку и покачал головой: – Нет, раздумывать не о чем. Я охотно принимаю предложение и буду рад остаться в Гуанчжоу. В иных местах я не требуюсь. – Дим саай? – улыбнулся Комптон. – Значит, решено? – Цзау хай ло. Да, решено. Костюм, выбранный мистером Дафти для бала-маскарада, был прост: пара простыней, схваченных булавками и заколками. – Тога, мой друг! Лучшая придумка римлян. В ином наряде танцы станут кошмаром. Одеяние и крепеж были приготовлены в гардеробной. Следуя указаниям лоцмана, Захарий разоблачился до исподнего и завернулся в простыни. – Теперь вон тот край слегка засупоньте и присобачьте туда булавку… Во, в самый раз! Шабаш! Красота! Чтобы все надлежаще засупонить и присобачить, ушел битый час. В столовую, где их ждал аперитив, Захарий и мистер Дафти вошли в одинаковых нарядах, с которыми слегка не сочетались носки на подвязках и начищенные башмаки. За обедом к ним присоединилась миссис Дафти, одетая троянской Еленой: ниспадающий белый балахон и диадема в блестках. Захарий сделал комплимент ее костюму, и она смущенно зарделась: – Ой, что вы, меня затмят другие дамы. Говорят, миссис Бернэм предстанет Марией-Антуанеттой! Мистер Дафти подмигнул Захарию: – Я думаю, там в одном только корсете толы[29] две чистого золота! Отобедав, они вышли на улицу и сели в нанятый лоцманом экипаж, который доставил их в район Чоуринги к ратуше на Эспланад-роу, месту проведения бала. Одно из самых величественных в Калькутте, здание впечатляло массивными колоннами и парадной лестницей. Когда наши пассажиры высадились из экипажа, сквозь распахнутые двери ратуши, числом четыре, уже лилась музыка. Следуя в потоке гостей, Дафти шепотом знакомил Захария со знаменитостями: – Вон генерал-губернатор, рядом с ним командующий сэр Хью Гоф, а вон там лорд Джоселин, который ходит на задних лапках перед мисс Эмили Иден[30], сестрой губернатора. Актовый зал ратуши приготовили к балу: ярко горели газовые лампы, под потолком висели гирлянды из цветных лент. Вдоль одной стены были устроены занавешенные закутки с креслами и кушетками, где притомившиеся танцоры могли бы перевести дух. В дальнем конце зала расположился оркестр шотландского полка – музыканты в килтах и со спорранами[31]. Остановившись в дверях, Дафти обвел рукой сверкающий зал с кружащимися парами: – Любуйтесь, Рейд, такой чакмак увидишь нечасто! Захарий согласился, что зрелище и впрямь впечатляло. Не успел он толком оглядеться, как миссис Дафти подхватила его под руку: – Идемте, я представлю вас барышням. – Но я собирался ангажировать вас на первый танец. Звонко рассмеявшись, миссис Дафти отвергла приглашение: – Свой долг кавалера исполните позже. Дамы в жизни не простят, если мы вас монополизируем. После двух-трех знакомств Захарий понял, что многие дамы читали о нем в “Калькуттской газете” и горят желанием узнать о его приключениях побольше. Изобилие партнерш, пунш, музыка и танцы сулили веселье напропалую. Однако Захарий не пропустил появление на балу миссис Бернэм в необычном притягательном наряде: шелковое белое платье, широкое в подоле, облегающее в лифе и затянутое в талии. Щедро напудренные волосы были собраны в высокую прическу, напоминавшую улей. Судья Кендалбуш тотчас увлек ее на середину зала. То и дело Захарий видел свою хозяйку, мелькавшую в толпе танцоров, и, хотя она не подала виду, что заметила его, все время отыскивал ее взглядом. Он бы не отважился пригласить миссис Бернэм на танец, если б не старый лоцман. – Вы уже отметились в списке ее кавалеров? – спросил Дафти. – Кажется, я не сказал, что существует традиция: молодые моряки приглашают знатных дам на тур вальса. Не стоит пренебрегать своими обязанностями, мой замечательный юный друг. Возможность исполнить долг выдалась лишь около полуночи; в короткое затишье между танцами Захарий, оказавшись рядом с хозяйкой, отвесил учтивый поклон: – Вы позволите пригласить вас, миссис Бернэм? Та нахмурилась, и он приготовился к резкому отказу. Однако миссис Бернэм пожала плечами и в своей обычной надменной манере проговорила: – Почему бы и нет? В конце концов, это бал-маскарад, где не требуется особая разборчивость. Оркестр заиграл полонез, размеренным шагом пары двинулись по кругу. Хоть темп был невысок, Захарий подметил, что партнерша его дышит тяжело, а потом еще услышал звук, похожий на скрип трущихся друг о друга костей. До сих пор он старался не пялиться на миссис Бернэм, но теперь, скосив взгляд на ее бюст, который был еще пышнее обычного, понял, что скрип издает слишком сильно затянутый корсет. Захарий поспешно отвел взгляд и сказал: – Много народу, правда? – И не говорите! Так тесно! И ужасная духота! Просто нечем дышать! Оркестр перешел на вальс, заставив ускорить темп. После нескольких энергичных оборотов миссис Бернэм так побагровела, что Захарий обеспокоился и уже хотел предложить ей передохнуть, но она сама высвободилась из его объятья и схватилась за грудь: – Я задыхаюсь, мистер Рейд! – Позвольте, я провожу вас к креслу. – Будьте так любезны. Захарий посмотрел по сторонам, но кресел нигде не было, зато прямо за своей спиной он обнаружил зашторенную нишу и, откинув занавесь, увидел свободную кушетку, освещенную канделябром. – Извольте сюда, миссис Бернэм. – Ох, слава богу… – Мадам опустилась на кушетку. – Пожалуйста, задерните драпировку. Я не хочу, чтобы меня видели в таком состоянии. – Да-да, конечно. Захарий задернул штору и посмотрел на прерывисто дышавшую хозяйку, на лице которой рдели лихорадочные пятна. – Может, кого-нибудь позвать? Давайте я приглашу миссис Дафти, она вам поможет. – Нет-нет, мистер Рейд! Боюсь, не успеем. Пока вы за ней ходите, меня, чего доброго, хватит удар. – Неужели все так плохо? – всполошился Захарий. – Нельзя терять ни минуты. Соблаговолите присесть. – Миссис Бернэм похлопала по кушетке рядом с собой. – Извольте. – Захарий сел, и мадам тотчас повернулась к нему спиной: – Я буду чрезвычайно признательна, если вы расстегнете верхние пуговицы на платье. Вам откроется край шнуровки, нужно лишь ее распустить. Захарий сумел побороть нараставшую панику. – Хорошо, я постараюсь. К счастью, яркое освещение помогло без особого труда отыскать хитроумно скрытые пуговки. Захарий выпростал их из шелковых петель, ткань разошлась, и взору предстало, как было обещано, нечто вроде шнуровки. Захарий потянул за кожаный хвостик, что-то звучно хрустнуло, и мадам тотчас расслабилась. – Благодарю вас, мистер Рейд! Вы спасли меня… Я чрезвычайно признательна! Теперь грудь миссис Бернэм вздымалась и опадала равномерно, и Захарий, вытянув шею, бросил взгляд на драгоценный кулон, висевший точно над кромкой декольте. Кончик его, украшенный сверкающим бриллиантом, указывал в бархатистую тьму ложбины меж грудей. На каждом вдохе сия таинственная впадина как будто увеличивалась в размерах, чем буквально приковывала взгляд, и Захарий непроизвольно придвинулся ближе. И тут миссис Бернэм, готовая вдохнуть полной грудью, расправила плечи и вдруг взмахнула руками, точно крыльями, причем одна рука ее чиркнула по коленям Захария. Прикосновение было легким, как перышко, однако мадам испустила придушенный вскрик и мгновенно обернулась, устремив взгляд вниз. Проследив за ним, Захарий пришел в ужас: распахнувшаяся тога явила на свет его подштанники, в промежности вздыбившиеся шатром. Он поспешно прикрылся, но было поздно. Зажмурившись, миссис Бернэм откинулась на валик кушетки и схватилась за сердце. – О-о, немыслимо… никогда в жизни… как стереть картину, что видели мои глаза… От позора Захарий стал даже не красным, а пурпурным и только сумел пролепетать: – Пожалуйста, простите, миссис Бернэм… мне очень жаль… – Жаль? Это все, что вы можете сказать? Во рту пересохло, Захарий охотно лишился бы чувств, но подлый организм в этом ему не помог. – Понимаете, дело в том, что последнее время я очень нездоров, – промямлил Захарий. В ответ раздалось этакое шипенье, а он все не мог подобрать нужные слова: – Войдите в положение… такое случается… вроде как питомец, сорвавшийся с поводка… – Вот как? Это, стало быть, ваш питомец?