«Мы все пленники судьбы. Но иногда наступают эпохи, великие эпохи, когда меняется мир. Смотри внимательно, и ты увидишь знаки. Увидишь, как люди вырастают над судьбами, и даже боги склоняются перед их силой, перед добровольными и безоглядными жертвами во имя другого. Как борьба идет до последней капли крови, до последнего вздоха и смерти вопреки – и отступает рок, и ломается предначертание. Никогда такое не бывает случайно. Смотри. Наблюдай. Помни. Такое случается только тогда, когда мир уже треснул и нужны те, кто сошьет его вновь». Глава 4 18 января, среда, Истаил Ангелина Ангелина Рудлог вынырнула из дремы. Еще не совсем проснувшись, пошевелила пальцами ног, потянулась сладко, долго, с удивившим ее саму почти мурлыканьем. Телу и голове было легко и приятно, будто она наконец-то за очень долгое время выспалась и отдохнула. И на душе был покой. Словно гору с плеч сбросила. Даже воспоминания о боли не нарушали этого тягучего, непривычного расслабления. И принцесса очень долго нежилась в кровати, не открывая глаз, поглаживая прохладный шелк простыней и вдыхая непривычно сильный и свежий запах роз и травы. И даже не глядя, она могла точно сказать, что находится в Истаиле, во дворце Нории. Дворец знакомо, на грани слуха, шумел, за окнами где-то далеко переговаривались садовники, радостно пели местные птицы, и слышен был тихий плеск фонтанчика в холле ее покоев. Ани открыла глаза, приподнялась на локтях, осмотрелась. Точно, ее покои на мужской половине дворца. За открытыми окнами – рассвет, наполняющий сад туманной розовой дымкой. Принцесса во все том же расслабленном состоянии встала, накинула на себя легкую, почти прозрачную сорочку, лежащую на столике, и пошла в сверкающую золотом и мрамором купальню. Организм требовал посетить уборную и освежиться. Интересно, сколько она спала? Ангелину кольнула тревога. Нужно сообщить родным, что с ней все в порядке. И где Нории? В покоях было пусто и тихо. И привычно. Все на своих местах. Принцесса шагнула в купальню – там все так же стелился по мрамору парок из горячих бассейнов, стояли на бортиках баночки с травяными мылами и маслами. С теми, что нравились ей. И за аркой, ведущей в сад, видна была синяя, заполненная водой чаша большого бассейна, в котором она так любила плавать, и на месте были окружающие его разноцветные, радостные, чуть колышущиеся от ветерка занавески. Здесь ее ждали. И зеркало было на месте. Ангелина стянула сорочку, придирчиво посмотрела на себя – исхудавшую, больше похожую на неоформившегося подростка со спутанными волосами и острыми скулами, – покачала головой и отправилась мыться. Она уже заканчивала, когда в купальню заглянула Суреза. – Ой, госпожа! – воскликнула служанка дрожащим голосом и сцепила пальцы у груди. – Как хорошо, что вы проснулись! – Женщина выглянула обратно за дверь и ворчливо крикнула: – Сафаиита нашлась! Накрывайте стол, да поживее! И снова вернулась, прижала руки к щекам, всхлипнула: – Да позвольте же, я за вами поухаживаю! Да как же я рада, что вы вернулись! – И я рада тебя видеть, Суреза, – мягко сказала Ани и нырнула, смывая с волос остатки пены. Вынырнула, подставила голову под поток воды из широкой бадьи, которую быстро подхватила малита, и встала, поднялась по ступенькам из ванны. Подождала, пока служанка оботрет ее тело, накинет легкий халат, и села в кресло, вытирая волосы. – Сколько я спала? – лениво спросила принцесса чуть позже, когда малита, шепча свой заговор, расчесывала ее перед зеркалом. – И какой сегодня день? – Сегодня восемнадцатое января, госпожа. Почти три дня проспали. Ангелина задумалась: сколько же она была в колодце? Получается, больше недели? Суреза помялась, понизила голос: – Владыка только вчера проснулся, госпожа. И выжидательно посмотрела на Ани через зеркало. Принцесса едва заметно усмехнулась и ничего не сказала. Ей стало совсем легко, и в то же время внутри заворочалось недовольство. Суреза укоризненно поглядывала на Ангелину, на ее прическу, хотела что-то сказать, но вздохнула, опустила глаза и снова принялась водить гребнем по волосам. – Что, Суреза? Дочь Песков снова вздохнула и не выдержала. – Какие косы обрезали! – заворчала она. – Да зачем же, сафаиита? – Тяжело мне было, Суреза, – вздохнула Ани. – Чтоб оно не было тяжело-то, – продолжала ворчать служанка, расхрабрившись. – Тяжесть – она не на голове, а в душе, госпожа! А жених что на свадьбе резать будет? Этак вы вообще без волос останетесь! – Отрастут, Суреза, – Ани не стала спорить, закрыла глаза и улыбнулась – малита продолжала ворчать. Очень по-доброму. Что в этом Рудлоге принцесс, похоже, и не кормят, что виданное ли дело, когда женщина мужчину спасать лезет, – видимо, уже и до слуг дошли рассказы о произошедшем в зарослях терновника. И что деток надо побольше и поскорее, тогда и бегать от такого богатого, красивого и доброго Владыки не захочется. Еще влажные волосы заплели в короткую толстую косу и повели госпожу завтракать. Стоило только увидеть накрытый стол, ощутить пряные запахи мяса и рыбы, приправленных травами, и тонкий сладкий аромат лепешек, как внутри проснулся зверский голод. И жажда – до слез захотелось пить. И Ангелина, разлегшись на софе, отпивалась чаем, ела мало – не хватало еще после стольких дней без пищи заболеть от несдержанности, – наблюдала, как хлопочет Суреза, показывая новые наряды, – ей неинтересно было, но она кивала, не желая обижать всхлипывающую от радости служанку. И ждала. И когда скрипнула дверь, а Суреза охнула и тихой мышкой выскользнула из покоев, Ангелина Рудлог лишь немного помедлила, чтобы утихомирить буйство эмоций, и встала навстречу Нории. Расправила плечи, подняла подбородок. В спальне воцарилось молчание. Нории смотрел на принцессу, чуть склонив голову набок; она разглядывала его. Владыка казался крепче, чем когда она видела его в последний раз, но все равно выглядел изможденным. И в красных волосах появилась седая прядь. Горло свело, когда Ани попыталась сказать «здравствуй», и она отстраненно подумала, что все произошедшее превратило ее в истеричку. И что глупо и неправильно сейчас вести светские беседы. Принцесса шагнула к нему, с нежностью погладила по плечу, волосам, провела пальцами по щеке – и, размахнувшись, влепила дракону пощечину. Нории мягко перехватил горящую от удара ладонь, снова прижал к щеке, потерся об нее, зажмурившись, и улыбнулся. От этого простого жеста и от улыбки остатки спокойствия разлетелись вдребезги. – Как ты посмел не дождаться меня?! – крикнула Ангелина ему в лицо. Глаза защипало. – Как посмел, Нории? Не рассказать о проклятии! О том, что будешь делать, если я не соглашусь?!! Дракон притянул ее к себе, обнял так крепко, что принцесса зашипела, прижимаясь губами к его груди и вдыхая его запах. – Сердишься, – пророкотал он понятливо ей в макушку и провел ладонями по спине – от них шло покалывание. – Очень, – прошептала она. Негодование так и полыхало, и Ани мотнула головой, перевела дыхание, пытаясь успокоиться. Нории поднял ее голову за подбородок и поцеловал – и принцесса снова взорвалась от гнева, вцепилась ногтями в широкие плечи, поднимаясь на цыпочки, впиваясь в его губы и кусая их до крови. Он не отстранялся, только зарычал чуть слышно, рокочуще, и руки стали смелее: сжали ее ягодицы, проскользили по бокам, коснулись затылка, груди. И Ангелина забыла о злости, расслабилась от этого рычания, окунаясь в мужские, бесконечные терпение и нежность. Замерла, когда Нории чуть отодвинулся, слизнул свою кровь. Коснулась его губ и вновь погладила по щеке. Отошла к окну, встала спиной к дракону, оперлась руками о знакомую резьбу подоконника – нужно было собраться с мыслями. И сказать то, что нужно сказать. – Мне было бы трудно жить, если бы в мире не было тебя, – проговорила Ангелина через силу. – Поэтому я очень, очень злюсь, Нории. Он подошел, обхватил ее рукой, мягко поцеловал в макушку – и Ани откинулась ему на грудь, закрыла глаза. Как же хорошо. Как легко. – Разве я мог сказать тебе о проклятии? – проговорил Нории тихо. – Разве мог сказать о терновнике? Ты бы посчитала, что я не оставляю тебе выбора. Поначалу в этом не было необходимости, а затем я понял, что ты возненавидела бы меня еще сильнее. И не было бы нам с тобой жизни, Ани. Мы бы воевали в браке. – Да какая разница, – Ангелина с раздражением царапнула его ноготками по руке, – как бы я была с тобой? Я не дура, Нории, потом бы разобралась. Это мое дело. – Нет, – сказал он убежденно, – не твое. Она все раздумывала над его словами – и признавала его правоту. Расскажи он все во время ее пленения – и она бы прочно связала драконов со всеми несчастьями своей семьи и ожесточилась бы. И слова о терновнике восприняла бы как шантаж. Да и разве мог Нории требовать, чтобы она спасла его собой? Не стала бы она презирать его после этого? – Я не мог ждать, Ани, – проговорил он тихо. – Как-нибудь продержался бы до конца месяца, – ответила Ангелина сердито, не замечая, как вместо царапанья поглаживает его пальцы. – Мог бы сказать мне в Йеллоувине. Как ты вообще там оказался? Он усмехнулся; широкая грудь вздрогнула. Не обвинил, не высказался о своей уверенности в том, что она не придет к нему. Да она и сама разве была уверена? – Хань Ши передал через моего представителя в Пьентане, что ты будешь гостить у него. – Старый интриган, – буркнула Ангелина. За окном удивительно яркими красками шелестел просыпающийся сад. Розовое сияние сменялось на желтоватое, праздничное – поднявшееся солнце поило зелень светом. Ани втянула носом воздух. – Дождь был? – изумленно спросила она. – Скорее, моросящий туман, – гулко проговорил дракон. – Моя сила рассеялась небольшим дождиком. Обряд был не закончен. – Чудовищный обряд, – в голосе ее звучали страх и злость. – Это наша плата за жизнь для нашей земли, – спокойно ответил Нории. – У вас ведь тоже есть алтарный камень. Принцесса повернула голову, посмотрела на него. – Он совсем другой. – Но тоже питается кровью, как и все артефакты, оставленные нам первопредками. Только вам нужно чаще делиться с ним небольшим количеством крови, а у нас терновник забирает все, но и землю оживляет на сотни лет. – А Колодец в Пьентане – это что? – Тоже алтарь, Ангелина. Алтарь равновесия. Просто в другой форме. Постой, – рука его сжалась, – ты что, была в Колодце? – Да, – ровно ответила она. – Безрассудная женщина! – рыкнул дракон. – Почему, стоит тебе уйти от меня, ты сразу рискуешь собой? Стихийные духи алтарных мест – существа древние и опасные. Они часть божественной энергии, за много веков ставшие почти разумными. С ними не стоит связываться тем, кто не несет крови их создателей. Она покачала головой, вспоминая, как озвучила в Колодце требование перенести ее к Нории, а золотистый двойник ответил: «Это не вопрос. Ты оплачивала ответы, а не действия». Тогда Ангелина призвала легко откликнувшийся огонь и пообещала выжечь все вокруг. «Ты сама погибнешь», – смеялся ее близнец, не веря в угрозы.