Теперь вот расплачивайся, Кембритч. Выкрасть Марину, доставить в часовню и поставить перед фактом? Она, конечно, упрется, разозлится, и придется заново тщательно выстраивать отношения. Хорошо. А если не красть? Сделать все красиво. Позвать к себе – а он сумеет ее уговорить, – напоить вином, залюбить до отсутствия мыслей и предложить романтическую авантюру? Здесь вероятность согласия, конечно же, выше, но если откажется – останется только признаться во всем и жалко просить ее содействия. Разве может он себе это позволить? – Зацепить Луциуса… зацепить… – Люк в очередной раз матерно выругался в адрес короля, – чем зацепить-то? Если даже угроза обнародования информации про королеву Магдалену и ее про́клятые награды Инландера не испугала… Сказать ему, что о его шантаже узнает мать? Смешно. Его величество легко переступит и через любовницу, и через всех шестерых богов, если они будут стоять на его пути. Люк, как всегда при мысли об отношениях матери и короля, поморщился и поспешно переключился на дальнейшие размышления. Касайся нынешняя проблема кого-либо другого, не Марины, он бы рискнул взяться за любой из вариантов. Но с ней цена ошибки слишком велика. И герцог курил и тщательно, слово за словом выстраивал планы, варианты отходов при неудаче, дублирующие действия… как военачальник перед сражением. Но ему было кисло, и никак не возгорался внутри привычный азарт, вызванный трудной задачей. А еще его светлость окончательно убедился в том, что даже у него, видавшего все и циничного сверх меры, чувства глушат разум. И ехидничал по этому поводу сам с собой, и смирялся, признавая: да, так оно и есть. Казалось бы, чего такого – заставить третью Рудлог волей или неволей согласиться на срочный брак. Но Люку хотелось иного. Ему хотелось, чтобы состоялась свадьба, которая прогремит на всю Туру, – и пусть все узнают и запомнят, что Марина принадлежит только ему. Вечером, когда в голове наконец выкристаллизовался простой и четкий план, герцог вышел из кабинета и прошелся по замку, чертыхаясь. Кто бы мог подумать, что здесь столько зеркал? Вряд ли Луциус круглосуточно наблюдает за ним, но нужно себя обезопасить. Люк спустился в подвалы – туда, где содержались братья Дьерштелохты, – и там уже, не выпуская из поля зрения дверь, чтобы никто не вошел, закурил и набрал на телефоне Марину. И постарался следить за дыханием, помня, что каким-то чудом она чувствует, когда он врет. – Привет, – проговорила она в трубку почему-то шепотом. – Привет, детка, – с удовольствием ответил его светлость. – Занята? – Мы в Бермонте у Полины, – так же тихо объяснила третья Рудлог. Люк прислушался: странные звуки на фоне оказались медвежьим порыкиванием. Оно отдалялось, что-то глухо похрустывало, и Марина сказала уже громче: – Я отошла подальше, чтобы не пугать сестер непривычно широкой улыбкой. Они, боюсь, еще не готовы к моим нежностям. – Зато я готов, – усмехнулся Дармоншир. – Заглянешь сегодня ко мне? Связывать и оставлять на ночь не буду, обещаю. – Проголодались, ваша светлость? – коварно поинтересовалась Марина, и он прикрыл глаза от возбуждения и хрипло признался: – Вот сейчас я ощутил дикий голод, детка. Она тихо и дразняще рассмеялась. – Придется потерпеть. У меня еще все болит, Люк. Знал бы ты, как трудно мне пришлось на работе. – Черт, – нетерпеливо и жарко сказал он, уже совсем забыв обо всем, кроме нее, – я негодяй, Маришка, но это меня заводит еще больше. Приходи. Я сделаю тебе хорошо. И не больно. Тебе даже двигаться не придется. – Заманчиво, – тяжело и горячо выдохнула она в трубку. – Но я не могу. Так как на выходных кто-то утащил меня предаваться греху на берегу океана, то вечером придется срочно подбирать наряд на завтрашнюю церемонию. У меня вечер расписан по минутам, и никак не улизнуть. Так что завтра увидимся, ваша светлость. Не потерпишь? – Да я и сегодня-то с трудом вытерпел, – честно признался Люк. – Но… возможно, мы завтра не увидимся. – А что такое? – тут же насторожилась она. – Скорее всего, я буду сидеть в королевской тюрьме, детка. – Так, – серьезно проговорила Марина, и он снова ощутил во рту кислятину и поморщился сам от себя. – Что случилось? Люк хмыкнул, насколько возможно небрежно. – Не бери в голову, Маришка. Я справлюсь. – Кембритч, – зло отчеканила принцесса, – немедленно скажи мне, в чем дело. – Марина, – сейчас он добавил в голос чуть насмешки и терпения, – во-первых, это не твоя проблема, а моя, и мне ее решать, а во-вторых, это совсем не телефонный разговор. – Хватит вилять, – голос ее вибрировал от негодования. – Ты сам подарил мне этот телефон, и нас никто не услышит. А я ушла уже далеко. Люк! И герцог словно неохотно, тщательно мешая ложь и правду, произнес: – Луциус очень рассчитывал на мой союз с твоей сестрой, Маришка. И когда брак сорвался, чему я несказанно рад, несколько… осерчал. Вытащил компромат на меня многолетней давности и пригрозил, что, если я не решу проблему и срочно не женюсь на ком-то достойном, гнить мне в тюрьме. И сроку дал три дня. – Почему так срочно? – резонно спросила она. – Гневается, – легко объяснил герцог. – Сказал, что если дать больше времени, то я извернусь. И он прав, Марина. Так и было бы. Принцесса молчала настолько долго, что он уже решил: раскусила его. – Грязно играет, – наконец проговорила она – и Люк едва не выдохнул от облегчения. – Это же Луциус, – сказал он со смешком. – Я понимаю, почему ты не хотел говорить мне. – Это хорошо, Маришка. – Я очень боюсь свадьбы, Люк. Мне нужно привыкнуть к мысли об этом. Я думала, полгода как раз хватит. – Я знаю, – голос еще больше охрип, и ощущения стали совсем мерзостными. – Поэтому я предпочту тюрьму. – Не надо тюрьмы, – расстроенно произнесла третья Рудлог. – Ты можешь решить этот вопрос? – Я как раз над этим работаю, детка. Не волнуйся. До четверга еще есть время. – Работай, – попросила она несчастным голосом. – Но если не получится, только посмей мне не сказать! Слышишь, Кембритч? – И что? – спросил он, будто забавляясь. – Опять наплюем на все обещания и поженимся? Она испуганно вздохнула. Но тон ее был твердым: – Да. Какая, собственно, разница – сейчас или потом? Можно будет устроить тайную свадьбу, умаслить Луциуса, а через полгода провести нормальную церемонию. – Отчаянно смелая принцесса, – это прозвучало очень искренне. – Решила спасти меня. – Не смейся. – Ни за что, Маришка. Я считал, что ты, только услышав это, убежишь в ужасе и видеть меня не захочешь. – Я и сейчас в ужасе, Люк. И очень надеюсь, что у тебя получится решить это другим образом. Но если нет… – Я постараюсь, Марина, – пообещал он чистую правду. – Я очень-очень постараюсь. Хотя, – он понизил голос, – искушение сделать тебя своей так скоро очень велико. – Но ведь вы не будете обманывать меня, ваша светлость? – с нежностью поинтересовалась она, и он сжал в руках пачку сигарет, комкая ее. – Нет, детка. Ни за что. – Вот то-то же! – проговорила Марина строго. Он улыбнулся. – Утром в четверг я позвоню тебе. Надеюсь, с хорошими новостями. – Да даже если с плохими, Люк, – мягко сказала принцесса. – Звони. И… мне жаль, что я не могу сейчас быть с тобой. – Можешь, детка, – проговорил он требовательно, улыбаясь. – Помнишь? Тебе нужно будет только лежать. Остальное сделаю я сам. – Не-е-ет! – протянула она со смехом. – Не искушайте меня, ваша светлость. Мне пора. Ему на самом деле тоже было пора. Именно поэтому он с сожалением произнес: – Хорошей ночи, Марина. – И тебе, Люк. Его светлость вышел из подвала и тут же наткнулся на якобы случайно встретившегося ему на лестнице Леймина. – А, Жак, – сказал он мрачно. – Вы-то мне и нужны. Удалось выяснить, откуда слита информация? Безопасник тяжело поднимался по ступенькам рядом с ним. – Проверили все телефоны, милорд, – ответил он сквозь зубы, – у Майки нашли подсадку. Его разговоры писались, ваша светлость. – Плохо, Леймин, – сдержанно укорил его Люк. – А где сам Доулсон-младший? Он вернулся, кстати? – Вернулся, – буркнул Леймин. – Прячется от вас. Боится вашего гнева. – Вот и пусть прячется. Еще недельку минимум. Скажите, что я очень, очень зол, Леймин, – попросил Люк. – Но как же вы так пропустили?