Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 1 из 64 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Борис Иванович КаминскийГлава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 ЭПИЛОГ * * * Борис Иванович Каминский Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Книга 3 Нас никто не спрашивает, забрасывая в мир живых. И точно так же не спрашивает, возвращая в неведомое. (Философская концепция) Глава 1 Накануне Февраль-июнь 1914 г.
Есть в русских лесах места, где каждый чувствует доброе внимание и защиту. Да, именно так — внимание и защиту, как будто его окутывает невесомый купол, предохраняющий от невзгод. У попавшего в такое место возникает ощущение внутреннего покоя, гармонии, опасения вдруг отступают, и вся эта благодать валится на каждого посетившего особое место, не спрашивая, добрый ты человек или скверный. Под такой защитой, кажется, отступает даже мороз, хотя термометр этого не отмечает. Такие места встречаются и в глухомани, и в городских парках, но вдали от людей их найти проще. В этом мире на такое место Зверев наткнулся девять лет тому назад, когда после успешного отъема денег у сознательных и несознательных граждан Российской империи, трое переселенцев попали к сказочному лесному озеру. В тот день они сюда вышли с севера — сегодня с юга, практически из-под Москвы. Пришли встречать день Красной армии, и встреча эта была символичной. Во-первых, пошел десятый год их пребывания в этом мире, но, главное, через полгода начнется Первая мировая война. Названия войны будет меняться. Для России она станет Второй Отечественной. Потом ее нарекут Великой, но позже, видимо устыдившись, она станет просто Первой мировой. Сейчас, все трое стояли среди вековечных сосен в месте выхода силы (так это явление предпочитал называть Дмитрий Павлович). Зверев вспомнил, как однажды привел свою знакомую на такое же местечко под Дубной. Оно находилось рядом с тропой к реке Дубне, что слева огибает лабораторию высоких энергий института. Женщины вообще чувствительнее мужчин и опыт удался. Дмитрий зигзагами вел Марину с завязанными глазами к таинственному месту. Кружил, сворачивал влево и вправо. Чтобы не выдать себя моторными реакциями, направлял девушку похлопыванием веточкой по плечам. Оказавшись в центре крохотной площадки диаметром двенадцати-пятнадцати метров, Марина, будто споткнувшись, остановилась. Подняв руки, сомнамбулой стала ощупывать невидимый купол. Димон поразился, как с завязанными глазами она точно определила границы невидимого купола. Он на это потратил многие месяцы, да и само наличие источника заметил далеко не сразу. Пока Димон вспоминал эпизод из прошлой жизни, стоящий рядом Мишенин размышлял, как бы сложилась его судьба, не удержи его Зверев с Федотовым от наивных глупостей. Ничего хорошего в таком прогнозе не виделось, зато сейчас он отец двоих детей и их будущее вне опасности. За девять лет Мишенин переквалифицировался из либерала конца ХХ века в почти нормального человека. Причин тому было много: возраст, российская реальность, нашептывание Настасьи Ниловны и женевское окружение. В революционно-политической тусовке, Ильич нашел тех самых демократов его родного мира. Таких же бескомпромиссно-крикливых, таких же бестолковых, и все же, таких родных и близких по самой своей сути. Как сказал поэт мира переселенцев: И как всегда индифферентны, Многозначительно бедны, Российские интеллигенты, Цвет, умирающей страны. Издевательски-едкие слова Саши Дольского в равной мере относились к интеллигентствующей «прослойке» этого мира и мира будущего, вечно чавкающей о своем особом предназначении. Полгода тому назад, математик «материализовался» в Монреале. Он теперь канадский поданный Вольдемар Маршаль с франко-русско-германскими корнями, перебравшийся в Канаду из Аргентины. Так был выполнен запасной вариант на случай большого драпа. Федотов бездумно смотрел на освещенные последним закатным солнцем вершины сосен и наслаждался подаренным умиротворением. Тихое потрескивание костра, истекающее жиром мясо и щедро разлитое по кружкам «столовое N 21». Казалось бы, все, как девять лет тому назад, но как же сегодня тяжело произнести первые слова. Первую мировую российское общество встретит с энтузиазмом, русско-японская война его, по большому счету, ничему не научила. Люди валом пойдут на призывные пункты. Унтер офицеры согласятся идти рядовыми, лишь бы взяли. И по дури будут брать, теряя ценнейшие кадры. Связка «война-беда», войдет в народное сознание позже, и речь Молотова двадцать второго июня будет слушаться в полной тишине. Борис взял в руки кружку. С тоской посмотрел на выступившие звезды, и, словно услышав подсказку, произнес: — Через полгода война и мне все чаще вспоминается: «Делай, что должен — и будет, что будет». — Это Марк Аврелий, в подлиннике немного иначе: «Делай, что должен, и свершится, чему суждено», — поправил Федотова математик. — Хм, и откуда ты все знаешь? — в который раз удивился Зверев. — Друзья, — резко сменил тему Дмитрий, — давайте за троих нашить бойцов. — Вместе с Поповым за четверых, — Федотов напомнил недавно ушедшего из жизни первооткрывателя радио. Правильные слова дорогого стоят. «Эх, война, что ты сделала подлая», эти строки будут написаны много позже, но перенесенные в сознании переселенцев здесь и сейчас они порождали совсем иной масштаб и иное понимание. И как знать, сколько русских жизней спасли три павших бойца «Вагнера». Ровно девять лет тому назад три выходца из иного времени сидели на таких же промороженных бревнах, и точно так же наслаждались теплом зимнего костра. Звереву недавно «натикало» тридцать шесть. Уже возраст. Наивностью он и раньше не страдал, поэтому к славе «гениального киношника» относился со скепсисом, зато пользовался беззастенчиво. Как это ни странно, но драки на политическом олимпе закалили его даже больше, нежели создание собственной маленькой, но очень кусачей армии. В какой-то момент Дмитрий осознал, что в «триумвирате» переселенцев он выходит на лидерские позиции. Последнее время в политические дела Федотов почти не вникал. Зато теперь все просчеты становились только его Дмитрия Зверева ляпами. Такое положение и возвышало, и тревожило. Очередное предложение поднять чарки за Русское оружие прозвучало вовремя. Затем вспомнили о пулеметах, о подводниках и авиаторах. Мишенин не был бы Мишениным, если бы его не повело на философствование: — Странное состояние, — словно к чему-то в себе прислушиваясь, задумчиво произнес Ильич, — умом понимаю: если нужен результат, делай сам, но два миллиона погибших на фронте… Знать и не предупредить — вот то, страшное, что не давало ему покоя, поэтому хотелось спрятаться, чтобы никто ничего не знал. Одновременно, сегодняшний сорокачетырехлетний Мишенин отдавал себе отчет — от такого предупреждения ничего бы путного не вышло. В лучшем случае их могли признать идиотами или мошенниками, а в худшем… О худшем даже думать не хотелось. Все так, но сердцу не прикажешь, и фраза о двух миллионах погибших на фронтах первой мировой вылетела против воли хозяина. — Эт, Ильич, расплата за наше российское соплежуйство, — не забыв плеснуть каждому, меланхолично заметил Зверев, — и ничего с этим не поделаешь. Как говорит Старый, такова реальность данная нам в ощущениях. — Это написал Ленин и по другому поводу, — встал на защиту истины математик. — Не суть, — отмахнулся от правдолюбца бывший морпех, — не у тебя одного кошки в душе все углы обоссали. Ты пойми, не в одной мировой войне дело, поэтому, отдавать наши знания не самым умным дядям есть, что? — склонив голову к гитарной деке, Зверев по-разбойничьи посмотрел на математика снизу вверх. — Правильно! Хрен им на всю морду! — Угу, — поддержал товарища Федотов, — сила, дружище Мишенин, в правде, а правда она такая, — Борис замысловато покрутил в воздухе эмалированной кружкой, — если даже привлечь большевиков или эсеров, ничего из этой затеи не получится. У этих кренделей сложившаяся идеология, и при первой же возможности нас эти упоротые уконтрапупят на раз. Так что, только своя партия без фанатиков, а идеологию мы всегда подправим в свою пользу. — Эт, точно! — заржал Зверев. — Старый забыл добавить: фанатиков в четвертой стадии к ногтю сразу, остальных после переворота. — Да ну вас, — обиженно махнул на друзей Мешенин, — как дети.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!