Главным на полигоне был Самотаев, комментировавший разворачивающиеся события. Роль командира бронегруппы исполнял Зверев. Федотов отвечал на сугубо технические вопросы. Перед выдвижением на рубеж атаки гостям продемонстрировали новое оружие. По команде Михаила из БТР-15 высыпало штурмовое отделение, выглядевшее для этого времени несколько необычно. Пятнистая униформа и разгрузки, вот уже год, как стали поступать для обеспечения разведочных подразделений, а вот оружие с изогнутыми коробчатыми магазинами гости видели впервые. Головы бойцов прикрывали опутанные сеткой каски, в которых знающий человек опознал бы советский шлем СШ-40. Опробовать «калаш» никто из гостей не отказался. Реакция была неоднозначной — новое всегда воспринимается с настороженностью. За автоматом пришел черед гранатомету, который был оценен по достоинству. Расход боеприпасов смущал, но эффективность против наступающей или сидящей в окопах пехоты привораживала. «Змея Горыныча» решили показать в деле. В демонстрации принимали участие тридцать БТР-15, и пять БТР-152. Двадцать «пятнашек» доставляли к окопам штурмовиков. В помощь штурмовым группам придавались пять минометов калибра 82 мм, и пять калибра 120 мм, установленных на БТР-15. Первые вели огонь непосредственно из кузова, вторые выгружали опорную плиту за корму. Все пятнашки с окапывателями. Два БТР-152 вооружены трехдюймовыми орудиями, вторая пара несла на себе по «огнедышащему змею». Командно-штабной БТР-152 ощетинился антеннами. Штатным оружием БТР-15 был пулемет «Зверь», БТР-152 вооружался крупнокалиберным пулеметом «Зверь-12». Сейчас все машины дополнительно вооружили АГС «Пламя». Всего на пятьдесят метров фронта приходился один транспортер, перевозящий штурмовую группу с автоматическим оружием. Даже без штатного оружия БТР-ов, это обеспечивало невероятную для этого времени плотность огня. Дальнейшая демонстрация проводилась с помоста. Сначала на опушку выехал передовой дозор на мотоциклах с колясками, за которыми шел БТР-15. Лихо, выскочив на открытое место, мотоциклисты разъехались влево и вправо, взяв окружающую местность под прицелы ручных пулеметов, после чего позиции противника внимательно рассматривал из БТРа командир передового дозора. После обнаружения противника, из леса выехала колонна бронетехники. БТРы с окапывателями тут же стали рыть укрытия для техники. Первым от взглядов противника был спрятан штаб. А через час все машины были укрыты земляными валами. За это время разведка выявила цели, сообщив об этом по рации Самотаеву. Выдвинувшийся вперед арткорректировщик с рацией засел на перепаханном воронками поле. Одновременно информацию о противнике сообщал круживший в небе «Миг-3». Подобные войнушки хороши тем, что в любой момент можно объявить перерыв. Не стало исключением и сегодняшнее мероприятие — после «подавления» батарей противника, маститые артиллеристы пожелали оценить мастерство минометчиков и увиденное их откровенно порадовало. Батарея, огонь по которой корректировал авиаразведчик, гарантированно прекратила свое существование. Огонь по второй батарее корректировал наземный разведчик. Как и следовало ожидать, результат был хуже, но и эта батарея была приведена к молчанию. Лишив противника бога войны, минометы принялись разваливать окопы, уделяя особое внимание блиндажам и дзотам. Спустя полчаса вперед пошли двадцать БТР-15 с десантом и четыре БТР-152. Штабная машина и минометные машины пока осталась на месте. Пока БТРы неспешно продвигались вперед, минометы продолжали обрабатывать передний край. Тормознувшись в трехстах метрах от колючки, машины дождались переноса огненного вала в глубину обороны, после чего резво поспешили к колючему заграждению. Под прикрытием рыкающих огнем транспортеров и постреливающих из бойниц штурмовиков, «Змеи Горынычи» выбросили вперед рукава с взрывчаткой и после подрыва зарядов попытались кошками растащить колючку, но не тут-то было — такое зрелище наблюдатели захотели посмотреть вблизи. Нельзя сказать, что колючая проволока была разорвана полностью, но когда по настоянию наблюдателей левофланговый «Горыныч» набросил на нее еще один заряда, то растаскивать было нечего, и в образовавшийся проход машины прошли беспрепятственно. На правом фланге бронированные машины лихо очистили проходы с помощью кошек. С этого момента души наблюдателей воспылали к мифологическому персонажу если не с любовью, то с большой приязнью. Не меньшее чувство вызвали в них и остальные машины, мгновенно открывавшие огонь по электрическим вспышкам «оживших» пулеметов и мелькающим над окопами силуэтам кайзеровских зольдатен. Как потом выяснили дотошные наблюдатели, противник был практически полностью уничтожен. Это однозначно следовало из полученных макетами повреждений, и далеко не последнюю роль в этом богоугодном деле сыграли гранатометы. Перед показательным штурмом окопов командиры убедились в сдаче боевых патронов. После этого, выскочившие из транспортеров штурмовики, занялись зачисткой. По каждому подозрению в окоп или в блиндаж летел взрыв-пакет, сопровождаемый дезинфекцией из автомата. Штурмовиков страховали медленно ползущие вдоль линии окопов транспортеры. Часть минометов обозначила ведение отсечного огня на флангах, остальные продолжали обрабатывать вторую линию окопов. Судя по лицам наблюдателей, это зрелище произвело на них едва ли не самое большое впечатление. Более того, критиков применения автоматов не осталось. Что-что, а считать артиллеристы умели, и цена победы их радовала. Взяв вторую линию траншей, Зверев скомандовал оставить на флангах заслоны, а основная часть бронегруппы «отправилась» на погром тылов противника. Глава 8 И наши люди мужества полны Конец 1916 — начало 1917 гг. Обед в «полевых условиях», это особая церемония, позволяющая по достоинству оценить качество наваристого русского борща, сдобренного доброй чаркой. Сухой закон не отменен, но кто же на это обращает внимание, тем более, когда на столе стоит смирновская довоенной выделки, а вокруг осенняя идиллия. За столом неспешно обсуждалось увиденное. Генералы перетирали тактику. Находили в ней спорные моменты, добавляли свое, надо заметить, почти всегда разумное. Много говорили о секретности. Так или иначе, но все понимали — залогом успеха является внезапность. Идеальной представлялась ситуация при которой противник не прознает о новой технике, чтобы не успеть найти эффективное противодействие. Вопросов было больше чем ответов, а инспектор артиллерии Юго-западного фронта высказал крамольную мысль: — Господа генералы, а вам не кажется, что для обеспечения внезапности, технику надо доставить непосредственно перед наступлением. Так сказать, с колес и в бой. — Мысль ваша, Сергей Николаевич, по сути верна, но в российской действительности не реализуема, — парировал предложение генерала Дальвига командующий фронтом, — наше железнодорожное хозяйство в полной разрухе. Разговор перешел на обеспечение боеприпасами. Генерал Рузский спросил, о расходе патронов. — Для уверенного прорыва аналогичной обороны при ширине фронта в пять верст, — уверенно начал Самотаев, — требуется сотня БТР-ов со штурмовыми группами. Считая, расход патронов по пять магазинов на одного бойца получим расход на отделение в полторы тысячи патронов. Соответственно, на все сто машин потребуется до полутора миллионов, а с учетом пулеметов не меньше двух. Ожидая чего-то подобного, Рузский непроизвольно крякнул. Для проведения одной атаки силами четверти пехотного полка — требовалось два миллиона патронов! А ведь к этому надо добавить мины и гранаты! Расход патронов многократно превышал принятый норматив. Вот, только, маленькая ремарка — обычно прорыв такой обороны удавался не с первой атаки, и участвовало в ней до нескольких дивизий одновременно и потери достигали половины личного состава. Здесь же они вряд ли превысили десять процентов от неполного полка. Конечно, отрепетированная атака на полигоне далеко не то же самое, что реальная атака, и все равно результат обнадеживал, но где взять таких солдат? Эта мысль тут же прозвучала вслух: — Господа, заказ на БТРы мы с генералом Маниковским обеспечим, но где нам взять столько людей, умеющих управлять этой техникой? Вопрос ждали: — Командируйте к нам сорок рот новобранцев, и к весне получите сто пятьдесят машин с водителями, минометчиками и радистами, — увидев непонимание в глазах командующего, Зверев пояснил, — из восьми тысяч отберем две тысячи толковых бойцов, остальных вернем на фронт. Мысль была дельная, но при наличии Броневой школы, организовать подготовку новобранцев на Всеволожской базе стрешара, по сути у частника, представлялось делом безнадежным. Это отчетливо читалось на лице командующего фронтом: — А почему бы вам не оказать помощь Броневой школе? — генерал посмотрел на Зверева. — Чтобы через этот рассадник демократии наши лекции по тактике прямиком ушли в штаб господина Гинденбурга? — и не дав генералу возмутиться, тут же добавил, — Николай Владимирович, надо найти решение, иначе все наши старания пойдут насмарку. Что характерно, Дмитрий был во многом прав, и все это понимали. Автоброневые части русской армии комплектовались вольноопределяющимися из высококвалифицированных рабочих-слесарей и механиков. Большой процент людей с техническим образованием, естественным образом порождал не свойственную для крестьянской армии демократию. Части подобного состава тяготели к верности присяге, одновременно там присутствовал дух вольнодумства и понимание необходимости перемен. Не случайно, в другом мире по февральским улицам Петрограда раскатывали броневики под красными знаменами. Зверев намеренно преувеличил угрозу, но здесь и сейчас его мысль легла на благодатную почву, и этим надо было пользоваться: — Ваше превосходительство, чтобы за отпущенное время воспитать солдата по типу «вагнеровца», мы создадим ситуацию, при которой солдат будет молить бога, чтобы ему дали возможность застрелиться, иначе за такой срок толку не будет. Сами понимаете, в условиях Броневой школы такое невозможно, нет там традиции готовить головорезов. Прибавьте сюда умонастроения в армии, и… боюсь, что времени у нас почти не осталось. Намек на разложение армии прозвучал достаточно отчетливо. От темы повеяло тем тревожным, что последнее время мучало каждого военного, поэтому разговор сам собой свернул на обсуждение тактики. Слушая генералов, Рузский размышлял, что при такой мобильности атаку можно планировать на любом участке фронта, мало-мальски пригодном для дальнейшего марша. Для ее успеха достаточно обозначить концентрацию сил на одном участке, но перебросив атакующие силы на сотню верст по рокаде, нанести удар на другом. Еще лучше одновременно на двух. При такой скорости БТР-ов и полной радиофикации, противник впервые будет безнадежно отставать. Чем глубже он вникал в проблему, тем отчетливее осознавал — по-настоящему эффективно такое оружием можно использовать один раз. Грозным оно останется навсегда, но позже потери существенно вырастут. Для этого достаточно на направлении главного удара поставить батарею дальнобойных тяжелых орудий и рассредоточить замаскированные полевые пушки. И ведь прав Федотов — через полгода у германца появится такие же транспортеры и такие же автоматы. Скопировать его, сложности не представляет. * * * Когда за столом остались Гучков с комфронта и Зверев, разговор ненавязчиво перешел на дела российские, что в веке переселенцев значило «перетереть за политику». Первую скрипку вел Гучков, генерал изображал из себя незаинтересованного слушателя, но всем было понятно — идет знакомство будущих соратников или противников. Все будет зависит от позиций сторон. С Гучковым Зверев снюхался весной 1915-го года. Правильнее сказать, пока Гучков руководил комиссией по обороне в третьей Думе, они прилично поцапались. Чувствуя в Дмитрии конкурента, Александр Иванович сопротивлялся участию Зверева в работе «оборонки», но против военного министра не выстоял, что хорошим контактам не способствовало. Отношение к Звереву стало меняться с появлением слухов о причастности лидера энесов к блистательным победам русских подводников. Следующим сигналом стал нахальный рейд «вагнеровцев» по тылам противника. Перелом наступил после осознания Гучковым масштабов поставляемого «радистами» оружия и военного имущества. Мало того, что объем поставок превысил стомиллионный рубеж, так еще оружие оказалось неожиданно эффективным. Друзьями они не стали, да и какие могут быть друзья между политическими соперниками, но с некоторые свои действия Зверев через Гучкова стал координировать с право-либеральной партией «Союз 17 октября». Надо заметить, что руководя «оборонкой», Гучков был на своем месте. На этом поприще он всячески способствовал модернизации армии и наладил хорошие отношения с военными. С той поры Александр Иванович мог отписать письмецо с непритязательной просьбой, а кое с кем и пообщаться. Что касается заговора правых, то из стадии разговоров намеками он пока не вышел. Зная это, Зверев пригласил Гучкова на «смотрины», но подписку о неразглашении демонстративно взял, и вот прозвучал первый вопрос: — Как вы относитесь к предложению «Прогрессивного блока» Думы о назначении ответственного министерства? — нейтрально поинтересовался Гучков. «Кто о чем, а вшивый о бане», — едва не чертыхнулся Зверев. Переселенцы слишком хорошо знали, что в реальности представляют собой «мечтатели о лучшей доле» и не важно, правые они или левые. До определенного момента, и те, и другие искренне отстаивали вполне добропорядочные идеалы, но взяв в руки руль и напоровшись на реалии жизни, начинали отчаянно куролесить. В истории переселенцев «февральские» революционеры быстренько довели страну до цугундера. Аналогично поступили доброхоты конца ХХ века, объединившиеся под вывеской «Межрегиональной депутатской группы». На это тему болтала вся «прогрессивная» Россия. Болтала в ночлежках и на великосветских приемах, и тема эта Димону осточертела. — В общем-то, неплохо отношусь, — сделал умное лицо Зверев, — правда, нам с вами надо отчетливо понимать, что последствия деятельности такого правительства могут существенно отличаться от ожидаемых, — поддел собеседника бывший морпех. — Хотелось бы узнать, что вы имеете в виду? — насторожился октябрист. Чувствовалось, что без диспута на тему: «Как нам обустроить Россию», Гучков не отвяжется. Пришлось Дмитрию Павловичу высказать крамолу, что дорвавшиеся до власти думские трибуны не смогут удержаться от желания немедленно все и вся переиначить под свои представления. И пофигу веники, что идет война, что экономика на грани развала, что любое резкое движение вызовет ее коллапс. Ничего другого эта публика делать не хотела и, главное, не умела. — Ваши утверждения не выдерживают критики! — бросился в яростную атаку Гучков, но под взглядом генерала притих, отчего сразу стало понятно, кто в этом дуэте ведет главную партию. — К сожалению, Александр Иванович, все гораздо сложнее, нежели себе представляют наши думцы, и нам с вами надо быть готовыми безжалостно выкидывать из министерских кресел самых ретивых, пока эти неумехи не натворили бед. Сказано было уверенно и твердо. Главное, что так оно и было, и в той или иной мере, каждый это понимал.