ГЛАВА 2 Все жизненные передряги надо переносить стоически. Когда все время хорошо — это тоже плохо. Потому что расслабляешься. Расслабишься, разнежишься, и тут тебя жизнь тяп доской по башке, а ты и не готов. Поэтому в душе надо быть вечным пионером — «Всегда готов!» — и любую жизненную проблему воспринимать спокойно, без суеты. Не бегать, не кричать: «Ах, мамочки, что же теперь делать?!» Поэтому я не бегаю и не кричу. Я лежу. Лежу на мягком диване в комнате своей хорошенькой знакомой с очаровательным именем Виктория. Лежу не просто так, а смотрю в потолок и думаю. Решаю очередную жизненную проблему. Весьма прозаичную. Что я теперь буду делать. В смысле работы. Чему посвятить оставшийся отрезок жизни. Можно податься в медицину, которую я бросил на пятом курсе института. Но не тянет. Тогда пойду… Нет, не пойду. Тоже не тянет. Н-да-а… Ладно, не будем пока переживать. Еще две недели, стало — быть, время есть. Не люблю гадать, что будет завтра. Живу-то сегодня. Вика принесла с кухни кофе. Я поднялся с дивана, завернулся в простыню и взял чашку. Так, не проронив ни слова, мы просидели минут десять, прислушиваясь к грохоту трамваев за окнами. Прибавьте к этому гудки машин, карканье ворон и лай собак и получится весьма неплохая музыка — что-то в стиле раннего «Пинк Флойда». Отличный аккомпанемент под кофе. Однако это не концерт и я не в зрительном зале. Пора списывать материалы и сдавать дела. Я сходил, умылся, оделся, естественно, чмокнул Вику, пожал лапу ее ньюфу Бинго, вышел на улицу имени раннего «Пинк Флойда» и поехал в отделение. О маленьком секрете Саввы я позабыл уже через день после нашей беседы, а через неделю он у меня и вовсе из головы вылетел. Я же не компьютер, чтобы все помнить, особенно когда вся моя карьера находится под угрозой. У меня сейчас другие заботы. В соседнем отделении есть вакансия дежурного. На всякий случай, надо иметь в виду. Я разгребал свой стол, сортируя бумаги — какие в помойку, какие в отделенческий архив. Другой альтернативы нет. Так, это что такое? Усовка — запрос в информационный центр о судимости какого-то хлопца. Я улыбнулся. Усовочка старенькая, проверялась вручную. Сейчас компьютер все проверяет. А тогда девочки сидели. И поэтому вверху запроса моей рукой было приписано: «Лети с приветом, вернись с ответом. Целую. Ларин». Девчонка из информационного центра юмор понимала и на обратной стороне после сведений о судимости приписала уже своей рукой «Уволить дурака из органов». Достойный ответ… Увольняют. Я разорвал усовку и выкинул в корзину. Туда же отправились старые, использованные бумаги, копии моих отказников, яблочные огрызки, хабарики и пивные пробки. Зашел дежурный. Как-то по-другому, не как всегда. Обычно он или звонил, или влетал как ураган, если что-нибудь приключалось, и в приказном порядке гнал меня на происшествие. А сейчас тихо зашел, без суеты. В отделении, конечно, уже знают, что я на волоске, а может, уже и совсем того… — Кирилл, ты это, того?… Еще в графике? — Я это, того, еще в графике. Дежурный приободрился. — Тогда, на заявочку. Ножевое, «скорая» дает. Возле рынка, в ларьке. — Вообще-то я не по заявкам. — Антипов кражу оформляет, а ты в резерве. Мне, честно говоря, не очень-то хотелось ехать на ножевое. Время — полдень, скоро обед, а тут… Но ничего не попишешь. Еще неделю надо честно выполнять долг. — Ладно, сейчас подойду. — Побыстрей давай. Позвонили со «скорой», они уже там, забирают. Надо выяснить, в чем дело. — Хорошо, иду. Минут через пять, выскочив из УАЗика, я уже подходил к ларьку. Желтая машина реанимации еще не уехала. Возле ларька толпились любопытные и возмущенные граждане. — Это среди бела дня… — У нас что, Чикаго?.. — Стрелять надо, сволочей!.. — У вас закурить не найдется?.. — Нет, я не здесь брал. Вон, на рынке, там по две сто… Вот такой винегрет. Минуя толпу, я подошел к «скорой». — Милиция. Что у нас приключилось? — Три ножевых, все проникающие, два в живот, одно под сердце. — Помрет? (Заметьте, не «жить будет», а «помрет». Просто настроение плохое.) — Не должен. Молодой. — Что говорит? — Зашла команда. Трое бритых. Потребовали денег, он отказал, его и ткнули. Я оглянулся на ларек. «Овощи-фрукты». Совсем, что ли, рехнулись? Нашли кого грабить. Врач не дал развиться моей дедукции. — Ваша фамилия? — Ларин. — Участковый? — Опер. — Хорошо. Мы уезжаем. В институт скорой помощи. Врач записал мою фамилию, я записал бортовой номер его машины, и мы раскланялись. Я направился к ларьку. В чисто познавательных целях хочу ознакомить вас с местоположением данного объекта. Он стоял рядом с забором, ограждающим рынок, в ряду других таких же ларьков, где продавалась всякая всячина, начиная с расчесок и кончая телевизорами. В нашем ларьке, как я уже упоминал, продавались овощи и фрукты. Вернее, их продавал тот, кто уехал на «скорой» в качестве пассажира. В соседних ларьках тоже сидели продавцы, но они пока были живы-здоровы. Место очень людное, а стало быть, ребята лихие. Ну, понятное дело ночью продавца в ларьке опустить. Никаких вопросов не возникает, особенно если он водкой торгует, а не редиской. А тут… Точно беспредел. Я заглянул в ларь. Там уже суетился мужичок, подбирая раскиданные в пылу борьбы бананы, помидоры и киви. Когда он повернулся ко мне, я увидел смуглое лицо кавказца. Он встревоженно посмотрел на меня, затем, вероятно узнав, протянул руку. Лично я с ним знаком не был, но так как на рынок заходил частенько, то не раз видел его раньше, крутящимся вокруг ларьков. — Здравствуйте, — произнес он почти без акцента. — Из милиции? Это он на всякий случай. — Из нее. Парень был азербайджанцем, я немного научился различать, кто есть кто среди «черных». Мало того, я вовсе не относился к ним предвзято, как большинство наших сограждан. Хотя, конечно, и среди них встречаются мудаки, и не просто мудаки, а с большой буквы «М». И даже в достаточном количестве. Но есть и ничего мужики. Если не бандиты, а, к примеру, честные жулики. По крайней мере, подход к уличной торговле у них посерьезней нашего. Что бы в их ларьках не продавалось. Как говорится, чувствуется рука хозяина. В нашем ларьке как раз такая рука и чувствовалась. Она старательно смывала кровь с пола. А голос уже объявлял цену на бананы, потому что ценник куда-то залетел. Но при виде меня хозяин тут же прекратил суету и присел на стульчик, — Фамилию продавца знаем? — Конечно, конечно. Вот. Он протянул ценник, на обратной стороне которого фломастером было написано: «Стариков Степан Евгеньевич». — Сколько лет? — Кому, мне? — Степе. — А, где-то двадцать. Я точно не знаю. — Адрес? — О, не знаю. Надо в офисе смотреть. Хорошо звучит. Офис. Небось, какая-нибудь квартира, снимаемая у пьяницы, а все туда же — офис. — Ладно, потом посмотрим. Ларек ваш? — Да, да. ИЧП «Аракс». — Торгуем только едой? — Нет, еще два ларька, там — спиртное, шоколад, жевачка… — Ясно, можете не продолжать. Паспорт ваш, будьте добры. — Да, пожалуйста. Еще одна особенность южных продавцов — все время паспорт при себе. Я переписал данные в блокнотик и вернул документы хозяину.