Карнаухов слушал, почти не перебивая, лишь негромко угукал в трубку и иногда задавал короткие уточняющие вопросы. Когда Дмитрий Романович, наконец, закончил, генерал-лейтенант изрек многозначительное: «Да-а-а…» – после чего в разговоре наступила долгая, мучительная для Хованского пауза. – Если есть какие-то вопросы, готов ответить, – выдавил из себя Дмитрий Романович. – Вопрос у меня только один: какого прокурора ты только сейчас мне звонишь?! – рявкнул Карнаухов. – Ну ладно, одну женщину убили. Можно было сказать, ой как похоже, и сделать вид, что это совпадение. Но уже после второго трупа все ясно, у тебя серия, причем, возможно, та самая серия, что и была раньше. – Но ведь тогда мы раскрыли дело, – пролепетал Хованский. – Раскрыли… закрыли вы его, – ехидно отозвался генерал-лейтенант, – кое-кто даже на этом закрытии красивые звезды на погоны получить ухитрился. А ты знаешь, что я видел докладную, которую этот следователь, Лунин, подавал на твое имя? – Видели? – опешил Дмитрий Романович. – Докладную? – Видел, – насмешливо подтвердил Карнаухов, – только ты, милый мой, сильно не пыжься, а то будешь весь день гадать, каким макаром я про нее узнал. Сейчас это не главное. Главное – разобраться, что там у вас вообще творится. Вчера по вашему поводу было совещание. – Уже? – Хованский почувствовал, что начинает покрываться холодной испариной. – Уже. А ты думал, мы будем сидеть и ждать, когда ты сам позвонить соизволишь? По итогам совещания принято решение направить к тебе следственную группу. Сегодня не получилось, так что вылетают они к тебе завтра утром. Значит, с твоей стороны полное содействие и обеспечение. – Все сделаем на высшем уровне, – торопливо заверил Дмитрий Романович. – Возглавляет группу полковник Реваев Юрий Дмитриевич, ты его знаешь. – Да-да, конечно! – И вот что, Дмитрий Романович, – голос Карнаухова звучал уже не столь разгневанно, но от этого не менее весомо, – Реваев – человек, у которого на первом месте работа. Чины, звания его не очень интересуют. Так вот, пока он будет у вас в области, не ты для него генерал, а он для тебя. Понял? – Понял, все понял, – усиленно закивал Хованский, хотя собеседник и не мог его видеть. – Что ты понял? – вздохнул Карнаухов. – Если Реваеву удастся справиться с ситуацией до того, как будут новые жертвы, для тебя это единственный шанс удержаться в своем кабинете. Теперь понял? Он работать будет, а ты в генеральском кресле сидеть. – Да я что, я же не держусь, – только и смог пробормотать вконец растерявшийся Дмитрий Романович. – Да ладно, не ври уж так сильно! Впервые за время разговора Хованскому послышалось, что его собеседник смеется. Хороший знак! Похоже, все еще не так плохо. Страница из дневника: «Сегодня днем он прошел мимо и посмотрел в мою сторону. Решив, что он смотрит на меня, я улыбнулась. В этой улыбке не было ничего – ни заискивания, ни просьбы остановиться, ничего подобного. Обычная улыбка хорошего знакомого или коллеги. И что же я получила в ответ? Тоже ничего! Совершенно ничего. Он просто не заметил ни моей улыбки, ни меня целиком. Ведь он смотрел не на меня. В мою сторону, но не на меня. Как так может быть? Я даже оглянулась, хотя знала, что за спиной у меня лишь пустая стена. Он что, смотрел на стену? Или же в стену начинаю превращаться я сама? Больше ничего делать не хочется. Может, оставить все дела на сегодня, пойти в какой-нибудь бар и выпить вина? Или лучше купить вино домой? Дома можно выпить больше, и никто тебе не скажет, ой, а что это ты такая пьяненькая». Глава 8, в которой Лунин с честью переносит все тяготы нелегального положения На въезде в коттеджный поселок Илья высунул голову из машины и крикнул показавшемуся из сторожки охраннику: – К Фильченко! Вас должны были предупредить. Коротко кивнув, охранник нажал на брелоке кнопку, и красно-белая перекладина шлагбаума рывком взмыла вверх. Идея переночевать в особняке убитого вице-губернатора пришла Лунину в голову (возникла в голове, как сказала бы его мама) от безысходности. Переход на нелегальное положение всегда связан с некоторыми трудностями и бытовыми неудобствами, внезапный же переход делает эти трудности почти непреодолимыми. Соваться на ночлег к родителям было бы верхом идиотизма. После долгих лет работы в следственном комитете и прочтения множества книжных детективов, Илья был в этом абсолютно уверен. Друзей у него факти чески не было. Конечно, за последние пару лет сложились неплохие отношения с Сережкой Ракитиным, коллегой по работе в следственном комитете, но вряд ли стоило втягивать во всю эту историю Ракитина, ставя перед ним суровую дилемму – пожертвовать приятельскими отношениями с Луниным или рискнуть карьерой следователя. А ведь если Ракитин согласится спрятать Илью у себя, а затем выдаст Хованскому, то наверняка за свою преданность делу получит какую-нибудь награду, может, досрочно представят к майору. Все эти же соображения в равной степени распространялись и на другого приятеля Ильи – Вадима Зубарева. Вадик, конечно, был человеком цельным, надежным, но ведь и оперативником он тоже был цельным. Неизвестно, какая цельность в итоге окажется крепче. Уехать из области Лунин тоже не мог, вернее, не мог и не хотел. Ему надо было сперва разобраться с одним очень важным делом, требующим его личного присутствия. Поскольку вряд ли кому могла прийти в голову мысль искать беглого следователя в доме находящихся под подпиской о невыезде подозреваемых, вариант провести ночь в компании с семейством покойного бильярдиста выглядел очень заманчиво. Кроме того, у Ильи появлялась возможность попробовать проверить некоторые свои догадки, которые яркими вспышками озаряли то одну, то другую грань странного, покрытого шипами и язвами семейных тайн многоугольника клана Фильченко, но слишком быстро гасли, не предоставляя возможности увидеть всю картину целиком. Калитку открыла Красильникова. Узнав Лунина, она тихо ойкнула и, отступив на шаг, растерянно протянула: – Здравствуйте… В глазах Красильниковой отчетливо читался вопрос: приехал ли следователь к кому-то или за кем-то. Бросив быстрый взгляд за плечо неожиданного гостя и увидев разворачивающееся такси, Мария Геннадиевна заметно приободрилась и выплеснула на Лунина торопливый поток слов: – Проходите, что ж вы стоите? Наши как раз ужинать собираются. Я и для вас накрою. Или вам нельзя? Я в кино видела, по телевизору, что следователю нельзя даже чаю попить ни со свидетелями, ни, уж упаси бог, с подозреваемыми. Потому как что-нибудь им подсыпать могут. Но у нас не подсыпят, можете не сомневаться. – Я так понимаю, Яна Григорьевна о моем приезде не предупреждала? – уточнил Лунин, закрывая за собой калитку. – Нет, ни словом не обмолвилась, – подтвердила Красильникова, торопливо засеменив рядом с идущим широким шагом Луниным. – Уж не знаю, может, кому другому сказала, хотя вряд ли, с остальными-то она, почитай что, и не разговаривает вовсе. – Ясно, – хмыкнул Илья, – сюрприз, значит, будет. То, что вдова убитого не пожелала сообщить о грядущем появлении следователя остальным домочадцам, Лунину было только на руку. Любой сотрудник следственных органов, равно как и преступник, знает – фактор неожиданности всегда на руку именно тому, кого не ожидают. – Мне показалось или вы испугались, когда меня увидели? – Остановившись на ступенях крыльца, Илья повернулся к Марии Геннадиевне. Он и так был на целую голову выше Красильниковой, а сейчас, успев подняться на вторую ступень, возвышался над ней, словно великан, способный в одно мгновение растерзать и разрушить жизнь беззащитной женщины. – Может, вам все же есть в чем мне признаться? Пока не стало слишком поздно. Домработница молчала, уставившись Лунину прямо в выпирающий из-под пиджака живот. Так они стояли несколько секунд. Илья рассматривал макушку Красильниковой, а та – пуговицу на его рубашке. Затянувшееся молчание нарушил Страйк, вылетевший из-за угла дома. Руна отстала от него всего на полкорпуса. Собаки набрали такую скорость, что, казалось, они неминуемо сшибут с ног и Лунина, и стоящую напротив него Красильникову. В последний момент Мария Геннадиевна выкрикнула короткую команду, резко взмахнув рукой сверху вниз, и оба добермана замерли всего в паре метров от ступеней крыльца. – Пойдемте, ужин остынет. Обогнув Лунина, Мария Геннадиевна взбежала по ступенькам. На верхней она остановилась и повернулась к Илье. – Если вы и вправду думаете, что я или Коля убить могли, то вы еще глупее, чем кажетесь, – почти выкрикнула она и тут же покраснела, моментально устыдившись своей выходки. – Вы ведь не думаете, что это мы сделали? Последний вопрос прозвучал жалобно. Это был уже почти не вопрос, а призыв. Призыв поверить в то, что зло затаилось не в ней, не в ее муже, а в ком-то другом, в ком-то, кто сидит сейчас в гостиной, ожидая момента, когда можно будет наконец собраться у накрытого стола и приступить к ужину. – Пойдемте в дом, – вздохнул Лунин, – а то ведь и впрямь все остынет. И еще, Мария Геннадиевна, вы на время моего визита собачек в вольер уберите. Пожалуйста. Илья никогда не любил оказываться в центре внимания. Характер его работы предполагал большей частью необходимость много слушать, пытаясь одновременно выделить в услышанном хотя бы какое-то подобие правды, много печатать на компьютере и регулярно выслушивать нравоучения от руководства в лице генерала Хованского. Иногда, в процессе очных ставок, ему приходилось направлять в нужное русло поведение двух, а то и трех человек одновременно, но стоять посреди комнаты и ощущать на себе пристальные и большей частью неприязненные взгляды семи пар глаз Илье доводилось совсем не часто. – Илья Олегович, добрый вечер! – В отличие от остальных Яна к появлению Лунина была готова, поэтому сориентировалась первой. – Как приятно вас снова видеть. А мы как раз собираемся садиться за стол. Так сказать, дружный семейный ужин. – Я так понимаю, уже не только семейный, – сухо прокомментировал Владимир. – Но ведь главное, что дружный, – улыбнулся ему, а заодно и всем остальным Лунин. – Вы не ждите меня, располагайтесь, а я пойду с дороги руки помою, с вашего позволения. Сочтя всеобщее молчание тем самым позволением, Илья понимающе кивнул и молча покинул гостиную. – Ну что, надо идти к столу, – Андрей выбрался из кресла и с наслаждением потянулся, – а то еще арестуют за сопротивление следствию. Члены семьи один за другим потянулись из гостиной в столовую. Егор, приехавший незадолго до появления Лунина, остановился у выхода из комнаты и, когда с ним поравнялась Яна, придержал ее за локоть. – Ты именно по этой причине просила меня приехать? Могла бы и предупредить, что появится следователь. – Разве это что-то бы изменило? – холодно усмехнулась Яна. – Или тебе есть в чем признаться? Рывком освободив руку, она направилась в столовую, Егору ничего не оставалось, как последовать за ней. К моменту появления Лунина в столовой все шестеро родственников покойного вице-губернатора уже заняли свои места вокруг накрытого к ужину большого стола. Место для Лунина тоже было сервировано. Оно оказалось как раз напротив Яны, между Андреем по правую руку и Оксаной по левую. – Выпьете с нами? – Андрей ткнул пальцем в стоящие на столе бутылки. – Или вам должностные инструкции не позволяют? – Следователь – фигура процессуально самостоятельная, – усмехнулся Лунин и, сам не зная зачем, попросил виски, хотя всегда предпочитал коньяк. Сделав глоток, Илья с грустью взглянул на коньячную бутылку и отставил бокал в сторону. – Может быть, вам покажется странным то, что я сейчас скажу, – краем глаза Лунин заметил застывшую на пороге кухни Красильникову, – но на самом деле мое появление должно вас обрадовать. – Ага, чувствую, – Оксана саркастично взглянула на следователя, – меня прямо распирает от радости. С поводом только никак не могла разобраться, а это, оказывается, от вашего появления. Скажите, господин следователь, а чего это я так радуюсь? Вы что, нашли преступника и теперь явились всех нас осчастливить этой новостью? – Этой новостью, – Илья придвинул к себе поближе блюдо с жареным мясом, – я надеюсь осчастливить вас, Оксана Игоревна, в самое ближайшее время, может быть, даже завтра утром. А сейчас все же хочу закончить свою мысль. Мой приезд – это благо, если не для всех здесь присутствующих, то, во всяком случае, для большинства, поскольку я с уверенностью могу сказать, что большинство из вас не причастно к произошедшему в этом доме преступлению. Лунин обвел взглядом притихший стол, затем обернулся и быстро подмигнул тискающей в руках полотенце бледной Красильниковой. – Сейчас я объясню немного подробнее. Вся штука в том, что следственные действия по делу, не только по этому, по любому делу, как правило, выполняются достаточно неторопливо. Не буду вдаваться в детали, скажу лишь, что причин этому много. Хотя, наверное, родственникам убитого или, наоборот, подозреваемому, особенно невинно подозреваемому, бывает, знаете ли, и такое, сидящему в следственном изоляторе, все эти причины покажутся в достаточной степени надуманными. Эти люди заинтересованы в том, чтобы расследование продвигалось вперед и завершилось как можно быстрее. – А следователи разве в этом не заинтересованы? – удивилась Наташа, отложившая вилку и внимательно вслушивающаяся в каждое слово Лунина. Илья покачал головой. – Следователь заинтересован в том, чтобы уложиться в отведенные законом сроки. Если вы не знаете, стандартный срок проведения предварительного расследования составляет два месяца, – под пристальными взглядами присутствующих Лунин выбрал и положил себе на тарелку кусок мяса попрожаристее, – но в случае особо сложных дел, а убийство, да еще убийство высокопоставленного чиновника, – это, несомненно, особо сложное дело, срок этот может быть продлен до двенадцати месяцев, то есть до года. – Ох, ничего себе, – присвистнул Егор.