Обстановка была старомодной. Тяжелый обеденный стол тёмного дерева с резными ножками, стулья с накладными подушками в комплект к нему. На окнах висели гардины с цветочным узором. Красный рождественский канделябр соседствовал на подоконнике с цветком амариллиса, проросшего сквозь мох в старом терракотовом горшке. — Я только что сварила кофе, — сообщила Май, выставляя на стол металлический кофейник, маленькие фарфоровые чашки с цветочным узором и блюдо с печеньем. — Вы очень добры, — сказала Линда, уселась на один из стульев с подушками и достала блокнот. Май сняла фартук и повесила на крючок рядом с холодильником. Потом одёрнула юбку и села напротив Ханне с Линдой. Линда разъяснила Май цель их визита. Она рассказала об убийствах вблизи Берлинпаркен, которые как две капли воды походили на убийства, произошедшие там же в семидесятых. Она опустила детали — распятые руки, предметы, вставленные в различные отверстия женского тела, детей, которые остались наедине с убитыми матерями, но взгляд Май всё равно помрачнел. — Так я и знала, что это он вернулся. Я читала о ноябрьском убийстве, — почти беззвучно пробормотала она. — Но я не слышала ничего о вчерашнем. Ханне кивнула. — Такие, как он, никогда не останавливаются, — продолжала Май. — Я говорила это ещё тогда, в семидесятых. — С кем вы об этом говорили? — поинтересовалась Линда, слегка склонив в сторону своё сердцевидное лицо. — С засранцем, который тогда руководил расследованием. Фагерберг, если мне не изменяет память. Это ведь я им рассказала, что человек, которого в сороковых осудили за убийство в Кларе, был невиновен. — Так вы были знакомы с Фагербергом? Линда сделала отметку в блокноте. — Мне хорошо знаком такой тип людей, — фыркнула Май. — Хм, — Линда подавила зевок. — А Бритт-Мари, вы с ней когда-нибудь обсуждали расследование? Май энергично затрясла головой, при этом ни на миллиметр не сдвинулись её уложенные аккуратными завитками волосы. — Я была занята заботой об Эрике. В этой семье никто не хотел брать на себя ответственность. Бритт-Мари была вся в работе, а Бьёрн всегда был негодником. Уродился весь в своего отца. Я вовсе не удивилась, когда Бритт-Мари его оставила. Линда послала Ханне весьма выразительный взгляд. — Как вы думаете, что произошло с Бритт-Мари? — спросила Ханне. Май поглядела на неё и подвинула ближе к гостям блюдо с печеньем. — Угощайтесь, домашнее. Линда взяла две маленькие печенюшки и тут же засунула одну в рот. Ханне снова вспомнились лишние килограммы, на которые попенял ей Уве, но несмотря на это, или, быть может, как раз по этой причине, она тоже решила угоститься. — Большое спасибо, — поблагодарила она. Май глядела в окно, скользя взглядом от недоеденного птицами комочка сала на жестяном отливе к лениво раскинувшемуся в лучах солнца озеру. — Я могу понять, почему Бритт-Мари оставила моего сына, — сказала она коротко. — Я бы тоже так поступила. Но бросить ребёнка — это непростительно. Разве Эрик сделал ей что-то плохое? Линда проглотила остатки печенья, запив глотком кофе, и откашлялась. — Мы считаем, Бритт-Мари могла идти по следу Болотного Убийцы. Она никогда не упоминала ничего похожего? — Да нет же. Я бы не забыла. — У неё не было ежедневника, или, может быть, она вела дневник? — спросила Ханне. — Ежедневник? Не думаю. Но если у вас есть желание, можете порыться в её вещах. Она оставила какие-то бумаги и прочее, когда сбежала. Спрошу у Эрика, может быть, он знает, где всё это. С поразительной ловкостью Май встала из-за стола и сделала пару шагов в направлении прихожей. — Эрик! — позвала она. — Ты не мог бы подойти? Они услышали звук приближающихся шагов, и в дверном проеме рядом с Май показался мальчишка-подросток, с недовольной миной на угреватом лице. Его каштановые волосы были коротко пострижены на затылке, а по шее спускались длинными прядями. Руки он держал засунутыми глубоко в карманы. — Привет, — поздоровалась Линда. — Привет, — отозвался Эрик, глядя в пол. — Коробка с вещами твоей матери, — обратилась к нему Май. — Ты держишь её в своей комнате? — Неа. Валяется где-то в подвале. — Будь так добр, принеси её сюда. Эрик пожал плечами и вразвалочку вышел из комнаты. Май снова заняла место за столом. — Он всё ещё зол на неё, — пояснила она, когда мальчишка скрылся в подвале. — И я его за это не виню. Так поступить с ребенком, ей должно быть стыдно за себя. Если вам интересно моё мнение, почему она не возвращается, я вам так скажу: стыд слишком велик. Через несколько минут вернулся Эрик, неся в руках чёрную коробку из толстого картона, размером чуть больше обувной. Он поставил её посреди стола и тут же отдёрнул руки, словно обжёгся. — Можно нам взглянуть? — спросила разрешения Линда, протягивая руку к коробке. Эрик снова пожал плечами, засунул руки обратно в карманы и скучающим взглядом уставился в окно. Линда встала на ноги и подняла крышку. Сверху лежало полицейское удостоверение с фотографией. С картинки на Ханне смотрело улыбающееся лицо Бритт-Мари. Каштановые волосы мягкими волнами обрамляли округлое лицо. Рядом с удостоверением золотом поблёскивала полицейская кокарда, а под ними виднелась толстая стопка документов. Ханне задержала взгляд на улыбающемся лице. Она помнила горечь в глазах Рогера Рюбэка и затуманенный слезами взгляд Бьёрна Удина, которого вопрос о Бритт-Мари оторвал от просмотра скачек. «Куда же ты пропала?» — подумала Ханне, внезапно погружаясь в уныние, причину которого не вполне понимала. Линда принялась с осторожностью выкладывать содержимое коробки на стол. Сберегательные книжки, страховое свидетельство и водительские права. Справка о состоянии здоровья, письма, членская карточка стрелкового клуба и путеводитель по Мадейре. Под путеводителем обнаружилась стопка машинописных листов, скреплённых скобкой. — Я пошёл, а это можете забрать, — сказал Эрик. — Мне это без надобности. — Я хотела бы, чтобы ты это сохранил, — возразила Май, вручая мальчику стопку машинописных листов. — Это о твоей бабушке. Эрик опять пожал плечами, но стопку взял. — Мы вернем вещи, когда закончим их изучать, — сказала Линда, протягивая Эрику визитную карточку. Ханне тоже запустила руку в карман и вытащила свои личные визитки. Одну из них вручила Май, а другую — Эрику. Май положила свою на стол рядом с кофейной чашкой. Эрик принял визитку, состроив гримасу, и вышел из кухни. — Самое позднее — в пять! — прокричала Май ему вслед. Он не ответил. Ханне услышала звук застёгивающейся молнии, стук закрывающейся двери и удаляющиеся шаги. Оставшиеся вновь обратили своё внимание на чёрную коробку. Ханне указала на белый путеводитель, на котором были изображены высокие горы, подножия которых уходили прямо в тёмно-синее море. — Вам известно, ездила ли когда-либо Бритт-Мари на Мадейру? — спросила она. — У неё не было на это средств. Да и времени, с такой-то работой. Правда, Бьёрн получил открытку с Мадейры через несколько лет после того, как Бритт-Мари пропала. Он считает, открытку послала она. Линда отложила в сторону путеводитель. Под ним обнаружился календарь. Линда взяла его в руки и принялась листать. Повсюду были короткие записки, касавшиеся преимущественно личных дел, таких как посещение врача или парикмахерской. Ханне тоже читала заметки, стоя за спиной Линды. 20 апреля: Бьёрн обещал отвести Эрика в парк, но вместо этого уснул на диване. Хуже всего то, что меня это не удивляет. 21 апреля: Была в библиотеке, искала информацию об Элси.