Эрик оставил в доме всё, как было при его бабке, и даже спать продолжал в маленькой подвальной комнатке. Он слушал музыку, читал книги и иногда поднимался в гостиную, чтобы посмотреть телевизор. Однажды он зашёл в спальню Май, где на тумбочке всё ещё стоял пузырёк с таблетками морфина, и высыпал его содержимое себе на ладонь, размышляя, не проглотить ли разом все пилюли. Потому что ради чего, собственно, было ему жить? По утрам он пешком ходил на работу в садоводство, где таскал мешки с землей, поливал цветы, стоял на кассе и свозил мусор на компостную кучу. Зимой он продавал ели, амариллис и пуансеттию и расчищал снег на маленькой парковке, принадлежавшей садоводству, пока руки не начинали болеть от напряжения. Жизнь продолжалась, потому что только это она и умеет. В 2019 году со дня убийства Мерты Карлссон минуло семьдесят пять лет. Мир оставался верен себе. В Сирии гремела война, а в Йемене голодали дети. Президент США Дональд Трамп развязал торговую войну против Китая и вознамерился построить стену на границе с Мексикой. Никто больше не говорил об озоновых дырах, зато все — за исключением как раз Трампа — говорили теперь о климате. Движение «Metoo» распространялось по миру с быстротой молнии, и теперь многие женщины, попав в ситуацию, похожую на ту, в какой оказалась Ханне почти тридцать лет назад, имели мужество отказать, как поступила в своё время и она. Болотный Убийца до сих пор таился в тени, а те женщины и мужчины, которые теперь на него охотились, в целом не преуспели в этом деле сильнее своих предшественников. Жертвы его пополнили сонм теней и были преданы забвению. Единственную память о них хранили родственники и друзья. Ноющая пустота постепенно заменила собой боль, с которой те через время научились жить. Следователи, работавшие над делом, обзавелись детьми и внуками. Некоторые вышли на пенсию, а кто-то уже успел присоединиться к теням из прошлого. В полиции задули ветра перемен: более сорока процентов абитуриентов в Высшей школе полиции теперь были женского пола, а благодаря новому методу ДНК-анализа в криминалистике произошёл революционный сдвиг. В полицейском управлении на стокгольмском острове Кунгсхольмен большинство служащих уже и думать забыли о Болотном Убийце. Газеты давно не писали о деле, которое давным-давно «застыло, как вечная мерзлота в Сибири» — по меткому выражению одного полицейского, который как раз занимался подобными «висяками» и уж точно знал, о чём говорил. Коробки с материалами предварительного следствия собирали пыль в подземном архиве, а Роббан давно вышел на пенсию. Эстертуна пережила настоящий ребрендинг — теперь это предместье сделалось популярным. Арендная плата выросла, и семьи, которые больше не могли себе позволить там жить, отправились искать счастья в других местах, гораздо дальше от Стокгольма. Женщины, с которыми Линда в своё время водила знакомство в Берлинпаркен — Ганифе, Заида и другие — все были вынуждены уехать из Эстертуны. Кафе и рестораны, в которых подавали экологичную еду и домашнее пиво, оккупировали маленькую площадь, в Берлинпаркен вот уже несколько лет работал круглосуточный детский сад, а в подвале магазина Оленс заработал центр йоги. В скором времени тайне суждено было раскрыться… Малин Стокгольм, 2019 38 В здании полицейского управления на острове Кунгсхольмен Малин Брундин собрала длинные тёмные волосы в пучок, подхватила свой ноутбук и переставила на рабочий стол. Из-за компьютера виднелась рамка с фотографией Андреаса в полицейской форме, который держал на руках одетого в ползунки Отто, выгнувшегося дугой, словно кукурузная палочка. Из коридора донеслись шаги, и Малин подняла голову. В дверях, распространяя по кабинету аромат лосьона после бритья, стоял Манфред Ульссон. Светло-рыжие волосы Манфреда были влажными, как будто он только что вышел из душа или вспотел на жаре по дороге на работу. Его тучное тело было упаковано в эксклюзивный костюм-тройку из тончайшей шерсти цвета морской волны. Туфли были вычищены до блеска, а из нагрудного кармана пиджака выглядывал ярко-розовый шёлковый носовой платок. — Привет, — поздоровалась Малин, отрывая взгляд от экрана. — Как прошли выходные? — Плодотворно. Надя делает успехи. Надя — почти трёхлетняя дочь Манфреда. Около года назад с ней случилось большое несчастье. Она выпала из окна третьего этажа в квартире Манфреда и Афсанех, и долгое время не было ясности, выживет девочка или нет. Но Надя справилась. С каждым месяцем она всё больше походила на ту, прежнюю девчушку, какой была до падения. Благодаря занятиям лечебной физкультурой, игровой терапией, и усилиям логопеда Надя заново научилась ходить и говорить, и единственное, что на данный момент беспокоило её родителей — не до конца восстановившаяся мелкая моторика правой руки и небольшое ухудшение слуха на одно ушко. «Но так ли это важно, учитывая, что они смогли вернуть свое дитя практически с того света?» — подумала Малин, и тут же поёжилась, покрывшись гусиной кожей при одной только мысли о том, что с Отто может произойти нечто подобное. Он ещё не умел ходить, но уже ползал по квартире с невероятной скоростью, стаскивал предметы со столов и полок и, в общем-то, постоянно находился в смертельной опасности. Они установили безопасные рукоятки на кухонную плиту, наклеили мягкие уголки на журнальный столик, и вообще ходили за ним по пятам во время его путешествий по квартире. Но даже несмотря на всё это, на прошлой неделе Отто ухитрился опрокинуть телевизор. К счастью, он отделался шишкой на лбу, но дорогущий телек, купленный в рассрочку, погиб безвозвратно. — Мы едем в Эстертуну, — сообщил Манфред, достал из кармана брюк носовой платок и промокнул испарину на лбу. — В Эстертуну? — Строители обнаружили человеческие останки при сносе здания. Манфред свернул с шоссе. Въезд в Эстертуну был со всех сторон окружён кудрявой зеленью; вдоль обочин теснились заросли отцветшего кизила, а из высокой сухой травы глядели свечки люпинов. — Мне кажется, я здесь никогда не бывала, — сказала Малин, направляя поток кондиционированного воздуха от себя — на ней была тонкая футболка. — А я бывал, однажды, — отозвался Манфред. Моя племянница учится здесь в школе дизайна, изучает графическую форму. Прошлой весной у них было что-то вроде студенческой выставки. Жить здесь явно стало модно. Только чересчур уж много хипстеров и прочих бездельников. Они повернули к центру, который ничем не отличался от центра любого предместья — универмаг «Оленс», сетевой супермаркет «Хемшёп», полицейский участок да целая куча лавочек и кафешек, сгрудившихся вокруг площади, на которой, в свою очередь, летние веранды ресторанов соседствовали с лоточниками, предлагавшими горожанам свежие овощи. Центр площади украшал маленький фонтанчик, в неглубокой чаше которого вовсю плескались малыши, пока их родители загорали на скамейках. Манфред свернул на поперечную улицу, проехал еще несколько сотен метров, и остановил машину возле парка, где высокие деревья окружали детскую площадку. Возле качелей стояла скульптура, изображавшая мать с ребёнком на руках. Аккуратные трёхэтажные дома с балкончиками окружали этот небольшой оазис. В углу парка что-то было обнесено высоким забором. Малин догадалась, что это была стройплощадка. Они вылезли из машины, и влажная жара тут же обступила их стеной. Манфред кивнул, глядя на парк: — Берлинпаркен. Потом указал на забор: — А здесь сносят здание. Старый многоуровневый гараж. Они пошли в сторону забора. У входа в парк на улице стояли полицейские в форме, а неподалёку оказался припаркован микроавтобус криминалистов. Старший офицер поприветствовала прибывших и вкратце описала ситуацию. — Снос здания почти завершён, — пояснила она, вытирая тыльной стороной ладони мокрый лоб. — Осталось демонтировать лишь некоторые фрагменты фундамента. Именно там и обнаружили останки. — В фундаменте? — переспросил Манфред, вытащил платок и тоже промокнул лоб. — Прямо под бетонной подушкой. В слое щебня и гравия. Офицер кивком позвала их следовать за собой и отправилась прямиком за ограждение. Перед ними возник огромный котлован. Куски арматуры торчали из разбитого бетона. На дне котлована криминалисты натянули небольшой синий тент — вероятно, над находкой. Рядом стояли два человека в белых комбинезонах и респираторах. Они спустились по приставной лестнице, немного попетляли между бетонными блоками и наконец добрались до тента, где поприветствовали работавших там криминалистов-техников. — Можно взглянуть? — спросил разрешения Манфред. — Валяйте, — отозвался один из людей в белом. — Мы уже здесь закончили. Останки скоро увезут. — Вы здесь сами справитесь? — поинтересовалась офицер. — Мне нужно сделать звонок. — Без проблем, — заверил её Манфред. Они забрались под тент и опустились на колени. Один из техников отправился с ними. Воздух здесь был горячим и влажным, как в бане, и едва ощутимые дуновения, проникавшие снаружи, не приносили никакого облегчения. На земле лежал скелет. Отдельные фрагменты одежды и тканей тела ещё оставались на костях ног и походили на лоскуты серой кожи. С черепа свисала прядь спутанных свалявшихся волос. Малин заскользила взглядом по останкам. Взгляд задержался на туфлях. — Обувь похожа на женскую, — констатировала она. — Верно, — согласился техник. — Мы считаем, это женщина. Неподалёку заработал отбойный молоток, и Манфред закрыл руками уши. — Вы можете попросить их прерваться? — прокричал он технику, и тот, кивнув, быстро вылез из палатки. Через минуту вновь установилась тишина. — Что это? — спросила Малин, указывая на маленький круглый предмет возле черепа. Манфред достал из кармана ручку, нагнулся и подцепил предмет её кончиком. — Это кольцо, — заявил он немного погодя. Оно висит на цепочке. Женщина, должно быть, носила её на шее. Техник снова проник под тент и Малин обратилась к нему: — Когда построили этот гараж?