– Откуда вы знаете, что это именно её лифчик? – Сначала я этого не знала, – женщина заломила руки, – просто поняла, что мой муж изменил мне на нашем супружеском ложе. Я набросилась на него! Стала требовать признания! – И он признался? – Да, сказал, что это Нина! Что он переспал с ней и сам не знает, как это случилось. Я не могла поверить своим ушам! Стала кричать, как он мог пойти на это?! Ведь Миша его друг! А Эдик стал уверять меня, что это произошло совершенно неожиданно для него. Спонтанно! Вы верите? Мирослава бросила на Мориса взгляд, умоляющий о помощи. И Морис сказал то, во что сам не верил: – Так иногда бывает у мужчин. – У вас тоже было?! – неожиданно сверкнула в его сторону глазами Алёна. – У меня не было, – холодно ответил Морис, – но у всех разный темперамент. – Да! – выкрикнула женщина. – Темперамент разный! И совести нет! А при отсутствии совести можно оправдать любую распущенность. Воцарилась пауза, которую нарушила Алёна. – Я не хотела терять мужа, – призналась она. – У нас двое детей. Они-то в чём виноваты. – Ни в чём, – ответила Мирослава. – Я тоже так подумала, и так как Эдуард вымаливал у меня прошение, я решила дать ему шанс. – Вы простили мужа? – Простила, – кивнула Алёна, а потом добавила: – Или почти простила. Но я не могла поверить ему до конца. Он клялся и божился, что у них это было всего один раз и что больше никогда не повторится. – Я думаю, что ваш муж сказал правду, – подал голос Морис. – Я тоже так думаю, – поддержала его Мирослава. – Я хотела сначала всё рассказать Мише. Но потом решила, что пусть Эдик сам выкручивается. Ведь Миша будет спрашивать его, почему мы перестали общаться с ними. – Спрашивал? – Не знаю, – вздохнула Алёна. – Но чтобы убедиться, что мой муж больше с ней не встречается, я стала следить за ней. Морис хотел спросить, почему она стала следить за Авдеевой, а не за мужем, но промолчал, списав решение Алёны на странности женской логики. Вопрос задала Мирослава: – Вы сами следили за ней? Архипова кивнула: – Да. – Вы не боялись, что она может узнать вас? – Не боялась, я надела парик, очки, закрывающие пол-лица. И одежду выбрала такую, какую раньше никогда не надевала. – Ваша слежка принесла плоды? – Принесла. Только, слава богу, не те, которых я опасалась. – Поясните. – С моим мужем Нина больше не встречалась. Но в одном из кафе я застала её с мужчиной, которого сфотографировала. Фото я сохранила. – Вы знаете этого человека? – Нет! Откуда?! – Вы не проследили за ним. – Нет. Он мне был не интересен. – И, встретив вопросительный взгляд Мирославы, Алёна Архипова пояснила: – Мне главное было убедиться, что Авдеева больше не встречается с моим мужем. А другие её любовники меня не интересовали. – Вы думаете, их было много? – Понятия не имею. Я больше не следила за ней. – Алёна, извините за этот вопрос, но я вынуждена его вам задать: зачем вы сохранили фотографию Нины в компании с незнакомцем? – Я хотела показать её мужу, – призналась женщина. – Но не показали? – Нет. – Почему? – Случая подходящего не было. Позднее я поняла, что муж держит своё слово и с Ниной больше не встречается. Напоминать ему о ней было незачем. – Но вы хранили фото… – Я собиралась стереть его позднее, пока же придерживала. И, как видите, фотография пригодилась. – Вы могли бы передать фото нам? – осторожно спросила Мирослава. – Да, я отдам его вам. Ведь теперь оно мне совершенно не нужно. Вот это фото, – Алёна протянула детективу свой телефон, и Мирослава переслала фотографии, их оказалось несколько, на свой мобильник. – У себя я могу теперь стереть эту гадость? – брезгливо проговорила женщина. – Конечно, вам лучше избавиться от этого. – Я очень надеюсь, что вы найдёте настоящего убийцу и не дадите засудить Мишу. – Мы приложим к этому все наши усилия, – заверила Мирослава и вместе с помощником покинула квартиру Архиповых. – С мужем мы говорить не будем? – спросил Морис. – Нет, зачем без толку ковыряться в чужой ране. – Мне жалко Алёну, – признался Морис. – Мне тоже. Но я думаю, что всё у них наладится. – Остаётся только надеяться, что сердечная рана Алёны со временем зарубцуется. Незаметно для себя они доехали до второй очереди набережной. Оставили на стоянке автомобиль и спустились вниз. Лёд на Волге ещё стоял, но по берегу уже бегали трясогузки и весело трясли своими длинными хвостиками. «Птичка невеличка, а лёд ломает», – говорят в народе про неё. – Скоро лёд вскроется, – проговорила Мирослава. Морис кивнул. Оба знали, что теперь льду помогают вскрываться специальные катера. Но от этого ледоход не становится менее зрелищным. Главное, не оказаться на одной из льдин, движущихся по реке, и наблюдать за ним с берега. Долго гулять по набережной у них не получилось, с реки дул не просто холодный, а пронизывающий ветер. Мирослава спросила: – В кафе или в кофейню? – Я бы предпочёл вернуться домой, – ответил Морис. Мирослава чуть было не съязвила: «В Литву», но вовремя удержала фразу на языке. Он расценил её молчание по-своему и сказал: – Если вам очень хочется, то можем заехать в кофейню и выпить по чашке чая с безе. А пообедать всё-таки лучше дома, тем более что я приготовил холодец из судака. – Он знал, что она обожала рыбные блюда. – Заливное, – машинально поправила она. – Хорошо, заливное, – легко согласился он. – Обойдёмся без заезда в кофейню, – решила Мирослава и спросила: – Ведь дома у нас есть что-нибудь к чаю. – Да, лимонный пирог.