Каримов даже вздрогнул, продолжая ругать себя, — вот ляпнул! Но от своего отступать не собирался. Чуял, он на верном пути, только Даленко не успел ухватиться за его удачную находку. — Я к чему говорю, товарищ комиссар, — снова начал он искать подходы к Даленко, когда тот успокоился, — отношения между этим утопленником и пропавшим Дятловым развивались не на мирной основе. — Кончай ты свою дипломатию! — оборвал его Даленко. — Проще говори! Крутишь вокруг да около. — Поколачивал утопшего Медведь. Комиссар заинтересованно вгляделся в подчинённого, явно стараясь осмыслить услышанное. — Медведь — это кличка Дятлова, — начал осторожно развивать удачную находку начальник райотдела. — Он с Фирюлиным дружбу водил только ради промысла, а так, в общении, не уважал его. Аким — уголовник, авторитетом в деревне не пользовался, хотя и отсидел в колонии за продажу краснухи. А может, как раз, что был судимый, поэтому и уважением не пользовался. Да и чужак он, в деревне так и не прижился, хотя бабу себе нашёл. Так городским его и считали, а за воровские замашки не терпели. В колхозе к работе его Деньгов так и не допустил, а Тихон Жигунов гонял его от рыбаков. Мне докладывали, что даже поколачивал он Фирюлина, когда тот на тони нос совал. Как-то избил, хоть в больницу вези, но я хода делу не дал — Аким заявление писать отказался. И от дружка его, Дятлова, Гнилому доставалось. И не раз. Вот какая интересная закавыка. Не всё у них миром было между собой. — Ну это ещё не факт, — не улавливая, куда клонит Каримов, рассуждал комиссар. — По пьяне кому морду не набьёшь. А среди этой братвы, уголовников, какая может быть любовь и дружба? Они верх свой только кулаком и держат. — Оперативники мои сейчас отрабатывают версию об их контактах, — хитро договаривал подполковник, — есть люди, которые видели и синяки, и побои после уроков, что устраивал Дятлов Фирюлину, товарищ комиссар. В больницу Аким не ходил, но грозился припомнить дружку при случае. Слышали люди эти его заявления. Медведь ничего не прощал. — Слышали люди, говоришь? — Я дал команду по всем дракам провести тщательные проверки и материалы представить следователю. — Это очень важное обстоятельство и вполне вероятная версия, — уже более заинтересованно отреагировал комиссар и поощрительно хлопнул Каримова по плечу. — Ты, Равиль Исхакович, поручи ребяткам внимательно всё отработать. Браконьерством эти двое кормились на воде, разбойничали, здесь и смерть свою нашли, не поделив добычу. — Медведю хлопнуть Гнилого раз плюнуть, — подхватил мысль комиссара Каримов, — у него вон лапища какая, человека угробить ему ничего не стоит. Не зря прозвище получил. Мне Квашнин докладывал: против Медведя никто в драках не вставал. Он только Тихона Жигунова опасался. — Это какого же Жигунова? Звучала вроде его фамилия на совещании… — Да, бригадир колхозных рыбаков, товарищ комиссар. Тихон Жигунов, зять председателя колхоза, Полиэфта Кондратьевича Деньгова. — Он ещё и зять вашего члена обкома партии? — Тот самый. Зять члена обкома, — уважительно подтвердил начальник милиции. — А что имя какое-то странное? Не из старообрядцев? — Что вы, товарищ комиссар! Деньгов вырос на Каспии. Семья — сплошь знатные ловцы, сам воевал, боевой фронтовик, в партию ещё до войны вступил. Колхоз в руках крепко держит, у Хансултанова на хорошем счету был всегда. И сейчас планку не опускает. План по рыбе всегда перевыполняет. — Скорее всё так и было, как ты говоришь, — вернул комиссар Каримова к оборвавшейся теме разговора, — по пьянке ночью на почве вражды эти бандюганы вполне могли друг друга перестрелять. Врач, что утопленника осматривал, какое заключение дал? Пьяный был браконьер? — Я что-то прослушал, товарищ комиссар. Мы с прокурором района увлеклись другой темой при обсуждении версий. — Ты проследи за врачом. Пусть тщательно труп исследует при вскрытии. В воде, конечно, долго пролежал, но водка, если принимал, должна остаться. — Свидетельскую базу проверим, товарищ комиссар, — отчеканил Каримов, — пили они оба, не просыхая. Пьяные были. — Ну вот видишь, что получается при тщательном раскладе, — поучительно наставлял Даленко подполковника, — тебе и карты в руки. — Будет исполнено, товарищ комиссар! — щёлкнул каблуками Каримов. Катерок между тем подходил к пирсу, где толпились люди. Путешествие по воде завершилось. — Ты посмотри-ка, — вглядываясь в людей на причале, усмехнулся комиссар, — кажется, нас встречает ваш первый секретарь. — Точно, товарищ комиссар, — отчеканил Каримов, — Валерий Николаевич Борданов сам пожаловал вас встретить. — Уважительный человек, — протянул Даленко, — как у тебя с ним? — Полное взаимопонимание и порядок, товарищ комиссар. — Держись. Не подведи меня. Прислушивайся. Новая метла… ты знаешь, учить не буду. — Будет исполнено, товарищ комиссар! — Ну, ладно, расслабься. Что заладил: комиссар, комиссар… Катерок совсем уже подходил к причалу. Первый секретарь райкома партии Валерий Борданов издалека радушно улыбался комиссару, развёл в стороны руки, изображая желание обнять гостя. — А что? — повернулся к начальнику милиции Даленко. — Молодец ты, с поездкой этой по воде правильно удумал! Воздух, прохлада. Не то, что вертухались мы с Игорушкиным в этой треклятой громыхалке, когда сюда летели! Действительно, и организму пользы много и делу. Голова-то как работает, будто у молодого от свежего воздуха! А насчет той версии о драках и стрельбе ты тщательно всё проверь. И вдруг, уже направляясь к выходу с корабля, спохватился: — А ружья-то у них имелись? — Как же, в деревне и без нагана, — шутя, успокоил комиссара Каримов, понимающий всё и сразу, — такого у нас не бывает. Недавно назначенный первый секретарь райкома партии Валерий Борданов недолго ломал голову, как и где встречать высшего руководителя управления внутренних дел области. Энергичный, как все молодые, ещё без комплексов, секретарь решил выехать на рыбокомбинат, пообщаться там с директором, с народом и там же встретить большого гостя, о котором с утра прожужжал ему все уши начальник милиции Каримов. Они обнялись, комиссар возвышался глыбой, но секретаря это нисколько не смущало, руку гостя он испытал на твёрдость пожатием бывшего борца-перворазрядника так, что комиссар тоже проникся чувством мужского восхищения. Соскин за компанию прыгал тут же, подталкивая к комиссару знакомиться директора рыбокомбината. — Петрович, — по-простому обратился к директору Борданов, — покажем гостю наши богатства? — Как же не показать, Валерий Николаевич? — охотно засуетился директор. — Есть что посмотреть! Не в каждом районе так производство налажено, как у нас. Современная технология! — Вот и показывай, — увлёк комиссара за директором секретарь, — удивляй начальство. Из всего увиденного, чем удивлял директор гостей, комиссара впечатлил процесс умерщвления живых осетров перед помещением их на разделочный конвейер, когда здоровенный мужик в резине по пояс залезал в ванную, где металась беззащитная обезумевшая рыба, и здоровенной дубиной глушил осетров направо и налево. Рыба после сокрушительных ударов затихала, даже самая большая, и краснела на глазах. «Вот почему её называют красной, — решил для себя комиссар. — В самом деле, любого по башке такой дубиной очакушить, враз от давления кровь по всему телу побежит». Но секретарь попробовал развеять его догадку: — Красной её, Александр Фёдорович, именуют в народе по старинному обычаю, когда всё удивительное, необычное, из ряда вон выходящее, люди именовали красным, то есть красивым, — втолковывал он комиссару. — Слышали, конечно, такие выражения: красное солнышко, красна девица. Рыба эта издревле рыбаками с Каспия доставлялась прямо к царскому столу. Поэтому её ещё называли царской. Больше Даленко ничего смотреть не стал, от продолжения экскурсии отказался, сославшись на длинный день и усталость, и Борданов повёз его и Каримова в райком то ли обедать, то ли ужинать. Только вытянув ноги в мягком кресле, откинув голову на удобную спинку и расслабившись, комиссар вернул себя в благостное расположение духа и в прохладном кабинете первого секретаря принялся слушать его рассуждения о проблемах района, насущных делах и те пе и те де… Они оба дождались приглашения к столу. Каримов пережидал время в кабинете Соскина, тот, как и подполковник, был некурящим и угощал его чаем с лимончиком для аппетита. — Как скоро найдёте бандитов? — вдруг ни с того ни с сего оборвав рассуждения об особенностях вверенного ему района, спросил первый секретарь комиссара. Комиссар не удивился вопросу, он был для него обычным, наверное, он его давно ждал. И мог бы сразу, не задумываясь, сказать что-нибудь формальное, ответить, что понадобится время, что люди работают, что версии проверяются, виновному не уйти от правосудия, всё разрешится по закону и справедливости. Но он, не отдавая отчёта самому себе — или раскрепостившись в непринуждённой обстановке, или переваривая для себя ошеломивший его конец чудесной рыбы под беспощадной дубиной палача — вдруг сказал: — Слушай, Николаич, я тебе лучше анекдот расскажу. Анекдот древний, с большой бородой. Я ещё молодым был, в органах начинал работать, а его уже рассказывали. — Ну-ну… — растерялся Борданов. — Кражу как-то совершили в торговой лавке. Выехали начальник милиции и сыщик на место преступления. А жулик нахалюгой оказался. Не только всю выручку спёр, ценности унёс, товар в мешок упаковав, но от большого злодейства, изверг, залез на стол и нагадил. Ходят начальник с сыщиком по торговому залу, всё осматривают, всё записывают. Сыщик молодой, начинающий, только с учебной скамьи. Начальник ему пальцем показывает на взломанную дверцу сейфа, — фотографируй. Тот послушно фотографирует. Запиши. Тот записывает. Опиши следы, назначим экспертизу, поставим вопросы, эксперт сразу скажет, чем следы на сейфе оставлены, каков был у взломщика инструмент. «А скажет?» — вопрошает недоверчиво сыщик. «А куда денется?» Подходят к столу. Начальник на кучу дерьма показывает, — фотографируй. Опиши всё, как есть. Упакуй, направим на экспертизу. Эксперт осмотрит, анализы проведёт. «А что скажет?» — опережает молодой сыщик. «Скажет: чьё дерьмо, человека или животного». — «А ещё что?» — «Что тот жрал накануне, группу крови скажет, чем болел, может сказать». — «А фамилию скажет?» — «А куда он денется?» Последнюю фразу анекдота комиссар закончил под оглушительный хохот секретаря. Тот по достоинству оценил непринуждённый юмор гостя. Комиссар секретарю определённо начинал нравиться так же, как секретарь комиссару. — Это шутка, конечно, — посмеявшись, серьёзным тоном продолжал комиссар, — что ответить, Валерий Николаевич, на ваш вопрос? Убийство, а именно убийство там совершено, мы, конечно, раскроем. Уже есть наиболее вероятная рабочая версия. Она проверяется. Не сегодня завтра картина будет ясной. Вполне вероятно, что браконьеры, воруя рыбу у колхозников, не поделили добычу. Среди воров существовали распри. Один уголовник поколачивал другого. По пьянке дрались, ружья у них имелись. Тот, которому доставалось, всё время грозил расправиться при случае. Вот такой случай и представился. Но ружьё было и у его товарища. Они и свели свои давние счёты друг с другом. — Я так и думал, Александр Фёдорович, — встрепенулся секретарь, ловивший каждое слово комиссара. — Наши колхозники ничего подобного не допустят! Я сразу Леониду Александровичу, когда звонил, сказал, что в «Маяке Ильича» убийц нет и быть не может. Там председатель колхоза Деньгов крепко хозяйство держит. Люди ему верят, идут за ним. Один из самых лучших колхозов в районе, передовик по рыбодобыче! — Пока это рабочая версия, — между прочим, тихо вставил комиссар, — оперативники проверят. Я с Каримова не слезу, пока он мне не отчитается о раскрытии убийства. — Равиль Исхакович своё дело знает, — сразу же поддакнул секретарь, — я, как только район принял, объехал с ним почти все хозяйства. И в благополучных побывал, и в неблагонадёжные заглянул. Знают Равиля Исхаковича люди. Он чуть ли ни с каждым за руку здоровается: и стар, и мал. Редкий человек. — Большой профессионал, — кивнул комиссар, — немного, к сожалению, таких в районах. А в городе особенно не хватает таких кадров. Смена поколений грядёт. Стариков, что после войны пришли, уже отработавших своё, я заменил. Но отдельных, несмотря на возраст, оставил. Опора должна быть. Вот сейчас подбираю им замену в город. По районам езжу, ближе людей смотрю. В управлении на больших совещаниях они одинаково выглядят. За цифрами и отчётами дел не увидать. А лица, как говорил тот поэт, подавно не усмотришь. Как? Не поменять вам начальника милиции, Валерий Николаевич? Каримов давно уже место в штабе областного аппарата заслужил. Он в резерве на моего заместителя. Оперативной работой владеет так, что сам Лудонин позавидует! Комиссар, закинув удочку и упомянув будто случайно фамилию Лудонина, лукавил. Он проверял первого секретаря на его знакомство с начальником областного отдела уголовного розыска. Лудонин, по его сведениям, пристально наблюдал за Каримовым, но ему, комиссару, сам ничего не докладывал. То ли считал преждевременным из-за отсутствия фактов, подтверждающих какую-то ему известную догадку, то ли полагал пока излишним, также по одной ему известной причине. Последнее настораживало комиссара, и в этот визит к первому секретарю он попробовал проверить свои наблюдения. Борданов никоим образом не отреагировал на уловку гостя, повёл себя так, будто фамилия Лудонина для него ничего не означала. «Или в нём скрывается большой актер?» — подумал комиссар, выслушивая заверения секретаря о том, что район нуждается в Каримове, перевод его в город станет ощутимой потерей для районной милиции, и райком партии окажется без нужной поддержки. Комиссар дал возможность секретарю себя уговорить насчёт подполковника, а сам закинул удочку второй раз, проверяя информацию, болячкой засевшей в его мозгу, спросил: — Рыбокомбинат, Валерий Николаевич, у вас в районе действительно уникальный, только городскому уступает, а как насчёт баловства? Не шалят в цехах с икрой, не безобразничают? Если наших не хватает, я попрошу Карасёва, чтобы вновь назначенного начальника КГБ Царапкина подключил? Борданова этот вопрос застал врасплох. Он явно не был готов к ответу. Поэтому заговорил о ничего не значащих проблемах, закавыках, а в конце концов упёрся в несущественные мелочи, такие, как пьянство среди сторожей, неудовлетворительную работу товарищеских судов в цехах и редкие рейды народных дружинников. Комиссара это явно озадачило, но не более. Ясно было одно: Лудонин, бывая в этом районе, никого в свои дела не посвящал, а Каримов первого секретаря ещё не допустил к их общим тайнам. И правильно сделал. Не ослушался его совета. Значит, Каримов в очередной раз прошёл его проверку и действительно давно созрел, значит, пришло время, чтобы приблизить его к себе. Здесь, в этом благодатном районе, тоже нужен свой надёжный человек, — с этой мыслью отправился комиссар на ужин, приглашённый секретарём в отведённый кабинет в райкоме, где их уже поджидали нетерпеливый Соскин и чуткий Каримов. — Автомобиль за вами подъехал, товарищ комиссар, — лихо доложил Каримов, — паром водитель удачно проскочил, не дожидаясь особо. Я связь поддерживаю. Но может быть, всё же заночуете здесь, товарищ комиссар? — А и действительно! — подхватил секретарь. — Почему бы и не остаться, Александр Фёдорович? Посидим, потолкуем. Есть о чём поговорить. А то всё некогда, дела, проблемы… Вечно наша спешка! И не отвести душу!.. — Старуха застыдит, — отшутился комиссар, — привыкла она, что ночую всегда в своей постели. — Нет правил без исключений, — усаживая комиссара за стол, присаживался рядом Борданов. — Мы отзвоним ей, я извинюсь, передам свои приглашения к нам в район приехать вместе с вами, отдохнуть с удочкой. Забыли, верно, когда отдыхали? Зачем на ночь глядя ехать? А утром с встающим солнышком по свежему ветерку на первом пароме… — Не уговаривайте, Валерий Николаевич, — отнекивался комиссар, решивший все свои проблемы и сделав для себя выводы. — Утром надо будет докладывать Леониду Александровичу, — это был последний, прекращавший дискуссию, весомый аргумент.