— Мне Матрёна тут без вас вести деревенские разболтала. Сороки наши судачат — убиенные сии из соседней деревни. При мне в колхозе не зрил, отцов их тоже не ведал. — Фирюлин судим был. Отбывал наказание в колонии за торговлю рыбой и икрой. — Вот дела-то какие греховные! А нет ясности, кто на них руку поднял? — У обоих огнестрельные ранения. Пока только это удалось установить, — принялся за угощения, принесённые Матрёной, Ковшов. — Значит, из ружья обоих? — для себя уяснял дед. — И в воде, похоже, вместе оказались, — подтвердил Ковшов. — Из ружья… — старец закрыл глаза, словно заснул. Ковшов не трогал больше Упырёва. Тот, несомненно, приходил в себя после ночного стресса. Рано утром, когда Ковшов отправлялся в правление, оставляя старика на попечение соседки, тот выглядел гораздо хуже. Сейчас тревоги его по поводу здоровья Упырёва улеглись. «Насчёт виденного лица в окне поговорить бы надо», — колола Ковшова мысль. За этим главным образом и заглянул он к старцу, но посмотрел ещё раз на лежащего и передумал. Успеется, до вечера ещё время есть. Сейчас подъедет Илья, надо будет тщательно заниматься трупом Дятлова, визуально хотя бы проверить догадки Квашнина насчёт схожести дроби. А там от Камиева и Квашнина известий пора ждать. Вот тогда с Упырёвым ещё раз и побеседует. Пусть старец отдыхает. Ковшов уже собирался было уходить, но задремавший вдруг проснулся. Зашевелился, поманил Ковшова слабой рукой к себе. — Чужой это кто-то, — сказал он еле слышно, когда Ковшов пригнулся к нему, — не здешний. Наши все сплошь ловцы, они на зверя или птицу не зело добытчики. Ружья у нас не в почёте, не приживались на деревне… Душа у ловца особая… На человека ружья не поднимут никогда… Ищите злыдню среди пришлых… И он снова закрыл глаза. Илья Дынин дожидался Ковшова в правлении. — Данила Павлович, — с места в карьер заспешил он, — я попрошу Петра Ивановича, чтобы он труп в фельдшерский пункт доставил после предварительного осмотра. В район не повезу, начну там с ним работать, дробь извлеку, чтобы вам сразу техническую и химическую экспертизы назначить. А тело потом в город повезём, к Югорову. — Так и сделаем, Илья, — обнял приятеля Ковшов. — Знаешь, где Квашнин? Дынин утвердительно кивнул головой. — Я смотрю, Бобров тебе даже свою машину доверил, — Ковшов ещё на подходе к правлению колхоза приметил драгоценную радость прокурора района — служебную «победу». Без сверкающего оленя на капоте она нисколько не потеряла свое заносчивое величие. — Не пожалел Бобров свою красавицу? — В райотделе милиции, как обычно, никакого транспорта не оказалось, — кивнул Дынин. — Каримов срочно куда-то выехал ещё с самого утра. — У нас он не появлялся, — развёл руками Ковшов, — а по ситуации обязан был. Неужели в управление махнул? — Вот Маркел Тарасович и разрешил мне автомобилем воспользоваться, но с одним условием, чтобы шофёр сразу назад возвращался. Со мной и Зябликов приехал, но он к Квашнину поторопился. — Хорошо, Илья, езжай и ты. Начинайте осмотр с Зябликовым. Мне необходимо встретиться с Камиевым. Интересная информация имеется. Проверить надо. Ковшов зашёл в правление, отыскал Деньгова. Председатель колхоза вершил дела в своём кабинете. Вокруг заседало почти всё правление. Не было только бригадира рыбаков Жигунова. Увидев входящего Ковшова, Деньгов начал было разгонять помощников, парторга это не касалось, тот сидел накрепко, словно привинченный к стулу с гордой павлиньей головкой. — Полиэфт Кондратьевич, — остановил активность председателя Ковшов, — мне ваши товарищи не помешают. Я хотел попросить машину на часок, мне по деревне проехаться надо, может быть, к вашим соседям, в другое село заглянуть, хотелось майора Камиева найти. Деньгов переменился в лице, обескураженно опустил руки: — Вот незадача! Рад бы выручить, дорогой Данила Павлович, но не смогу. Грузовик вам, конечно, не сгодится, а я свою легковушку в город отправил по делам. Тюньков теперь если только к вечеру будет. — Ничего, сойдёт и грузовик, Полиэфт Кондратьевич, — успокоил председателя Ковшов, — я, когда у вас в районе работал, на каком только транспорте не поездил. Верблюдом вот только не приходилось, а так многие средства испытал. Но лучше всего, скажу вам, пролётка нравилась. Меня ребята в совхозе иногда баловали. — Пролётка у нас редкость, а грузовик найду. Однако ехать далеко Ковшову не пришлось. Камиев направлялся в правление колхоза сам и, увидев его в кабине автомашины, остановил грузовик посреди улицы. Вид у майора был замыленный, уставший и голодный. Но спину Камиев держал с гвардейской отвагой. — Не меня разыскивать пустились, Данила Павлович? — приветствовал он Ковшова, спрыгнувшего с подножки автомобиля. — Воздухом подышать захотелось. Засиделся я в правлении, — улыбнулся ему Ковшов. — Составьте компанию, товарищ майор, прогуляемся до нашего неудачника Квашнина. — Видеть его не могу, философа-аналитика, — отмахнулся без злобы Камиев. — А придётся, выудил он второго мертвяка, как обещал. — Кто же это? Стрелок ночной? — Нет. Дружок Фирюлина Акима. — Медведь? — Он самый. Дятлов Михаил. — Значит, среди утопших моего нет, — медленно растягивая слова, уяснял для себя Камиев, — значит, теперь дело за мной… Среди живых тот, значит… — Мы с Квашниным Охотником его окрестили. Капитан тоже, как и вы, крепко озадачился. Погоны свои на кон поставил. — Я погоны ставить не собираюсь за такую сволочь. Дорого они мне достались, Данила Павлович. А Петру Иванычу ничего другого не остаётся. Каримов уже давно здесь должен быть, разборки начнёт проводить по поводу стрельбы на реке. Не похоже на него, чтобы он с такими вопросами задерживался. — Я Боброву позвонил. Обстановку ему обрисовал. Думаю, он прокурора области толково проинформирует: Квашнин действовал правильно, по обстановке. Маркел Тарасович защитит, если что. А Игорушкин, если возникнут проблемы, в обиду тоже незаслуженно не даст ни прокурора, ни милиционера. Всем нужен сейчас результат… С Матковым бы всё обошлось. И вот времени у нас маловато остаётся. Камиев слушал молча, не перебивал прокурора. — Надо, товарищ майор, перекрыть выходы из деревни. Охотник должен быть здесь. Ему не резон нос высовывать. Но кто знает? Вдруг почует — по следам за ним идём — и рванёт. — Уже перекрыл, Данила Павлович, — откликнулся Камиев. — Как расстались мы, людей своих поднял, рассредоточил. Никто не замеченным не выехал из деревни, а теперь и подавно. Полиэфт Кондратьевич машину свою в город погнал. Ефрем Тюньков что-то заторопился, а так никого не заметили. — Рассказывал мне про свою машину председатель, — подтвердил Ковшов. — Поделись, майор, есть какие соображения по поводу нашего Охотника? — Я не уверен, что он один, Данила Павлович. — Согласен. Одному столько бед не натворить, будь ты о семи рук. Дробь Квашнин собрал всю, мне принёс — из трупов обоих и в шлюпке отыскал ту, которой палил в него неизвестный. Похоже, дробь из одного ружья, одного хозяина. Вся картечь — сечка. — Мы с участковым Сувориным большую часть жителей деревни проверили. Наиболее приметных навестили, в дома заглянули, в амбары, лодки просмотрели. Народ смышлёный, понимает, не возмущается. Некоторые подсказывают, помощь предлагают. — Это хорошо. Значит, зашевелился народ, проснулся. — Ничего ещё интересного, Данила Павлович, капитан не выловил? Остатки сгоревшей бударки?.. Зацепиться бы за что живое? — Сейчас вместе выясним. Но что даст кусок деревяшки? Мотор-то подвесной от взрыва разлетелся на мелкие кусочки. Я его нацелил ружье искать. Это важная улика. — Ружьё найдём, полдела, считай, в кармане. Но мы и бударку распознаем, мужиков соберём, если доски от неё найдутся. — Упырёв советовал особое внимание уделить приезжим, появившимся в деревне за год-два. — Я участковому подсказал, чтобы их прежде сторожилов проверили. Мы со Степанычем условились, он должен сейчас тоже подойти к правлению, там подведём, так сказать, итоги. А вот и наш участковый, — Камиев махнул рукой в сторону старшего лейтенанта, вынырнувшего из переулка. — Степаныч! Давай к нам! Мы Квашнина проведать собираемся. Опередил он нас с новостями. Участковый Степаныч, совсем молодой паренёк, вытер мокрый от пота лоб рукавом, сняв форменную фуражку, спадающую ему на глаза, приостановил Камиева за рукав: — Товарищ майор, мне тоже кое-какие интересные сведения удалось добыть. — Интересные, говоришь? — сверкнул глазами Камиев. — Везёт догоняющей смене, Данила Павлович, а? Ну поделись. — Вы бабку Маланью Филипповну с улицы Рабочей, крайний двор почти на околице, знаете? — Не припомню. — Старичка она своего похоронила, участника обеих войн, деда Григория? — Деда Григория? Фронтовика? Как же! Жаль. Крепкий был дедок. Всё про артиллерию пацанам рассказывал в школе. Артиллеристом в войну был. — Вот Маланья Филипповна меня и озадачила. Не досчиталась она утром гуся. — Что это она их считать собралась? Кто их в деревне считает? — Да, поминки деду готовить задумала, пошла их загонять, чтобы отловить одного к столу. А их у неё всего-ничего. Сразу приметила недостачу. Послала соседских ребятишек в поиски. Ковшов, особенно не обращавший внимания на разговор Камиева с участковым, прислушался, заинтересовавшись. — Пацаны поискали, поискали, никакого гуся не нашли. У неё приметный был. С тряпочкой на лапке. Сама вязала. Побежали пацаны купаться, жарко стало. Участковый рассказывал дотошно, уделяя внимание каждому обстоятельству, не пропуская ни одной мелкой детали. «Как учили в средней школе милиции», — подумал Ковшов, уставая от излишней мелочности. — А купаются они на острове, внизу за деревней, там в старые времена жиротопка была. — Ну, знаю этот остров, — Камиев тоже начинал терять терпение. — Веселей, Степаныч, заснёшь от твоих рапортов. — Вот там они этого гуся и нашли.