Комиссар наклонился, выдвинул нижний ящик стола, достал толстую папку, надолго завис над ней, взял ручку, поправил пару слов, положил на место и задвинул ящик. И поднял пустые глаза на посетителя. – Что вы говорите? – Хочу заявить… – Вас сбили? – Меня? Нет. – Простите, я понял, что вас сбила машина, синьор Бильярдо. – Вилардо. Вдоволь позабавившись, комиссар решил перейти к делу. – Слушаю вас. – Я пришел заявить об угоне моей машины, – сказал тот, крутя пальцами кончик левого уса. – Назовите марку. – У меня джип. Марка… – Ездите по городу на джипе? – Иногда. У меня две машины. – Когда ее угнали? – Позавчера. – Почему сразу не заявили? – Я думал, мой сын Пьетро взял ее и забыл мне сказать. Он часто так делает. Монтальбано не смог отказать себе в удовольствии немного поиздеваться. – Простите, я не совсем понял. У вас две машины, а у вашего сына Пьетро – ни одной? – Ну… да. – Он живет с вами? – Да. – А сколько ему лет? – Тридцать. – Маменькин сынок? Визитер вытаращил глаза. – Не понял. – Не слышали? Так называл один наш министр тридцатилетних переростков, продолжающих жить с родителями. Маменькиными сынками. Взгляд Вилардо становился все более ошарашенным. Похоже, он всерьез засомневался в душевном здоровье комиссара. – Не вижу, при чем тут… – Вы правы, продолжайте. – На чем мы остановились? – Что маменькин сынок одолжил у вас джип. – Ах да. Но Пьетро сказал мне, что ездил в Палермо на машине друга. – Ладно. Мне кажется, этого достаточно. Сейчас направлю вас к сотруднику, он займется вашим заявлением. – Минутку, комиссар. Я хотел поговорить именно с вами, на то есть причина. Хотел сказать, что вчера я видел свою машину здесь, в Вигате, но издалека. – Уверены, что это была ваша машина? – Убежден. – Видели, кто сидел за рулем? – Мужчина, но черты лица я не разглядел. Было темновато. Но он был не один, я мельком заметил светлые волосы. Лежавшая на заднем сиденье женщина как будто пыталась привстать. Но тот, за рулем, грубо толкнул ее обратно. Потом проехал автобус, и… – Наверняка ссорилась влюбленная парочка. Комиссар поднял трубку. – Катарелла? Зайди ко мне, проводи синьора Вилардо к Фацио. Не прошло и часа, как Катарелла вполголоса сообщил, что к нему еще один посетитель, имени которого он не разобрал, потому что тот плачет. Когда посетитель, бедно одетый мужчина лет пятидесяти, вошел, Монтальбано сразу заметил, что тот заплакан и еле держится на ногах. Глаза покраснели и распухли, в руке скомкан грязный носовой платок. Комиссар вскочил, подхватил его под руку, усадил перед письменным столом. – Налить вам воды? Мужчина молча кивнул. Монтальбано налил в стакан воды из бутылки, стоявшей на рубрикаторе, и протянул ему. Тот залпом осушил стакан. – Простите, я с утра на ногах, умираю от усталости. По щекам скатились две большие слезы, он, стыдясь, вытер их платком. – Моя дочь… она… Голос дрожал, он едва мог говорить. – Как вас зовут? – Бонмарито Джузеппе. – Синьор Бонмарито, послушайте, не мучьте себя, у нас полно времени. Постарайтесь успокоиться. – Раз… разрешите? – выдавил тот, указывая на пустой стакан. Монтальбано встал и налил еще воды. Бонмарито отпил полстакана, протяжно вздохнул и заговорил. – Моя дочь Нинетта со вчерашнего дня не… – Не дает о себе знать? – Да. Лучше, пока он весь на нервах, задавать вопросы, на которые можно отвечать коротко. – А раньше такое уже случалось? – Никогда. – Сколько ей лет? – Восемнадцать. – Работает?