Приподнялся, взглянул на часы. Двенадцатый час. Одно хорошо: головная боль отступила. Он по-быстрому принял душ в крохотной ванной комнате. Нужно было бы что-нибудь съесть, но он не чувствовал голода. Надел чистую одежду темного цвета: только такая и лежала грудой в открытом чемодане, который стоял прямо на полу. Он должен был кое-кого навестить. Под кирпичом у стены находился тайник, где хранились деньги, которые ему передавал Клементе. Маркус расходовал их, выполняя задания, а на себя тратил мало. Да ему и нужно было немного. Он отсчитал десять тысяч евро. Через полчаса он стоял у двери дома Космо Бардити. Позвонил в колокольчик, подождал. Заметил у глазка какую-то тень. Но никто не спросил, кто там. Маркус, однако, знал, что за дверью стоит подруга Бардити и вполне оправданно опасается такого позднего гостя. – Я – друг Космо, – соврал Маркус: на самом деле они никогда не были друзьями. – Тот, кто спас ему жизнь три года назад. Выложив эту информацию, он надеялся, что женщина перестанет бояться, ведь только он сам и Космо были в курсе того, что тогда произошло. Если только Бардити поделился с подругой этой своей тайной. Несколько секунд она, видимо, колебалась, потом дверь открылась, и на пороге возникла молодая девушка. Длинные волосы струились по плечам, светлые глаза покраснели от слез. – Он рассказывал о вас, – сразу выпалила девушка. В руке она сжимала скомканный платочек. – Космо умер. – Знаю, – кивнул Маркус. – Поэтому я здесь. В доме было темно, они устроились на кухне. Женщина попросила говорить потише, чтобы не разбудить малышку. Они присели к столу, за которым маленькая семья завтракала, обедала и ужинала: от низко свисавшей лампы исходил мягкий, уютный свет. Женщина предложила сварить кофе. Маркус отказался. – Я все равно сварю, – настояла она на своем. – Можете не пить, если не хотите, но я просто не могу сидеть сложа руки. – Космо не покончил с собой, – сказал пенитенциарий, когда она отвернулась, и заметил, как женщина напряглась. – Его убили за то, что он мне помогал. Какое-то время женщина молчала, потом внезапно заговорила: – Кто? За что? Он никогда никому не причинил зла, я точно знаю. Казалось, она вот-вот расплачется. Но Маркус надеялся, что обойдется без этого. – Я не могу вам больше ничего сказать. Это ради безопасности – вашей и вашей дочки. Вы должны мне верить: чем меньше вы знаете об этой истории, тем лучше для вас. Был момент, когда пенитенциарий хотел, чтобы она как-то отреагировала, набросилась на него, выставила вон. Но ничего подобного. – Он был чем-то озабочен, – признала она еле слышно. – Вчера пришел домой и велел собирать чемоданы. Когда я спросила зачем, перевел разговор на другую тему. – Пока кофе бурлил на газовой плите, она повернулась к Маркусу. – Если вы укоряете себя, считая, что виновны в его смерти, – не стоит. Космо прожил еще три года благодаря вам. Три года, чтобы измениться, влюбиться в меня, заиметь дочку. Думаю, любой на его месте выбрал бы такую судьбу. Для пенитенциария это было слабым утешением. – Может быть, он умер напрасно, поэтому я здесь… Он ничего не оставил для меня? Послание, номер, что-нибудь… Женщина покачала головой: – Вчера он вернулся очень поздно. Сказал насчет чемоданов, но не сообщил, куда мы поедем. Мы должны были отправиться сегодня утром. Думаю, он собирался за границу, так, во всяком случае, я поняла. Дома он пробыл всего один час. Уложил дочку в постель, подарил ей книжку сказок. Наверное, в глубине души догадывался, что, может быть, больше не увидит ее, поэтому и купил книжку. Слушая этот рассказ, Маркус испытывал странное чувство бессильной ярости. Лучше сменить тему. – У Космо был мобильник? – Да, но полицейские не нашли его в офисе. И в машине тоже. Маркус взял это на заметку. Исчезновение мобильника лишний раз указывало на убийство. Бардити наверняка звонил кому-то, кто передал ему информацию. Кому? – Вы спасли Космо, Космо спас меня, – проговорила женщина. – Думаю, есть что-то такое на свете: если сделаешь доброе дело, оно потом повторится. Маркус хотел бы подтвердить – да, это правда; но подумал, что только зло обладает такой способностью. Разносится, словно эхо. И впрямь, Космо Бардити без всякой вины расплатился за дурные дела, совершенные в прошлом. – Вам все равно нужно уехать, – сказал пенитенциарий. – Здесь небезопасно. – Но я не знаю, куда мне ехать, и у меня нет денег! Космо все вкладывал в клуб, а дела шли не очень-то хорошо. Маркус положил на стол десять тысяч евро, которые принес с собой: – Этого вам должно хватить на какое-то время. Женщина уставилась на кучу банкнот. Потом тихо заплакала. Маркус хотел бы подняться, подойти, обнять ее, но он не знал, как совершаются такие движения. Он все время видел, как люди обмениваются знаками любви и сочувствия, но сам был на это неспособен. Кофеварка на плите исходила паром, кофе переливался через край. Но женщина не спешила снять ее с огня. Маркус встал, выключил газ. – Теперь я лучше пойду, – сказал он. Женщина закивала, не переставая рыдать. Пенитенциарий направился к выходу. Двигаясь по коридору, заметил чуть приотворенную дверь, откуда просачивался слабый голубоватый свет. Маркус подошел к порогу. Лампа в форме звезды мягко светила в сумраке. Белокурая девочка мирно спала в своей постельке. Она лежала на боку, во рту – соска, ручки сложены. Она во сне сбросила с себя одеяло. Маркус подошел и неожиданно для себя поправил его. Потом стоял и смотрел на девочку, задаваясь вопросом, не это ли награда за то, что он спас Космо Бардити три года назад. И нет ли в конечном счете и его заслуги в том, что на свет появилась новая жизнь?.. Зло – правило, добро – исключение, напомнил он себе. Так что – нет, он тут вовсе ни при чем. Лучше поскорей уйти из этого дома, он тут явно лишний. Маркус уже сделал шаг к двери, когда взгляд его упал на обложку книжки, стоявшей на полочке. То была сказка, которую Космо Бардити подарил дочке прошлым вечером. Заглавие поразило Маркуса в самое сердце. «Невероятная история стеклянного мальчика». Свой третий урок Клементе преподал жарким летним днем. Они договорились встретиться на площади Барберини, оттуда прошли по одноименной улице, потом углубились в переулки, которые вели к фонтану Треви. Там им пришлось пробиваться сквозь толпу туристов, скопившихся у фонтана: те фотографировались и бросали монетки, в надежде, что, совершив этот ритуал, еще вернутся в Рим на протяжении своей жизни. Пока туристы созерцали Вечный Город, восхищенные его красотой, Маркус наблюдал за ними, сознавая, что сам он чужд человеческому роду. Его судьба сходна с судьбою теней, мелькающих по стенам, словно убегающих от солнечных лучей. Клементе в тот день, вопреки обыкновению, казался вполне умиротворенным. Подготовка шла хорошо, и он был уверен, что очень скоро Маркус будет готов выполнить задание. Их прогулка завершилась перед барочной церковью Сан-Марчелло аль Корсо, которая своим вогнутым фасадом, казалось, принимала прихожан в объятия. – В этой церкви заключен великий урок, – провозгласил Клементе. При входе их внезапно обволокло свежестью. Словно дыханием мрамора. Внутри церковь не очень большая: один центральный неф, от которого отходит по пять капелл с каждой стороны. Клементе направился к центральному алтарю, над которым возвышалось великолепное распятие темного дерева сиенской школы четырнадцатого века. – Взгляни на этого Христа, – сказал он Маркусу. – Он прекрасен, правда? Маркус кивнул. Но не понял, имеет ли Клементе в виду произведение искусства или, будучи священником, духовную красоту символа. – Жители Рима считают, что распятие чудотворно. Ты должен знать, что эта церковь, в ее теперешнем виде, была перестроена после пожара 23 мая 1519 года. Старое здание сгорело дотла. Огонь не тронул только Христа, которого ты видишь над алтарем. Пораженный историей, Маркус взглянул на скульптуру другими глазами. – И это еще не все, – продолжал Клементе. – В 1522 году на Рим обрушилась чума, кося людей сотнями. Люди вспомнили о чудотворном распятии и решили устроить процессию по улицам города, несмотря на противодействие властей, которые боялись, что скопление народа будет способствовать распространению эпидемии. – Тут друг выдержал паузу. – Процессия длилась шестнадцать дней, и чума покинула Рим. Перед лицом столь неожиданного откровения Маркус застыл, безмолвный, завороженный мистической силой, заключенной в куске дерева. – Но – внимание, – тут же предостерег его Клементе. – С этим творением связана и другая история… Вглядись хорошенько в лик Христа, терпящего крестную муку. Выражение страдания на этом лике было передано невероятно живо. Казалось, дерево кричит от боли. Глаза, рот, морщины – все говорило о мучительной смерти. Клементе посуровел. – Скульптор, который изваял распятие, остался безымянным. Но говорят, будто он был проникнут такой верой, что пожелал создать для христиан творение, способное растрогать сердца и в то же время произвести впечатление полного жизнеподобия. Поэтому он стал убийцей. Выбрал моделью бедного угольщика и медленно убивал его, чтобы уловить выражение смертельной муки. – Зачем ты рассказал мне обе истории? – спросил Маркус, уже угадывая ответ. – Затем, что народ веками с упоением рассказывал и ту и другую. Атеисты, понятно, предпочитали более мрачную. Верующим нравилась первая… но и второй они не отвергали, ибо человек по природе своей тянется к тайне зла. Но речь вот о чем: ты в которую веришь?