— Так, через пять минут общий сбор в кают-компании. Надо обсудить. Все расходились со странными чувствами, а рассевшись за столом переглядывались молча, не зная, что и сказать. — Так, народ, — старпом встал и обвел всех взглядом, — вы все знаете, что случилось и что мы обнаружили. Первое-наперво, как и. о. капитана заявляю, что в целом ничего не поменялось. Мы идем в указанный район, где наш геолог осуществляет бурение, и мы, целые, здоровые и с рудой, возвращаемся домой. Теперь прошу ваши мысли и предложения по поводу произошедшего. Взял слово Эмиль. — Думаю, нам с самого начала надо выяснить: он сам туда залез или ему помогли. Поясню. Вот сейчас я вижу всего две версии произошедшего. Первая — с капитаном что-то случилось, какое-то мгновенное безумие, аффект, дьявол попутал — выберите сами, и он решил покончить жизнь самоубийством. Залез в тот ящик каким-то образом, пролез к самому реактору, и там отбросил коньки. У меня три вопроса к нашему уважаемому ядерщику. Он повернул голову к Николаю Ивановичу. — Первый: подумай хорошо, пожалуйста, нет ли какого-то другого доступа внутрь реактора. Не стесняйся, и прими в расчет самые невероятные возможности. Потому, что мне очень сомнительно, что взрослый мужчина мог не только поместиться в том ящике, но и проползти несколько шлюзов. Второй: каков там уровень радиации? Как долго там может находится человек? Я понимаю, что там уровень просто дикий, но все-таки. Одно дело пробыть в сознании полминуты, и совсем другое — четверть часа. Это сильно меняет дело. И третий: может ли нахождение там тела как-то подвергнуть опасности подлодку? Я в том смысле, реактор нормально будет работать, если внутри тело? Не сможет, не знаю, вытекшая кровь куда затечь, что-то закоротить или повлиять на эффективность захвата нейтронов. Тело же, как я понимаю, будет постепенно разлагаться. — Я скажу, — вклинился Семен, — насчет разложения. Что описанных случаев таких нет, есть похожие. Там тело не гнило, как обычно, а распадалось под огромным количеством альфа, бета и гамма-частиц. Фактически, думаю, оно будет истлевать, пока не останется небольшая кучка от костей. — На первый вопрос, — начал ядерщик. Нет, другого доступа внутрь нет. Это исключено. Помимо датчиков целостности, который задублированы и работают исправно, есть еще и счетчик радиации. Если бы что-то было еще, тотчас бы радиация выросла, и тревога верещала по всей подлодке. Нет, это только один доступ. Второй вопрос: все зависит от конкретного режима реактора, но могу сказать, что взрослый и крепкий мужчина на том месте, где мы обнаружили капитана, выдержит не больше одной минуты. А скорее, гораздо меньше. Тут же потеряет сознание и приехали. А если учесть еще путь от этих шлюзов до самого реактора, думаю, человека хватит только на то, чтобы добраться туда. Градиент же. И третий вопрос, как это повлияет. Не думаю, что сильно. Не знаю, — он бросил взгляд на молодого врача, — как именно будет разлагаться тело, но, надеюсь, что радиация быстро сожжет там все. Жидкость, вытекающая из трупа, может, по идее, куда-то затечь. — Понятно, — Эмиль кивнул. Это говорит, что вторая версия моя несостоятельна и рассматривать ее не будем. — Скажи все-таки. Мало ли, может, там есть здравое зерно. — Зерно? Ну ладно. Всего два варианта: капитан сам залез, по своей воле или по воле другого, пока неважно, или же, туда уже доставили труп. Второй вариант сразу отбрасывается потому, что труп надо доставить внутрь и вернуться. А там такой уровень радиации, что преступник упал бы там рядом. — Логично, — старпом задумался. Так, давайте попробуем установить, кто вчера последним выдел капитана. Они переглянулись между собой. — Хм, ну, значит, это я, — сказал старпом. Когда все разошлись, мы переговорили с ним недолго, как лучше огибать Мидуэй, и я отправился спать. Значит, я последний. — И что нам это дает? — подал голос Дмитрий. — Не знаю. Аркадий, значит так, иди на мостик, делай с Ладой, что хочешь, но разыщи или видеозапись, или что-то, что может нам подсказать, что случилось. Или, судовой журнал. Хотя, — он хмыкнул, — вся эта история настолько дикая, что я совсем не удивлюсь, если данных нет. Связь не отключай, мы хотим все видеть. — Есть. Он отправился на мостик, и там начал копошится с бортовыми системами. — Артем Викторович, — вызвал он коммуникатор. — Слушаю. — Вы были правы. Примерно через полчаса, как вы ушли, постоянная запись прерывается. — Везде? Во всех отсеках⁈ — Минутку, проверю… Да, везде. Все камеры. Потом, примерно через час все включается. Начинают все ходить, в реакторный отсек вот заходит Игорь, потом еще раз, потом несколько раз Николай Иванович, потом еще раз, потом, судя по всему, вызывает нас. Дальше все присутствовали. — На час. Очень занимательно. — Другими словами, — медленно произнес Игорь, — это не спонтанное какое-то действо. Кто-то, скорее всего сам капитан, отключил камеры, проследовал в реакторный отсек, предварительно убедившись, что все спят, залез в тот ящик, куда поместиться можно, только сломав себе ноги, пробрался через шлюзы, пополз до реактора, лег на спину головой от сердца реактора и благополучно умер от облучения. Так? — Получается, так… Все молчали, не в силах переварить услышанное. — Предложите, пожалуйста, менее бредовую версию. Потому, что это настолько надуманно, что у меня слов нет. Но ни у кого другой версии не было. — Нельзя отрицать, что злоумышленника точно не было. Возможно, и был. Даже, скорее всего был. Даже капитан бы не смог все это провернуть в одиночку. — Мужики, — тихо произнес Николай Иванович, — я не учел еще один момент. Прошу прощения, что-то растерялся. Все повернулись к нему. — Не подумал. Открытие шлюзов, управление все, может быть только снаружи. Изнутри, конечно же, последовательное открытие шлюзов невозможно. Гробовая тишина повисла очередной раз в кают-компании. — Другими словами, капитан не мог это все сделать сам. Даже в теории. Как минимум кто-то ему помогал. — Да, получается так. — Значит, один из находящихся в этом отсеке, — Андрей уже вернулся. Знает, что произошло и замешан в этом деле. Как минимум один. — Получается так. Все с подозрением бросали друг на друга робкий и незаметные взгляды, пытаясь разгадать загадку. — Давайте рассуждать логически, — сказал Эмиль. Подозревать друг друга в боевом походе — последнее дело. Расследовать и судить будут на базе. Но я, как вижу, здесь опять два аспекта. Первый — зачем? Причина этого? Капитан не мог просто так подставить весь экипаж по своим каким-то личным причинам. Значит, причина служебная. Кому-то, наверное, выгодно, чтобы мы в таком сложном походе остались без лидера. При всем уважении, Артем Викторович, капитан был настоящим профессионалом с большой буквы своего дела. — Да я и не спорю. — И второй аспект. Технический. Повторяю, я никого не обвиняю, просто озвучиваю свои мысли. Чтобы добраться туда, где мы нашли капитана, необходимо знания устройства реактора. Я про эту подсистему со шлюзами, например, услышал первый раз в жизни. А как она строена — услышал только от нашего реакторщика. — Ты на меня намекаешь? — начинал заводиться Николай Иванович. Да я, если б ты знал!.. — Нет, — Эмиль неожиданно для всех выругался, — я на тебя не намекаю. Я просто говорю, что осуществить это все — весьма непросто. Надо обладать многими знаниями и навыками. Специфическими. Вот, например, ты же не сможешь сам разобраться досконально, как ремонтировать нашу навигационную систему. Вот я и думаю, что это кто-то технически очень грамотный. Он идеально знает устройство реактора. Работал в прошлом или готовился заранее. — А я еще об одном подумал, — высказался Игорь. Кто мог такое осуществить с Ладой? Я про то, чтобы отключить одну из ее систем на определенное время. Одну из важных систем. Вот у меня, к примеру, такого доступа нет. А есть только у старшего помощника и офицера по безопасности. — Ты меня в чем-то обвиняешь, щенок? — побагровел старпом. Игорь устало закрыл глаза. Он уже стал жалеть, что погнался за длинными деньгами и согласился на этот поход. — Успокойся, Артем Викторович, Игорь не о том. Мысль, в целом здравая, только у трех членов экипажа есть доступ на такие вмешательства. Один из которых сейчас сгорает в ядерном реакторе. Остаются двое: я и ты. Я, конечно, могу сказать, что абсолютно ничего не понимаю в этом деле, но это не аргумент, формальный доступ к таким действиям у меня есть. — Да, по правилам, — начал Руслан, — только три человека. Но фактически, думаю, человек, который достаточно глубоко знает, как устроена ЦВС и вообще программирование, может обойти этот запрет. — Ты говоришь обо мне, — заметил Аркадий. Я этого не делал. — Да никого я не обвиняю! Любой, кто хорошо знает это дело, мог перепрограммировать Ладу. Это, честно говоря, не так уж и сложно. ЦВС состоит из сотен модулей, которые разработали разные коллективы в разное время, многие — откровенно «сырые», так что абсолютной защиты от вмешательства нет. И ты мог, наверное, вмешаться. И еще кто-то мог. — Погодите, — подал голос Семен, — тут я покопался немного еще. Кто бы это не сделал из нас девятерых, он не гений и не смог предусмотреть все. — Ну? — Информация о системах жизнеобеспечения капитана. Да, они были отключены именно в тот промежуток, когда не работали камеры. Но, он или они, не знали еще об одной системе. Они не наша, а так сказать, заводская. Датчик, который вшит у каждого под кожу, регулярно посылает сигналы не о состоянии и жизненных показателях, но еще и о собственном функционировании. Ну, что все хорошо и не случилось ничего с самим датчиком. Это так сказать, второстепенная система, «черный ящик» датчика. — Живее! Мы поняли! — Так вот. Датчик еще работал, когда включились камеры. Он не передавал сигналы о здоровье, но сообщал о том, что еще функционирует. — Так. И что это значит? — Это значит, что когда мы проснулись и ходили уже по отсекам, капитан, возможно, еще был жив. — Погоди, — нахмурился Эмиль, — это неправильная логика. Может, он давно уже был мертв, а датчик, пусть и отключенный, продолжал формально работать. — Нет, я проверил. Он не из радиационно-стойких материалов. Примерно, очень грубо, но думаю, что он так же чувствителен к радиации, как и человек. Мы ходили, товарищи, а наш капитан, возможно, еще умирал в реакторе. — Это очень интересная подробность, но что это дает нам? — осторожно заметил Дмитрий. Он умер в этот период, когда были отключены камеры. Возможно, на пару минут позже. — Пока не знаю… — Подведем промежуточные итоги, — поднялся Эмиль. У нас есть убитый капитан. У нас есть еще один человек, который участвовал в этом всем и знает, как обстояло дело. Но этот человек, — он обвел глазами всех сидящих, — не признается. Я, как офицер по безопасности, могу принять единоличное решение, но решил, чтобы все проголосовали. Ставится следующее предложение: мы ничего не меняем, а продолжаем свой поход. Старпом официально вступает в новую должность. В целом, до момента возвращения домой делаем вид, что ничего не произошло. — Я не понял, — поднялся Руслан, — то есть, среди нас есть тот, кто участвовал в том преступлении, не понятно в какой роли, а мы просто продолжим поход? — Вот поэтому я и вынес на голосование, потому, что в любом случае будут несогласные. Хорошо, что ты предлагаешь? — Найти его, преступника! — И как же? Пытками заставить признаться?