— Я уже начал думать, что в этом году тебе не удастся привезти бренди. Раньше ты с этим делом никогда так не тянул. — Не хотелось в эти дни оставлять ферму без присмотра, Бран, — отозвался Тэм. — Волки эти кругом. Да еще и погода. Бран крякнул: — Как мне хочется, чтобы хоть кто-нибудь заговорил не о погоде. Все на нее жалуются, а кое-кто, кому следует соображать получше, ждет, что я наведу порядок и в погоде. Вот сейчас я битых полчаса объяснял миссис ал'Донел, что ничего не могу поделать с аистами. Н-да, знать бы, что она хотела от меня... — Он покачал головой. — Дурной знак, — раздался скрипучий голос, — в Бэл Тайн нет на крышах аистиных гнезд. К Тэму и Брану прошествовал угловатый и потемневший, как старое корневище, Кенн Буйе, опиравшийся на такой же высокий и узловатый, как он сам, посох. Кенн пытался смотреть глазками-бусинками сразу на обоих мужчин. — Грядет нечто худшее, попомните еще мои слова. — Ты стал предсказателем, толкуешь знаки, а? — сухо осведомился Тэм. — Или, как Мудрая, слушаешь ветер? Несомненно, его тут хватает. Недалеко отсюда что-то происходит. — Смейтесь, смейтесь, коли хочется, — пробормотал Кенн, — но если тепла недостанет, чтобы зерно поскорее дало всходы, то до жатвы опустеет не один погреб с овощами. Следующей зимой в Двуречье не останется никого, кроме волков и воронов. И хорошо, если следующей зимой. То же может случиться и в эту. — Ну и что означают сии предположения? — язвительно поинтересовался Бран. Кенн одарил его сердитым взглядом: — Много хорошего о Найнив ал'Мира я не скажу. Ты это знаешь. Одно скажу: она слишком молода, чтобы... Ладно, неважно. Круг Женщин возражает, когда Совет Деревни всего лишь обсуждает их дела, хотя сами лезут в наши, когда вздумается, что бывает почти всегда, или так кажется... — Кенн, — перебил его Тэм, — какой во всем этом смысл? — Еще какой, ал'Тор! Спроси Мудрую, когда кончится зима, и она уйдет от ответа. Может, она не хочет нам рассказывать, что ей говорит ветер. Может, она слышит, что зима не кончится. Может, всего лишь то, что зима будет длиться до тех пор, пока не повернется Колесо и не кончится Эпоха. Вот тебе и смысл. — А еще, может, овцы научатся летать, — парировал Тэм. Бран воздел руки: — Да сохранит меня Свет от дураков. Кенн, ты — в Совете Деревни, а повторяешь болтовню Коплина. Ладно, выслушай меня. У нас хватает забот и без... Резкий рывок за рукав и приглушенный голос отвлекли Ранда от разговора старших: — Пойдем, Ранд, пока они тут спорят. Пока тебя на работу не запрягли. Ранд глянул вниз и усмехнулся. Рядом с двуколкой, изогнувшись жилистым телом, словно старающийся сложиться вдвое аист, притаился Мэт Коутон. Ни Тэм, ни Бран, ни Кенн его не заметили. Карие глаза Мэта, как обычно, блестели озорством. — Мы с Дэвом заловили большого старого барсука, он ворчит вовсю — его ж прямо из норы выдернули. Вот мы его сейчас на Лужайку выпустим и поглядим, как девушки забегают. Улыбка Ранда стала шире; хоть это и не казалось ему таким забавным, как год-другой назад, но Мэт, похоже, так никогда и не повзрослеет. Ранд бросил взгляд на отца. Трое мужчин, по-прежнему занятые разговором, говорили уже чуть ли не все разом. Ранд сказал, понизив голос: — Я обещал разгрузить сидр. Так что можно встретиться попозже. Мэт закатил глаза: — Таскать бочки! Пусть я сгорю, да лучше мне в камни играть со своей младшей сестренкой. Что ж, я знаю кое-что получше барсука. В Двуречье — чужаки. Прошлым вечером... Ранд едва не задохнулся от волнения. — Человек верхом на лошади? — спросил он, решившись. — Человек на черной лошади, в черном плаще? И плащ на ветру не шевелится? Мэт проглотил ухмылку, и голос его упал до хриплого шепота: — Ты тоже его видел? Я думал, что только я. Не смейся, Ранд, но он до смерти меня напугал. — И не собираюсь. Он и меня испугал. Готов поклясться, он так меня ненавидел, что хотел убить. — При этом воспоминании Ранд содрогнулся. До того дня он и не предполагал, что кто-то может захотеть его убить, убить по-настоящему. Такого в Двуречье еще не было. Кулачный бой может быть или борцовская схватка, но не убийство. — Не знаю насчет ненависти, Ранд, но все равно он и так достаточно жуткий. Он просто сидел на своей лошади и смотрел на меня, у самой деревни, на околице, и все, но я испугался как никогда в жизни. Всего на мгновение я отвел взгляд — что, сам понимаешь, оказалось нелегко, — потом смотрю, а его и нет. Кровь и пепел! Вот уже три дня, как это произошло, а он все из головы не идет. Все время через плечо оглядываюсь. — Мэт попытался засмеяться, но смех походил скорее на кваканье или карканье. — Занятно, как в тебя может вцепиться испуг. Начинаешь думать о всяком таком, странном. Мне даже пришло в голову, буквально на минутку, что это мог быть Темный. — Он попытался рассмеяться еще раз, но теперь смех совсем застрял у него в горле. Ранд глубоко вздохнул и, то ли желая напомнить самому себе, то ли по какой другой причине, стал читать наизусть: — Темный и все Отрекшиеся заключены в Шайол Гул, что за Великим Запустением, заключены Создателем в миг Творения, заключены до скончания времен. Рука Создателя оберегает мир, и Свет сияет для всех нас. — Он перевел дыхание и сказал: — Кроме того, если он и освободился, что Пастырю Ночи делать в Двуречье — подстерегать фермерских сынков? — Не знаю. Но, по-моему, этот всадник... зло. Не смейся. Я готов поклясться. Может, то был Дракон. — Да-а, ты просто переполнен жизнерадостными мыслями, а? — проворчал Ранд. — Твои речи похуже Кенновых. — Моя мама всегда твердила, что за мной придет Отрекшийся, если я не перестану себя плохо вести. Если когда-нибудь я увижу кого-то, похожего на Ишамаэля или Агинора, то это наверняка будет кто-нибудь из них. — Всех матери стращают Отрекшимися, — сдержанно сказал Ранд, — но большинство вырастают из таких сказок. Раз уж речь зашла об этом, то, может быть, он Человек Тени? Мэт пристально посмотрел на Ранда: — Я не был так напуган с тех... Нет, я вообще не был так испуган, не помню за собой такого. — Я тоже. Отец думает, что меня смутили тени под деревьями. Мэт мрачно кивнул и облокотился о колесо повозки. — Вот-вот, и мой па то же самое. Я рассказал Дэву и Эламу Даутри. С тех пор они озираются по сторонам, как ястребы, но ничего не заметили. Теперь Элам считает, что я хотел надуть его. Дэв думает, что этот черный заявился с Таренского Перевоза — какой-нибудь ворюга, охочий до овец или цыплят. Куриный вор, надо же! Мэт оскорбленно замолчал. — Может, все это сплошная глупость, — подвел итог Ранд. — Может быть, он всего-навсего тот, кто крадет овец. Он попытался вообразить себе эту картину, но это было все равно что представить здоровенного волчину, притаившегося вместо кошки у мышиной норки. — Знаешь, мне совсем не понравилось, как он на меня посмотрел. Да, видно, и тебе тоже, раз ты так ухватился за мои слова. Нам надо кому-то все рассказать. — Уже рассказали, Мэт, друг другу — и не поверили. Представь себе, как ты сумеешь убедить мастера ал'Вира в существовании этого малого, когда он такого в глаза не видел? Да он пошлет нас к Найнив, чтобы удостовериться, не больны ли мы. — Нас же двое. Никто не поверит, что мы оба это выдумали. Ранд почесал макушку, задумавшись, что ответить. В деревне Мэт был притчей во языцах. Немногим повезло избежать его шуточек. Если где-то белье шлепнулось с бельевой веревки в грязь или расстегнувшаяся подпруга сбросила фермера на дорогу, тут же всплывало имя Мэта, которого рядом могло и не быть. Лучше уж совсем ничего, чем Мэт-свидетель. Чуть погодя Ранд сказал: — Твой отец поверил бы мне, заяви я такое, но вот мой... — Он взглянул в сторону Тэма, Брана и Кенна и понял, что смотрит прямо в глаза отцу. Мэр все еще отчитывал угрюмо молчащего теперь Кенна. — Доброе утро, Мэтрим, — весело сказал Тэм, подтягивая один из бочонков с бренди поближе к борту повозки. — Вижу, ты пришел помочь Ранду разгрузить сидр. Хороший мальчик. При первых же словах Тэма Мэт вскочил на ноги и начал пятиться в сторонку. — Доброго вам утра, мастер ал'Тор! И вам, мастер ал'Вир, мастер Буйе. Да сияет над вами Свет. Мой па послал меня... — Несомненно, послал, — сказал Тэм. — И нет сомнений, что поскольку ты — парень, который делает работу по дому сразу, не откладывая, то ты свою уже выполнил. Что ж, чем раньше, ребятки, сидр окажется в подвале у мастера ал'Вира, тем раньше вы сможете увидеть менестреля. — Менестреля! — воскликнул Мэт, замерев на полдороге. В то же мгновение Ранд спросил: — Когда он здесь будет? За всю жизнь Ранд мог припомнить только двух менестрелей, появлявшихся в Двуречье. Одного из них он видел, когда был совсем малышом и сидел на плечах у Тэма. То, что здесь на Бэл Тайн будет менестрель, с арфой, с флейтой, со всеми историями и прочим... В Эмондовом Лугу станут лет десять обсуждать этот Праздник, даже если никакого фейерверка и не будет. — Глупость, — буркнул Кенн, но умолк, придавленный взглядом, в который Бран вложил весь авторитет мэра. Тэм прислонился к борту повозки, опершись рукой о бочонок с бренди: — Да, менестрель, и уже здесь. Если верить мастеру ал'Виру, то сейчас он в гостинице, в своей комнате. — Да, да, явился в глухую полночь. — Содержатель гостиницы неодобрительно покачал головой. — Дубасил в парадную дверь, пока не поднял на ноги весь дом. Если б не Праздник, велел бы ему поставить лошадь в конюшню и спать в стойле вместе с ней, менестрель ты там или нет. Представьте себе этакое пришествие посередь ночного мрака. Ранд изумленно вытаращил глаза. Никому и на ум не придет выйти за околицу ночью, да еще в эти дни, тем более в одиночку. Кровельщик что-то пробурчал себе под нос, но в этот раз так тихо, что Ранд расслышал всего одно-два слова. «Безумец» и «странный». — На нем не было черного плаща? — вдруг спросил Мэт. Живот мастера Брана заколыхался от смеха: — Черного! Да у него плащ как и у всякого менестреля, что я видел. Больше заплат, чем самого плаща, да и такой расцветки, что вы и представить себе не можете. Ранд был поражен своим громким смехом, смехом, полным неподдельного облегчения. Нелепо вообразить внушающего ужас всадника в черном одеянии в роли менестреля, но... Он смущенно прикрыл рот ладонью. — Видишь, Тэм, — сказал Бран. — С тех пор как наступила зима, в этой деревне было очень мало смеха. Теперь всего лишь плащ менестреля принес веселье. Уже за одно это стоит раскошелиться, раз он приехал из самого Байрлона.