Огромная внутренняя кошка, яркая, как тигрица, лишь фыркнула: — Делим пополам, все равно без меня ты не сможешь их поймать. Бесена благодарно кивнула. Она достала из кармана припасенный светящийся клубок — вот и пригодился! — и быстро сплела из него авоську, то и дело облизываясь и вздыхая, но держа себя в руках. Когда у Бесены будет настоящее человеческое тело, она сможет вдоволь насытиться едой, а не душами. Не то чтобы ей не нравилось щипать души, но это уже приелось, как наскучившая работа. Тем временем внутренняя кошка уже несла в пасти прозрачную, как целлофановый пакет, лярву, похожую на инфузорию-туфельку. — Вот спасибо! — обрадовалась Бесена. В кошачьем сердечном домике она без труда видела эти одноклеточные чувства. Сущность, которую принесла кошка, состояла из тоски, сожаления и даже капельки зависти. Эта лярва досталась от Ночки. Бесена застыла, держа в руках мерцающий комок, и снова мысли ее устремились к другу Демьяна. Но она решительно тряхнула головой: не время, об этом можно подумать потом. А сейчас надо запастись едой для подменыша, пока есть возможность. Скоро у Бесены набралась полная авоська шевелящихся лярв. Они вытягивали в ячейки сетки жгутики и щупальца, возились и мяли друг друга. Бесена надеялась, что древляница тоже разглядит одноклеточные чувства. Если все получится, она накормит Цвету и продлит ее жизнь. * * * Едва Бесена влетела в комнату, Глафира сразу открыла глаза и приподнялась на локте. — Ну ты и ябедник, — укоризненно заметила подселенка родичу, который уже кружил под потолком. Знахарка испуганно заозиралась, потом внимательно, прищурившись, посмотрела прямо на Бесену и выдохнула: — Ах, это ты! — А ты кого ждала? Смерть с косой? — фыркнула Бесена. — Не смешно, — сухо заметила Глафира. Она спустила ноги с кровати, прикрыла худые острые колени подолом ситцевой ночнушки и пристально вгляделась в беса. — Что это ты такое притащила? — Ты видишь их? — удивилась Бесена. — Неужели ты тоже дух? — Я вижу авоську, — уточнила Глафира, машинально приглаживая растрепанные после сна волосы. — Но думаю, что она не пустая. Подселенка кинула взгляд на сетчатую сумку. — Правильно думаешь. Это апельсинчики для больной, только мы с тобой их не видим. Надеюсь, Цвета не настолько очеловечилась, чтобы не разглядеть собственную еду. Она повернулась к диванчику Цветы и невольно вздрогнула: — Ой! Я многое повидала, но такое!.. Как ты с ней рядом находишься? И даже спишь в одной комнате! Кошмары не снятся? — Еще скажи, что бес испугался, — угрюмо заметила знахарка. Но выглядела Цвета и правда устрашающе. Теперь Бесена поняла, почему Глафира не рассказала Вере, что внучка у нее. Цвета больше не походила на человека. Она напоминала теперь вырезанного из ствола идола. Волосы превратились в сизые ниточки мха, тонкие веточки и сухой папоротник. Голова и шея поросли грибами-трутовиками. Только глаза еще казались живыми, но они утонули в глазницах и походили на камушки на дне грязного озера. Бесена наклонилась и провела ладонью по щеке Цветы. — Это какая-то обманка, — отозвалась Глафира. — Словно еще одна оболочка. Ведь она не может изменить тело? — Не может, — согласилась Бесена и вздохнула, — ну, я пошла. — Удачи, — машинально проговорила Глафира. Бесена обернулась и растерянно улыбнулась знахарке. Кажется, бесу впервые желали удачи. * * * Древляница в сердечном домике все еще выглядела как обыкновенная девушка, которую Бесена встретила неделю назад. Как будто внутренний облик духа и внешний облик тела поменялись местами. Цвета сидела на диванчике и безучастно смотрела в окно, отражавшее взгляд тела. Бесена глянула в него и увидела Глафиру, которая склонилась над внучкой. Но подселенке в первую очередь нужно было позаботиться о себе. Поэтому Бесена выглянула в окно, выходящее на омут. Охранницы — жуткого подобия Глафиры — нигде не было. Все-таки страж Цветы был вызван экзорцизмом и оказался временным. Это радовало. Бесена выдохнула и посмотрела на подменыша. — Как дела? Нить, привязанная одним концом к руке древляницы, а другим — к люстре домика, потускнела и истончилась. Похоже, скоро порвется. Цвета пожала плечами. — Мне уже знакомо это состояние: вот мое тело, но я не могу к нему «прилипнуть», не могу им управлять. Сонный ступор, сонный паралич. Так и думала, что когда-нибудь не вернусь. Хорошо хоть, что глаза открыты и я что-то вижу. Бабушка заговаривает их, чтобы не пересыхали. Но я не могу подняться, даже шевельнуть головой не могу или разжать губы и сказать ей спасибо. — Можешь сказать спасибо мне, — и Бесена вытряхнула на колени Цветы содержимое авоськи. Та взвизгнула, мигом подскочив, и скинула «апельсинчики для больной» на пол. — С ума сошла?! Что это?! Лярвы принялись расползаться по полу. Бесена тряхнула авоськой, и та сразу распустилась. Подселенка быстро скатала нить связи в клубок, сунула его в карман толстовки и хмыкнула: — Не поваляешь — не поешь? Вообще-то это твой ужин. — Ты издеваешься? — возмутилась Цвета. — Нет, я серьезно, давай ешь. В твоем домике я их вижу, а значит, была права! Бесена сотворила в воздухе чашку, поймала пушистый шарик с ножками, плюхнула его в посудину и протянула Цвете. — Ваш заказ. Безответная любовь. Ты же такое предпочитаешь? — Оно же живое! — сморщилась Цвета. — А я вегетарианка! Забыла? — Оно не живое, — возразила Бесена. — Но оно шевелится! — Тут, конечно, не поспоришь… Подселенка вперилась глазами в лярву, которая больше походила на шарик плесени, чем на зверька. — Ты все никак не выберешься из человеческой природы. Но ведь растения тоже шевелятся, поворачиваются вслед за солнцем, а некоторые грибы даже умеют передвигаться, — зловеще понизила Бесена голос, а потом снова серьезно добавила: — И вот это, — она ткнула в Цвету чашкой, — тебя спасет. — Ты не обманываешь меня? — простодушно спросила Цвета. — Знаешь, у меня есть дела поважнее, чем тебя разыгрывать, — не выдержала подселенка. — Бесишь! Цвета вдруг захихикала, и Бесена тоже невольно улыбнулась. — Ты умудряешься довести даже беса, — сказала она. — Это нервное, — всхлипывая от смеха, сказала Цвета. — А какие у тебя дела? Еще кому-то жизнь портишь? Улыбка на лице Бесены потухла, и она, шагнув к окну напротив омута, поставила посудину с шевелящейся плесенью на подоконник. — Не порчу я никому жизнь, — обидчиво ответила подселенка. — Я занимаюсь своей! Понятно? Устраиваю жизнь себе! Цвета снова присела на диванчик и фыркнула: — С человеком, что ли? С тем смазливым блондинчиком, чью внешность ты украла? — Вообще-то, — возмущенно заметила Бесена, — я хотя бы в прошлой жизни была человеком. В отличие от тебя. Прощай! Некогда мне с тобой возиться!