У меня не было никаких сомнений, что под спором, на который он ссылался, следует понимать тот самый конфликт из-за гигантского плюшевого моржа, Жиртреста. Папиного подарка. Что же касается друзей, то откуда бы им вообще взяться? И ежу понятно, что управляющая компания под названием «М и М» такого безобразия в жизни не допустит! – Довольно серьезная ситуация, как думаете? Лично я думал, что все это полная херня. Здесь не имелось и намека на всестороннюю психологическую оценку. Почти всё – со слов матери, пообщался с ней и успокоился. Я смотрел на Тоула и видел перед собой типичного шарлатана. Обаятельного, седовласого шарлатана с кучей связей и правильными бумажками на стене. Меня так и тянуло ему это высказать, только вот никому от этого лучше не стало бы – ни Мелоди, ни Майло. Так что я предпочел ответить уклончиво: – Не готов сказать. Это ведь вы ее лечащий врач. Любезная улыбка, которую я при этом изобразил, потребовала от меня определенных моральных усилий. – Вот именно, Алекс. Вот именно. – Он откинулся в кресле и заложил руки за затылок. – Я знаю, что вы сейчас думаете. Уилл Тоул, мол, только и умеет, что таблетками пичкать, а стимуляторы – это такая же форма насилия над детьми, как и все остальные. – Я бы такого не сказал. Он лишь отмахнулся. – Да ладно вам, я все равно знаю. И зла на вас за это не держу. У вас подготовка в области бихевиористики, и вы на все смотрите с точки зрения бихевиориста. Мы все так поступаем, узким специалистам вообще свойственна ограниченность восприятия – профессиональное туннельное видение, так сказать. Хирургов, к примеру, хлебом не корми, дай только что-нибудь удалить или отрезать. Мы вот выписываем лекарства, а вы, ребята, до смерти обожаете всё и вся анализировать. Все это начинало все больше походить на лекцию. – Спору нет, лекарства – это всегда риск. Но вопрос в том, насколько этот риск оправдан. Что перевесит – польза или вред? Стоит ли результат риска? Давайте рассмотрим ребенка вроде этой самой Куинн. Что там у нее в анамнезе? Для начала гены – оба родителя в интеллектуальном плане несколько ограниченны. – Слово «ограниченны» прозвучало в его устах как оскорбление. – Паршивые гены, бедность и неполная семья. Безотцовщина – хотя в ряде случаев детям лучше не иметь перед глазами ту ролевую модель, которую могут обеспечить такого рода отцы. Плохие гены, плохое окружение. Ребенок еще не успел покинуть материнского чрева, а уже стал жертвой сразу двух отрицательных факторов! И что удивляться, когда вскоре мы видим все эти показательные симптомы – антиобщественное поведение, непослушание, плохую успеваемость в школе, неуправляемую импульсивность? Мне вдруг ужасно захотелось вступиться за маленькую Мелоди. Ее собственный добрый доктор описывал ее как совершенно пропащую оторву. Но я промолчал. – Такому ребенку, – продолжал Тоул, снимая очки и откладывая карточку, – нужно хотя бы с грехом пополам успевать в школе, чтобы в дальнейшем обеспечить себе некое подобие достойной жизни. Иначе и в следующем поколении мы получим все тот же пример ПКУ. ПКУ. «Предрасположенность на клеточном уровне»[18]. Заковыристое выражение из медицинского жаргона, не имеющее никакого отношения к цитологии[19], – таким завуалированным образом медики расписываются в собственной несостоятельности, объясняя проблемы безнадежного пациента какими-то неисправимыми особенностями его организма. Про загадочную «предрасположенность на клеточном уровне» можно услышать даже тогда, когда упорно не желает срастаться банальный перелом руки или ноги. Типа тот случай, когда медицина бессильна. Постоянно подыгрывать Тоулу мне уже порядком надоело, но у меня было чувство, что это просто некий ритуал, что если я соберу свою волю в кулак и позволю ему с улыбочками смешать меня с дерьмом, то не исключено, что в итоге я все-таки получу то, за чем пришел. – Но при подобных генах и таком окружении ребенку никогда не добиться даже такой малости – без помощи со стороны. И вот тут-то и наступает черед стимулирующих препаратов. Эти таблетки позволяют ей достаточно долго сидеть на одном месте и достаточно долго уделять чему-то внимание, чтобы хоть что-то выучить. Они контролируют ее поведение до той степени, когда она перестает проявлять враждебность к окружающим. – У меня создалось впечатление, что мать использует этот препарат не по назначению – дает ей дополнительную таблетку в те дни, когда ожидается большой наплыв посетителей. – Надо будет проверить. – Похоже, что сказанное его ничуть не озаботило. – Не следует забывать, Алекс, что этот ребенок существует не в вакууме. Имеется и социальная составляющая. Если ей и ее матери негде будет жить, это не сильно-то поспособствует излечению, так ведь? Я слушал, не сомневаясь, что последует и продолжение. И впрямь: – А теперь вы можете спросить: а как же психотерапия? Как насчет коррекции поведения? Мой ответ таков: да о какой коррекции можно в такой ситуации говорить? Нет абсолютно никаких оснований полагать, что данная конкретная мать обладает достаточным потенциалом адекватной самооценки для осознания собственной психодинамики и оперативного изменения мотивов собственного поведения, чтобы успешно извлечь пользу от подобной психотерапии. У нее полностью отсутствует способность даже просто следовать стабильной системе правил и положений, необходимых для модификации поведения. Все, на что она способна, – это просто не забыть три раза в день дать ребенку таблетки. Таблетки, которые достаточно эффективно действуют. И могу откровенно вам сказать: я не испытываю и капли вины за то, что их прописал, потому что уверен – для ребенка это единственная надежда. Блестящий финальный аккорд. Несомненно, что на ежегодном благотворительном банкете в Западном педиатрическом он сорвал бы бурные аплодисменты среди присутствующих там дам. Но на самом деле все это чушь собачья. Псевдонаучная тарабарщина, изрядно замешанная на снисходительном фашизме. Сделаем «недочеловеку» укольчик, и он вмиг станет добропорядочным гражданином! По ходу этой речи Тоул малость завелся. Но теперь был опять безупречно спокоен и собран, столь же обаятелен и столь же уверенно держал себя в руках. – Что, не убедил? – улыбнулся он. – Дело не в этом. Вы подняли ряд интересных положений. Мне надо их как следует осмыслить. – Осмыслить – это всегда полезно. – Тоул потер руки. – А теперь, возвращаясь к тому, за чем вы пришли… и, пожалуйста, простите мне эту маленькую диатрибу[20]. Вы действительно считаете, что снятие этого ребенка со стимуляторов сделает ее более восприимчивой к гипнозу? – Да, считаю. – Даже несмотря на то, что ее способность к сосредоточению ухудшится? – Даже несмотря на это. У меня есть способы гипнотической индукции, рассчитанные специально для детей с короткой продолжительностью концентрации внимания. Белоснежные брови полезли вверх. – Надо же!.. Надо мне будет как-нибудь поинтересоваться. Знаете, я и сам одно время баловался гипнозом. В армии, в целях снятия болевых ощущений. Немножко в курсе, что там и как. – Могу прислать вам несколько последних публикаций. – Буду очень благодарен, Алекс. – Он поднялся, давая понять, что мое время вышло. – Был рад познакомиться. Очередное рукопожатие. – Я тоже, Уилл. Меня от всего этого уже начинало тошнить. Незаданный вопрос повис в воздухе. Тоул перехватил его на лету. – Я сообщу вам, что собираюсь предпринять, – сказал он, едва заметно улыбаясь. – Да? – Я хочу хорошенько все обдумать. – Понимаю. – Да, сначала я все хорошенько обдумаю. Позвоните мне через пару деньков. – Обязательно, Уилл. Да чтоб у тебя за ночь все волосы и зубы выпали, лицемерная ты сволочь! Когда я шел обратно, Эдна сверлила меня недобрым взглядом, а Сэнди приветливо улыбнулась. Не обращая на обеих внимания, я спас Майло от троицы сопляков, которые уже лазали по нему, словно по горке на детской площадке. Продравшись сквозь кипящую банду буйных малолеток и их мамаш, мы укрылись в безопасной тиши автомобиля. Глава 5 Пока мы ехали обратно ко мне, я пересказал Майло свой разговор с Тоулом. – Демонстрация силы. – Лоб его собрался в складки, на скулах заиграли желваки. – Это и что-то еще, чего я так до конца и не пойму. Странный мужик. Общается очень вежливо, чуть ли не подобострастно – а потом ты вдруг понимаешь, что он гнет какую-то свою хитрую линию. – Зачем он тащил тебя в такую даль для чего-то вроде этого? – Не знаю. – Действительно, непонятно, почему в такой напряженный день Тоул выкроил время для неспешной лекции. Весь наш разговор вполне уложился бы в пятиминутный телефонный звонок. – Может, это для него развлечение – натянуть нос другому профессионалу. – И на фига такие развлекухи занятому человеку? – Угу, но «эго» на первом месте. Я уже встречал людей вроде Тоула, которых хлебом не корми, а дай покомандовать, почувствовать себя боссом. Куча таких типов заканчивают тем, что возглавляют всякие департаменты, становятся деканами и председателями комитетов. – А также капитанами, инспекторами и начальниками полиции. – Точно… – Будешь звонить ему, как он предложил? – В голосе у него проскальзывали откровенно пораженческие нотки. – Конечно. Попытка не пытка. * * * Майло опять забрался в свой «Фиат», и через несколько секунд молитв и пинков по педали газа тот наконец завелся. Высунувшись из окна, Стёрджис утомленно посмотрел на меня. – Спасибо, Алекс. Поеду-ка домой и завалюсь в койку. Достала меня уже эта бессонная рутина… – А не хочешь вздремнуть здесь, а уже потом ехать? – Не, спасибо. Нормально доеду, если эта рухлядь пожелает. – Он похлопал по мятой двери. – Все равно спасибо. – А я продолжу с Мелоди. – Супер. Завтра позвоню.