В ее словах действительно что-то было. В последние несколько дней я стал просыпаться ни свет ни заря с ощущением тугого беспокойного клубка где-то под ложечкой, старым навязчивым зудом, подталкивающим немедленно встать и заняться делом. Забавно, но мне не хотелось, чтобы это чувство меня отпускало. – Обещаю тебе, – сказал я, – я буду осторожен. Робин безнадежно покачала головой, наклонилась вперед и включила радио. На полную громкость. * * * Когда я подрулил к ее двери, она торопливо чмокнула меня в щеку. – Мне можно войти? Робин посмотрела на меня долгим взглядом и наконец смиренно улыбнулась: – О, черт, да почему нет? Наверху на чердаке я смотрел, как она раздевается в скудной доле лунного света, отпущенной прозрачным люком в крыше. Стояла на одной ноге, расстегивая ремешки сандалии, и ее груди тяжело покачивались. Поворачиваясь в косом тусклом луче, Робин становилась то молочно-белой, то серой, а потом и вовсе невидимой, когда скользнула под простыни. Я потянулся к ней, возбужденный, и подтянул ее руку себе на живот. Она на секунду прикоснулась ко мне, потом убрала пальцы, передвинула их наверх и позволила им устроиться у меня на шее. Я зарылся головой в теплую нору между ее плечом и сладким изгибом у нее под подбородком. Так мы и уснули. Утром ее сторона кровати была пуста. Я услышал снизу визг и звон циркулярной пилы и понял, что она уже внизу в мастерской. Я оделся, спустился по узенькой лестнице и подошел к ней. На Робин были комбинезон на лямках и мужская рабочая рубашка. Рот прикрыт косынкой, глаза в защитных очках. Воздух был полон древесной пыли. – Я тебе потом позвоню! – прокричал я сквозь пронзительный шум стального диска. Она на секунду прервалась, махнула мне и сразу же вернулась к работе. Я оставил ее в окружении ее инструментов, ее станков, ее искусства. Глава 15 Я позвонил Майло на работу и дал ему полный отчет о своей беседе с Ракель Очоа и связях с Каса-де-лос-Ниньос, включая сведения, которыми меня снабдила Оливия. – Я впечатлен, – сказал он. – Ты упустил свое истинное призвание. – Так как думаешь? Не стоит присмотреться к этому Маккафри? – Не гони лошадей, друг мой. У человека четыре сотни детишек, и один из них погиб в ДТП. Это пока что не повод поднимать бучу. – Но этот ребенок, на минуточку, был учеником Илены Гутиэрес! Это означает, что она наверняка обсуждала его с Хэндлером. А вскоре после его смерти Бруно вдруг записывается туда в волонтеры. Совпадение? – Скорее всего, нет. Но ты не понимаешь, как тут у нас все устроено. Я с этим делом в полной заднице. Пока что банковские выписки ничего не дали – все на обоих счетах выглядит вполне кошерно. Мне нужно еще поработать в этом направлении, но в одиночку это потребует времени. Каждый день капитан оглядывает меня с ног до головы с таким видом, будто хочет сказать: «Ну что, Стёрджис, обкакался?» Я чувствую себя как школьник, который не сделал уроки. Только и жду, когда он снимет меня с этого дела и засадит за какую-нибудь отстойную мелочовку. – Если все так паршиво, то, полагаю, ты должен просто прыгать от радости при перспективе новой зацепки. – Верно. Зацепки. А не гипотезы или цепочки хлипких ассоциаций. – Лично мне они не представляются такими уж хлипкими! – Просто прикинь: я начинаю вынюхивать насчет Маккафри, у которого связи от делового центра до самого Малибу. Он делает несколько стратегических телефонных звонков – никто не обвинит его в препятствовании правосудию, потому что у меня нет легитимных оснований проводить в отношении его расследование, – и ты и плюнуть не успеешь, как меня выбросят из этого дела пинком под зад. – Хорошо, – сдался я, – но как насчет той истории с Мексикой? Мужик торчит там несколько лет. А потом вдруг ни стукало ни брякало срывается с места, всплывает в Эл-Эй и становится большой шишкой. – Повышение социального статуса – это не преступление, а иногда сигара – это просто сигара, доктор Фрейд. – Блин! Терпеть не могу, когда ты начинаешь язвить в таком вот покровительственном тоне! – Алекс, прошу тебя. У меня и так жизнь далеко не сахар. Не хватало только, чтоб еще ты всякую фигню сверху грузил. Похоже, у меня развился настоящий талант отталкивать от себя тех, кто мне близок. А ведь надо было еще позвонить Робин – выяснить, куда ее завели наши вчерашние разговоры… – Прости. Наверное, я принимаю все слишком близко к сердцу. Майло не стал спорить. – Ты проделал отличную работу. Здорово помог. Просто иногда все не складывается, даже когда ты проделываешь отличную работу. – И как ты намерен поступить? Все бросить? – Нет. Загляну в прошлое Маккафри – по-тихому. Особенно в мексиканскую часть. Продолжу шебуршить банковские документы Бруно и Хэндлера, а к ним еще и Гутиэрес добавлю. Я даже готов позвонить в управлении шерифа Малибу и получить копию полицейского рапорта на того мальчишку. Как, говоришь, его фамилия? – Немет. – Отлично. Это будет достаточно просто. – Еще что-нибудь от меня надо? – Что? О! Нет, ничего. Ты проделал суперскую работу, Алекс. Я хочу, чтобы ты знал – я совершенно серьезно. С данного момента я все беру на себя. Почему бы тебе пока слегка не отдохнуть? – Ладно, – отозвался я без особого энтузиазма. – Но держи меня в курсе. – Обязательно, – пообещал Майло. – Бывай! * * * Голос на другом конце был женский и очень профессиональный. Он поприветствовал меня с жизнерадостной напевностью джингла из рекламы моющего средства, которая граничила с непристойностью. – Доброе утро! Ла-Каса! – Доброе утро. Я хотел бы поговорить с кем-нибудь насчет того, как стать членом «джентльменской бригады». – Минуточку, сэр! Через двадцать секунд в трубке возник мужской голос: – Тим Крюгер. Чем могу помочь? – Мне хотелось бы обсудить вопрос членства в «джентльменской бригаде». – Да, сэр. А какую корпорацию вы представляете? – Никакую. Я навожу справки как частное лицо. – О. Понятно. – Голос растерял изрядную долю первоначального дружелюбия. Отклонение от привычного порядка вещей частенько вызывает подобную реакцию – отталкивает, вызывает опаску. – И как к вам можно обращаться? – Доктор Александер Делавэр. Наверное, свое дело сделало упомянутое звание, поскольку он опять мгновенно переключился на прежнюю передачу. – Доброе утро, доктор. Как вы? – Замечательно, спасибо. – Вот и отлично. А в какой области вы доктор, да позволено мне будет спросить? Позволено. – Детский психолог. В отставке. – Замечательно. У нас среди волонтеров не так-то много специалистов по психическому здоровью. У меня и у самого диплом советника по вопросам семьи, брака и детей; в Ла-Каса я отвечаю за психологическое тестирование, профилактические обследования и воспитательную работу. – Могу представить – большинство моих коллег сочло бы это слишком похожим на основную деятельность, – сказал я. – Я тут на какое-то время отходил от дел, но мысль опять поработать с детьми кажется мне весьма привлекательной. – Просто чудесно. А как вы вышли на Ла-Каса?