— Забудь. Мы сами по себе, — Гриша уже попивал кофе, пытаясь не раздавить крошечную чашку здоровыми лапищами, так что вторую я поставила перед Вадимом, продолжив рассуждения: — Если няня с самого начала в деле и похитила себя сама, то открываются новые горизонты. Да и неплохо было бы выяснить, а чей же это ребёнок, — я вышла из кухни и вернулась с ноутбуком. Открыла и увидела на рабочем столе новую иконку с игрой. — Серьезно? — Было скучно, а я не в теме, — пожал плечами Гриша. Вадим хохотнул, заглядывая в ноутбук, а я открыла почту и запустила видео, переместив его так, чтобы было видно всем. Ничего нового я не увидела, помимо того, что успел рассказать Панфилов, а вот Гриша усмехнулся: — Тачку эту тоже я продавал. И не Руслану. Но как зовут не знаю, вообще впервые его видел, на местного не похож. Бар скоро откроется, можно попытать счастье и поспрашивать. — Эмир, тебе надо в полицию, — сказала со вздохом, — пора воскресать. — Согласен, — кивнул в ответ, — даже позвонить никому не могу. Быть трупом очень неудобно. Что наплести? Уехал в командировку, на квартире жил друг? — Потом затаскают, — поморщилась брезгливо, — что за друг, как звать, где познакомились, сколько водки вместе выпили. Не. Давай под идиота. — Жил у бабы, занят — страсть как, возвращаюсь — тачки под домом нет, хата опечатана? — Сойдет, — пожала плечами, — освободишься — позвони. Я к Федотовым. Обожаю выяснять кто чей папочка. Эмира слегка перекосило, он прошёл мимо и приложился губами к моей макушке, слегка похлопав по плечу. Гриша двинулся за ним, а я быстро убрала продукты обратно в холодильник и пошла одеваться. Боль стала верным спутником и я почти не обращала на неё внимания. С отвращением посмотрела на спортивные и натянула джинсы и любимый свитер. Наспех высушила волосы, бросила беглый взгляд в зеркало, но тут же развернулась к нему вновь. Кто эта тень с потухшим, безжизненным взглядом? Существовать девять месяцев, считая дни до рождения ребёнка сестры скрестив пальцы или смириться и жить дальше? Я его не осуждала. Решение верное, взвешенное, разумное, ответственное. Но было чертовски обидно. Зачем расписываться? Хотя, и на это ответ есть… чтобы связать себе руки, тянущиеся ко мне. Если ещё и я забеременею случайно, ему останется только пулю себе в лоб пустить. Но вероятность на столько мала… А, к черту. Немного тонального на круги под глазами, чуть-чуть румян, помада любимого вишневого цвета. Огня в глазах не прибавилось, но смотреть на себя уже не так тошно. Покидала в сумочку самое необходимое, вышла в коридор, обулась, взяла куртку, подхватила ключи от машины и услышала возмущённый голос Вадима: — Знаешь, это неприятно, Линда. Я тебя вчера, вообще-то, спас, но не услышал даже «спасибо». И ты собралась свалить, как будто меня тут и не было. — Спасибо, — сказала серьезно, — и я думала, ты уехал, — он посмотрел недовольно, а я потупила взгляд, буркнув: — Ладно, я задумалась и забыла, что ты тут. — И как ты намерена искупить свою вину? — Будешь моим плюс один на свадьбе? Дважды, если меня не убьют раньше. — Больше похоже на ещё одну услугу, чем на извинение, — скривился, обуваясь, — и что мне с этого? — Ничего, — слегка пожала плечами в ответ. — Ахренеть, ты даже не пытаешься, — округлил глаза, разогнувшись. Подхватил куртку и мы вместе вышли в коридор. — Да мне как-то и предложить нечего, — задумалась, закрывая дверь и идя к лифту, — информация у тебя та же, что и у меня, денег у меня нет, а тебе свои наверняка девать некуда, парней своих не отдам, да и хрен они к тебе пойдут, — зашла в лифт и подняла голову, глядя в его насмешливые глаза: — Что ещё? Хочешь, поцелую? — Хочу, — ответил, усмехнувшись. Я стушевалась и промямлила: — Помада. — Переживу. Давай, поцелуй за спасение вполне сойдёт. С остальным потом разберёмся. — Наклонись, что ли, — проворчала, сделав шаг навстречу. — Сделай так, чтобы я этого захотел. — Да проще по яйцам тебе врезать, — скривилась в ответ, а он заржал: — Вот она, благодарность! Из взгляда пропала насмешка, в уголках глаз пролегли мелкие морщинки, смех задорный, мальчишеский, искренний… и захотелось теперь уже мне. Положила руки ему на шею, зарывшись пальцами в волосы, глядя в глаза, и он тут же перестал смеяться. Двери лифта закрылись, я привстала на носки, но все равно не дотягивалась, а наклоняться он не спешил. Слегка потянула его голову на себя, но он не поддался. — Стремянки у меня с собой нет, извини, — усмехнулась тихо и начала убирать руки, но он положил на них свои. — И? — Не думал, что ты это сделаешь, — сказал серьезно и добавил: — Так. — Как? — спросила с вызовом. — Не важно, — отмахнулся беспечно и убрал мои руки, нажав на кнопку первого этажа, — не хочу ходить в помаде. Сунул руки в карманы и весь спуск следил за электронным счётчиком этажей над дверьми. — Думаю, мне тоже имеет смысл съездить к Федотовым, — сказал, выходя на улицу. — Вместе поедем или отдельно? Хотелось из принципа сказать «отдельно», остался неприятный осадок от сцены в лифте, но разум победил, я равнодушно пожала плечами и сказала: — Давай вместе. — Тогда на моей, — и вальяжной походкой отправился к машине, помахивая брелком. То ли у него методы такие для соблазнения, то ли натура берет верх и все получается само собой, но, вынуждена была признать, это работало. Интерес был изначально, теперь появилось острое желание огреть его чем-нибудь потяжелее, а раз бесит, то и до постели один шаг. У меня так или у всех — по барабану. Хотелось забыться и его объятия стали предпочтительнее каких бы то ни было других. — Адрес знаешь? — спросила обычным голосом. — Само собой, — самодовольно хмыкнул в ответ. — Когда первая свадьба? — Роспись, — поправила машинально и хохотнула: — Завтра, время мне забыли сообщить. — В таком случае не факт, что я буду свободен. — Ясно, — усмехнулась себе под нос и всю дорогу смотрела в окно, благо, ехали мы от силы пятнадцать минут. Машину пришлось оставить за шлагбаумом, Вадим с интересом смотрел по сторонам, пока мы шли к подъезду, я же видела лишь припаркованную машину Панфилова, морально пытаясь подготовиться ко встрече. Дверь в подъезд была распахнута настежь, но просто пройти дальше не получилось: мы уперлись в турникет и вместо консьержа путь преградил охранник суровой наружности. Вадим назвал номер квартиры и фамилию жильцов, он тут же начал звонить, спросив: — Как представить? — Линда, — ответила просто, он повторил в трубку, довольно долго ожидал ответной реакции и наконец-то пропустил нас. На третьем этаже я успела лишь поднести палец к звонку, как дверь распахнулась, все-таки застав меня врасплох. Панфилов отошел чуть в сторону, сверля взглядом Исаева, мы зашли, разулись и втроём прошли в просторную гостиную, где на диване сидела зареванная женщина с коробкой бумажных салфеток на коленях и мутным взглядом из-под полуприкрытых опухших век, а в кресле восседал тучный мужчина усталой наружности. Дом скорби. Я сразу почувствовала себя в своей тарелке, сев на диван рядом с женщиной. — Это Линда, — представил меня Панфилов, — выслушаете ее. — Светлана Ивановна, — припомнила я имя женщины, — я бы хотела поговорить только с Вами. Наедине. Женщина подняла на меня слегка удивлённый взгляд и кивнула. — Я хочу слышать весь разговор, — заявил ее супруг довольно грубо, а она слегка поморщилась и ответила устало: — Кирилл, выйди, пожалуйста. Я хочу, чтобы этот ад закончился. Он раздраженно выдохнул и поднялся, стремительно покинув комнату, а следом за ним вышли и остальные, прикрыв за собой дверь. — Времени в обрез, — сказала мягко, а женщина кивнула, — отвечайте прямо и честно. Вы не являетесь биологическими родителями Лили? — Она наша! — сказала торопливо и тут же осеклась. — Светлана Ивановна, — вздохнула в ответ, но она повторила упрямо: — Наша. Но я ее не рожала. Долго не могла забеременеть, мы прибегли к суррогатному материнству. — Тест ДНК после рождения сдавали? — Нет, зачем? — удивилась искренне. — Мы общались с Ксенией на протяжении всей беременности, выбирали из нескольких кандидаток, сначала познакомились, мы ей доверяли… — Попова Ксения Ивановна, верно? — она кивнула, а я попросила: — Можно фотографию Лили? — Конечно, — ответила невнятно и неохотно поднялась, дойдя до шкафа. Достала большой альбом, украшенный стразами и наклейками явно детской рукой, вернулась с ним и протянула мне. На первом же снимке я поняла ее нервозность. У девочки были карие глаза, в то время как у обоих родителей — голубые. — Полагаю, ваш муж в биологии не силён? — уточнила осторожно, а она вновь поморщилась и уставилась в пол. — Я слишком ее хотела, понимаете? И мы действительно ходили в центр планирования семьи, Ксения в самом деле была суррогатной матерью. Когда я взяла Лилю на руки, я сразу поняла, что что-то не так, но промолчала и не стала разбираться. На руках были все документы, она была моей и отпускать ее я уже была не намерена. К тому же, цвет глаз может меняться… довольно частое явление, не так ли? — я промолчала, а она вновь опустила взгляд. — Я сдавала анализы. Шансов забеременеть у меня было процентов пять из ста, десять лет безуспешных попыток. Знаете, уже даже сам процесс перестает радовать. Как на работу сходить. И тут я чисто случайно оказалась в том районе, я вообще редко выезжаю за пределы центра города, сейчас и вовсе. В общем, увидела, пролезла в интернет смотреть отзывы. И там такой восторг, врачи просто волшебники и прочее. Показала мужу, он тат же согласился. Тоже устал… в основном от моей раздражительности, полагаю. От нечего делать я занималась только собой и, как видите, чрезмерно увлеклась. Пять пластик, два раза нос, три — подтяжки, уколы красоты и прочая ересь, без которой теперь вообще не обойтись. И единственное счастье в моей жизни — Лиля. Поэтому, что бы там не выяснилось — она моя. — А какого цвета глаза у Ксении? — Карие. Я подумала… ну, знаете, мои яйцеклетки не в порядке, но у мужа-то проблем нет. И он ее биологический отец, а остальное — не важно. — Что на счет няни? Давно она у вас работает? — Полгода, может, чуть больше. Хорошая, добрая девушка, два года опыта, мы меньше даже не рассматривали. Никаких претензий. И к Лиле очень хорошо относится, ласково разговаривает, терпеливо объясняет. Я порой не выдерживала, а она — никогда. Муж думает, она могла быть замешана, но я не верю. Она любит Лилю, такое не сыграть, тем более, столь продолжительное время. — Могу я сфотографировать документы, связанные с Лилей? — Зачем? — насторожилась Светлана, а я ответила пространно: — У меня нет цели отобрать у вас дочь, напротив, я хочу вернуть ее как можно скорее. — Ростислав не сказал, кто вы. Его помощница? — Я — Линда, — ответила, глядя ей в глаза, — и все, что Вам нужно обо мне знать — я ищу Вашу дочь. — Хорошо… — она вся разом поникла, опустив плечи, а я поторопила: