На пороге появился Фетисов, но не успел он войти и раздеться, как подошел Мончинский. Рядом с ним невозмутимой статуей возник Владимир. Он принял у хозяина шубу и шапку, повесил их и посторонился, пропуская колдунов вперед. Зашел Кузя со стульями. — Ой, все пришли уже, — он быстро приставил стулья к столу и осмотрел получившуюся картину: — Эх. Тесновато. — Ничего, — Аверин махнул рукой: — Прошу всех к столу. Кто хочет горячий грог или кофе — не стесняйтесь, говорите Кузе, он у нас теперь профессионал. — Как же я люблю эту фразу: «все к столу», — обрадовался Виктор и уселся на стул рядом со своей чашкой с кофе. Аверин занял свое кресло, Фетисов пристроился в углу возле книжной полки. — А где же Коржик? — спросил Аверин. Он уже отвык видеть полицейского колдуна без пса. — В участке, с вашего разрешения, с Расом. Тот диковат еще… привыкает потихоньку, за ним приглядывать надо. Владимир отодвинул стул, чтобы Мончинский сел, сам же отошел и замер у стены за спиной колдуна. Аверин поднял на него взгляд и указал на свободный стул: — Владимир, а ты чего стоишь? Садись, — он повернулся в Кузе, — и ты не мельтеши. Кузя немедленно плюхнулся на свой любимый стул возле окна. Хорошо хоть поставил его нормально, а не задом наперед, как обычно. Аверин снова посмотрел на Владимира. Тот не двинулся с места, но его лицо приобрело растерянное выражение. Уголки губ приподнялись вверх и подрагивали, взгляд метался от Аверина к Мончинскому. Див то ли ожидал разрешения, то ли просил поддержки. Аверин, пожалуй, впервые видел на лице Владимира настолько яркие эмоции. — Вы же не против, Сергей? — Аверин сам обратился к Мончинскому. — В моем доме принято, что дивы едят вместе с людьми. Тем более, именно дивы в наибольшей степени заслужили это пиршество. — Нет… Нет-нет, конечно, я не против, — пробормотал Мончинский, на его губах появилась странная улыбка: — Садись, Владимир. Владимир подошел и осторожно сел на край стула. Его глаза широко распахнулись, словно он только теперь увидел всё, что было расставлено по столу. — Тут компот и молоко, это специально для дивов, — ободряюще улыбнулся Аверин и заметил, что, воспользовавшись заминкой, Кузя потянулся рукой к лежащим на блюде котлетам. Аверин строго посмотрел на него, и Кузя немедленно отдернул руку. — Возьми вилку. То, что тебя посадили за общий стол, в первую очередь означает, что ты должен вести себя как человек. Кузя послушно взял вилку и повертел ее в руках. — Вот зачем люди постоянно придумывают какие-то сложности? — он наколол котлету и обратился к Виктору: — А где Дракула? — Он дома, с моими. Я подумал, он будет нервничать рядом с тобой и Владимиром. Так, пора, пожалуй, и налить, — он потянулся за коньяком. — Да, вы правы, — согласился Аверин, — кому налить водки? — И взял стоящую рядом бутылку. Кузя активно использовал вилку по назначению. Уже скоро его тарелка не вмещала в себя всё, что он в нее сложил. Див завертел головой, то ли смутившись, то ли в поисках, что бы еще использовать как посуду. И наткнулся взглядом на пустую тарелку Владимира. — Ты чего не берешь? Такого у вас в общежитии точно не дадут. Да, у вас нормальная еда, можно есть, но это ведь тетушка Марго готовила. Обалдеть как вкусно! Ну и я немного помогал, — добавил он с гордостью, — вот, смотри, котлеты. Тут буженина. А это кулебяка! Я на нее тесто замешивал, — говоря это, он подкладывал еду Владимиру. — Неправильно начинать есть раньше хозяина, — негромко сказал Владимир. — А… ясно, — Кузя с сожалением посмотрел на свою наполненную с горкой тарелку и обвел взглядом колдунов: — Гермес Аркадьевич… Когда же вы уже начнете пить свою отраву? — его голос прозвучал так грустно, что все рассмеялись, а Мончинский взял с блюда кусок ветчины и положил в рот. — Всё. Я уже ем, — сказал он. Кулебяка с тарелки Владимира исчезла настолько быстро, что, казалось, он был сам удивлен, куда она делась. — Тебе налить вина? — спросил дива Аверин. — Я налью! — Мончинский взял бутылку, плеснул немного в бокал и поставил перед Владимиром. Аверин одобрительно кивнул. — Друзья, — он поднял рюмку, — давайте выпьем за успешное завершение нашего общего дела и за дальнейшее разумное сотрудничество полиции, частного сыска и Управления. И, главное, дивов и людей. Рюмки звякнули. Кузя чокнулся со всеми чашкой с молоком. А после застучали вилки и ножи. Когда гости утолили первый голод, Аверин спросил: — Как там дела с князем Рождественским? В каком он состоянии? — Всё в таком же, — отозвался Мончинский, — находится в тюремной больнице. — Его психиатр осматривал? — Да. Дал заключение, что князь не притворяется, и прописал лечение. А то его светлость повадился о стенку биться. Выглядит жутко, если честно. Я раньше про ломку колдуна только читал. Не думал, что это так страшно. — Всё зависит от того, насколько сильной была связь с дивом. Видимо, у князя была очень сильной. Хм. Владимир, ты всё еще сохраняешь память Арины? Владимир оторвался от еды: — Да. И не буду сбрасывать до суда. — А, верно… Надеюсь, суд состоится. И не только над Рождественским. — Уже не получится замять это дело. Им заинтересовался лично государь император, на днях его светлости князю Булгакову пришло письмо. — Отлично, — улыбнулся Аверин, — так что за отношения были у Рождественского и Арины? У них была сильная связь? Владимир задумался на секунду. — Я считаю, что да. — Не совсем понял. Что значит «ты считаешь»? — Князь Рождественский не имел ни жены, ни детей. Он полностью отдался своей страсти — пыткам и унижению дивов. Люди его не интересовали, его возбуждало принудить к повиновению могущественное существо. Грубой силой и жестокостью. И его любимой жертвой долгие годы была Арина. Она и так повиновалась ему. Но он хотел добиться абсолютной покорности. — Возможно, это началось с Лизы… — Кто такая Лиза? — спросил Виктор. — И вообще, объясните подробнее. Вы все колдуны, а я один ни черта не понимаю. — Хорошо, я попробую объяснить, — сказал Аверин. — Между желанием колдуна подчинить себе волю дива и примитивной жестокостью грань довольно тонка. И многое может заставить колдуна ее переступить. Страх, неуверенность в себе, жажда власти. Я давно знаком с Рождественским. Еще в Академии он жестоко обходился с дивами. Я думаю, он мучительно жаждал быть лучшим во всем. И он и был одним из лучших, но только одним из. Потом он влюбился в самую популярную девушку с курса чародеев, Елизавету, но Лиза его бросила. Это сильно ударило по его самолюбию. Он убил Лизу, точнее, приказал своему фамильяру сожрать ее. А после самоутверждался, заставляя Арину принимать личину Лизы. Так, Владимир? — Да. Князь часто заставлял Арину принимать облик той девушки. И почти всегда это заканчивалось пытками для Арины. Но потом ему стало мало фамильяра. Дивы второго класса не доставляли ему удовольствия, и он создал тайное общество для обмена фамильярами. Но вскоре и это наскучило. И появилась идея вызывать дивов первого класса для развлечения. Рождественский построил отель, чтобы проводить ритуалы и держать нелегальных дивов подальше от чужих глаз. А когда дело пошло, он решил, что оно должно приносить выгоду. Так в его клуб стали попадать люди со стороны, которые хотели ощутить свою власть над дивом или просто удовлетворить страсть к пыткам и издевательствам. — Подумать только… сколько вокруг отвратительных жестоких выродков… — покачал головой Виктор. Владимир повернулся к нему: — За всё время пребывания в отеле я не видел ничего нового или чересчур жестокого. Со мной обходились так же, а иногда — намного хуже. Еще совсем недавно такие наказания были обычной практикой воспитания дива. Сломать волю и подавить малейшие мысли о неповиновении. Мончинский почему-то густо покраснел и опустил глаза. — Как хорошо, что эти дикие времена прошли, и мы теперь живем в цивилизованном обществе, — пробормотал он. — А давайте за это выпьем, — предложил Виктор. — Отличная мысль, — поддержал Аверин и потянулся за бутылкой. Над столом повисла тишина, нарушаемая лишь тихим бульканьем. И в этой тишине раздался голос Кузи: — А что было с тем дивом с переломанными руками? Ты что-то вытащил из его желудка. — Его заставили проглотить серебряные шарики, — невозмутимо ответил Владимир, — двигаясь по телу, они прожигают органы изнутри. Доставать их запрещено. С тем дивом развлекались гости, а не хозяин, контроль у гостей слабее, поэтому ему на всякий случай сломали руки. Это удобное и простое наказание, многие хозяева любили его и часто применяли. Мончинский, как раз в это время глотавший компот, поперхнулся и закашлялся. — Тебя тоже так мучили? — тихо спросил Кузя. — Это очень больно, да? Владимир слегка пожал плечами: — Я никогда не отличался покорностью. — А ты их всех ненавидел, этих дебилов? Див посмотрел на Кузю долгим взглядом: — Нет, — равнодушно сказал он, — я их презирал. Это слабые и жалкие люди, недостойные называться колдунами. Но среди моих хозяев попадались и достойные. Очень редко. Заслужить мое уважение непросто. — Мы хотели выпить за цивилизацию и культуру, — каким-то умоляющим тоном произнес Мончинский.