Надо бы поговорить с Виктором про Дивногорского. Но потом, без Кузи. — Тут еще есть одно дело, — внезапно вспомнил он. — В гостинице, где я остановился, у горничной пропала дочь. Выехала из Петербурга и не доехала до столицы. Не могли бы вы посмотреть, не было ли аварий или чего-то подобного? Я даже не знаю, садилась ли девушка в поезд. Но она из него не выходила. — Гермес, — Виктор улыбнулся, — вы опять взялись за дело, которое в лучшем случае не принесет вам ничего, кроме нервотрепки. Сильно сомневаюсь, что горничная вам заплатила. — Это ерунда, — отмахнулся Аверин, — жаль ее. И потом. Вы же знаете, я не люблю исчезновения. Даже если я верну безутешной матери тело ее дочери, попавшей в ДТП по дороге на вокзал, мне будет легче. — Конечно, я гляну. У вас есть ее фото? — Кузя? — спросил Аверин. Тот кивнул. — Я смотрю, вы отлично работаете вместе, — рассмеялся Виктор и налил еще. Утром Аверин позвонил в общежитие, где проживала Светлана, и убедился, что девушка сдала ключи на вахту перед своим предполагаемым отъездом. Значит, по всей видимости, она отправилась на вокзал. — Кузя, сбегай в общежитие. Попытайся взять след, узнать докуда Светлана дошла пешком. Потом дуй на Николаевский вокзал и поищи там. Нам важно знать, села девушка на поезд или нет. Если да — она пропала по дороге. Всё еще есть шанс, что она отстала от поезда на каком-нибудь полустанке. Но это было крайне маловероятно. На любом полустанке была если не касса, то будка обходчика, а значит, имелся телефон. Разве что дело произошло ночью, и девушка замерзла, не дождавшись помощи. Кузя остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. — Что такое? — Там холодно, Гермес Аркадьевич. А мне котом бегать. — И? — Ну, у меня есть костюм… теплый. Аверин нахмурился сначала, а потом рассмеялся: — Ты что же, хочешь надеть костюм и бегать в таком виде по вокзалу? — Ага. И не пнет никто. Сразу видно, что домашний. — Ну… хорошо. Неси сюда свой костюм. Кузя направился к себе, а Аверин подошел к телефону. Набрал номер городской судебно-медицинской экспертизы и попросил к аппарату Каминского. — Да-да, я вас слушаю, — раздалось меньше чем через минуту. В голосе медэксперта прозвучали странные нотки, но Аверин не обратил на них внимания. — Доброе утро, Альберт Семенович, у меня к вам один важный вопрос. — Та-а-ак… — протянул медэксперт, — задавайте. — К вам, случайно, не привозили на днях неопознанных женских тел? Молодой девушки, на вид лет восемнадцати. — Та-а-а-ак, — повторил Альберт Семенович, — я знал. Вот вообще не сомневался. Как вы узнали? Минут десять назад привезли, я даже осмотреть толком не успел. Но то, что увидел, меня дара речи лишило. Тогда ничего не трогаю, жду вас. — Выезжаю. Аверин пошел переодеваться. А когда вернулся в гостиную, на стуле уже лежал кошачий костюм и вокруг нарезал круги Кузя. — Маргарита, одень кота, пожалуйста, я хочу взять его с собой. — Сейчас, — Маргарита вышла, взяла Кузю под передние лапы и совершенно бесцеремонно запихнула в комбинезон. Потом подошла к зеркалу, достала из ящика ручку, вырвала из адресника листок бумаги и, написав что-то, сунула в карман кошачьей «курточки». Аверин пристегнул поводок. — Отвезу тебя на вокзал, — сказал он уже в машине. — Мя-я-я! — ответил Кузя. В отделении судебно-медицинской экспертизы Аверин надел халат и сразу же направился в прозекторскую. Альберт Семенович встречал его на пороге. — О, отлично хромаете, — поприветствовал его эксперт, — портняжную мышцу вам вспороли, не иначе? — Вот уж не знаю, не спрашивал. — Ничего, — Альберт Семенович хитро подмигнул: — Когда-нибудь я всё про вас узнаю, — он погрозил пальцем. — Увы, вынужден вас разочаровать. Даже если вы меня переживете, всё равно вам ничего не достанется: на днях мне выдали разрешение на создания фамильяра. — О… а я-то думал, что меня сегодня уже ничем не удивить. Не боитесь? Аверин усмехнулся: — Не особо. Ладно, показывайте тело. Мне весьма интересно, что вас могло так впечатлить. Они зашли внутрь. На столе лежало тело молодой женщины без головы. Аверин обошел его и остановился, потирая подбородок. — Да-а-а… — наконец изрек он, — ну и ну. Срез на шее был очень ровным, но не это так удивило опытного судмедэксперта. А то, что он был полностью зажившим. Новая кожа закрывала место среза, слегка проминаясь в том месте, где должна была находиться гортань. — И что это, по-вашему, — осведомился Альберт Семенович. — Див, — сказал Аверин и достал часы. Нажал кнопку, подождал результата и добавил: — Первого класса, первого уровня. …Совсем недавно таким был Кузя… — Бедняга… вы ее искали? Скажите мне лучше, она жива? Или что это значит? Ни малейших следов разложения я не заметил. — Их и не будет, по крайней мере таких, какие вы привыкли видеть. Она не жива. Но и полностью мертвой я бы ее не назвал. Телом дива, как и нашим, управляет мозг. Головы она лишилась. Поэтому сейчас ее тело просто медленно переваривает само себя, расходуя энергию на поддержание оболочки. Как только энергия полностью закончится — тело просто исчезнет. — Ничего себе. И как скоро это произойдет? — Не знаю. Зависит от того, сколько времени и где находилось тело. Где ее нашли? — В Финском заливе. Ледокол работал, и вместе с осколками льда она и всплыла. Ну ее сюда сразу же. Понятное дело, убили и спустили под лед. — Убили… такую еще надо постараться убить. Да и в определенной степени тело еще живо. Эксперт нахмурился: — Она что-то чувствует? Ее еще можно спасти? Ну, например, найти голову? — Трудно сказать. Всё же физические тела дивов лишь похожи на наши. Где и в какой форме пребывает их сознание, до конца не понятно. Но, боюсь, спасти ее не получится, даже если найти голову. Думаю, вам стоит позвонить в Управление, если вы опасаетесь, что бедняжка страдает. К сожалению, усыпить чужого дива я не могу. А там есть… специалисты. — В любом случае, придется им звонить. Но сначала я ждал вас. — Правильно ждали. Уверен, серебряного скальпеля у вас нет. И я не догадался захватить отцовский, но мой серебряный кинжал вполне подойдет. — Да, вы правы. Только… ей не будет больно? — Не знаю, честно. Но выхода у нас всё равно нет. Тем более… Аверин провел рукой по телу. На гладкой коже отчетливо ощущались небольшие бугорки — что-то похожее на шрамы. — Вы бы не могли сделать надрез вот тут? — он ткнул пальцем в один из бугорков и передал кинжал. Альберт Семенович взял его, аккуратно разрезал кожу и запустил пальцы разрез. И через секунду вытащил что-то твердое и блестящее. — Серебряная дробь, — сказал эксперт. — М-да… — добавил Аверин, — она вся начинена ею. И если она что-то чувствует, то именно серебро и причиняет ей ужасные страдания. — То есть, ее сначала расстреляли, а потом уже отрезали голову? — Нет, — Аверин поднял и поднес к глазам серебряный шарик, — ее раны полностью зажили, несмотря на то что серебро было внутри. В нее стреляли много раз на протяжении долгого времени. — Действительно, у рубцов разные стадии заживления. Но кто же мог такое сделать? — Надо узнать. Возможно, кто-то так развлекался со своим фамильяром. Дома никого не было. Маргарита куда-то ушла, Кузя тоже еще не вернулся. Аверин зашел в кабинет и взял со стола газеты — надо было посмотреть новости. Колонку происшествий он прочитал очень быстро и приступил к чтению обычных новостей. На заметке о том, что на Дворцовой площади установили горки и планируются народные гуляния, он услышал, как открывается дверь. — Гермес Аркадьевич! Вы дома?! В голосе Маргариты прозвучало удивление, смешанное с возмущением, и Аверин, нахмурившись, тут же вышел из кабинета.